13 монстров (сборник)

Я замотал головой, втянув губы между зубами.

– Это будет интересно, – твердила Нона с той же замечательной улыбкой, которой, видит Бог, даже сейчас мне было нелегко противиться, однако в ее светло-карих глазах уже заплясали искорки раздражения из-за моего упрямства. Угу, эти нюансы мы тоже проходили.

– Ты что, бои-ишься? Ха!

Игорь по-прежнему наблюдал за нами с тем же выражением. Он знал, какой фокус-покус прячет Нона за спиной, – наверняка он уже не раз видел ее шприц.

Неизвестно, чем бы все закончилось, но тут в поле зрения неожиданно возник один из «фуфлыжников», примерно одного возраста со мной, как потом выяснилось, поступивший в тот же день, только утром.

– Я… Мне интересно. Я хочу! – Маленький недоносок бросился к нам, раскрывая на ходу варежку с таким завидным рвением, что кожа на лице едва не трескалась.

Нона снова коротко глянула на меня, пожимая плечами, и… смачно харкнула любопытному глупцу в рот. С такой силой, будто из духового ружья фухнула. Был слышен даже влажный шлепок внутри. На протяжении еще нескольких дней я мог закрыть глаза и видеть, будто в замедленной съемке, снова и снова, как зеленоватая слизь из ее соплей и слюны влетает малому в рот. И этот влажный звук… Ума не приложу, где она так здорово этому научилась.

Я с превеликим трудом удержался, чтобы не блевануть прямо себе под ноги, любопытный малый зашелся в сиреноподобном реве, одновременных попытках отплеваться и дергающих все его тело рвотных спазмах, а Нона с визгливым хохотом откинулась на мою кровать, как шлюха, коей не терпится, чтобы ее как следует отодрали. Некоторые тоже рассмеялись. Но не все. Я подозреваю, молчали те («наших» среди них не оказалось), кто подобно мухам приклеились раньше на сахарную улыбочку Ноны.

Игорь, глядя на меня, одобрительно поднял большой палец кверху.

Когда отведавший соплей малый, продолжая голосить и плеваться, выбежал из палаты, Нона поднялась, одергивая юбку. Даже не глядя в мою сторону, она тоже направилась к выходу, словно позабыв, зачем приходила. И тут я совершенно ясно понял, зачем – ну ради меня, конечно, чтобы проделать свой излюбленный трюк с новоприбывшим малолеткой (понятное дело, даже в ее пятнадцать такой фокус с мальчишкой года на три старше меня мог бы ей дорого стоить). Назовите это детской интуицией, но я сразу догадался, что она проделывает его со всеми, с кем может позволить себе такое удовольствие.

– Последний раз, Нона, – сказал Игорь. – У нас это было в последний раз.

Она обернулась в дверях, одарив его шикарной улыбкой (которую сегодня назвали бы «на миллион долларов»), только уже вовсе не такой милой, как прежде, и, не сказав ни слова, вышла. Насколько я помню, действительно ничего подобного больше не повторялось, по крайней мере, у нас.

– Чопская давалка! – послал ей вслед кто-то из «наших». Нона приехала из захолустного приграничного городка Чоп, что примерно в трехстах километрах от Львова, где, похоже, созревающим кобылкам вроде нее было нечем больше заняться со скуки, кроме как упражняться в мастерском харкании в рот малолеткам.

– Отлично, Юра, так держать, – это уже мне. Я кисло выдавил ответную улыбку, в то же время думая, что стал свидетелем чего-то настолько из ряда вон выходящего, о чем еще долго смогу долгими вечерами рассказывать друзьям и знакомым.

Мне еще только предстояло узнать, что любые выходки Ноны просто бледнели перед тем, на что были способны медсестры нашего маленького санатория «Спутник».

Семь лет – последний бастион наивности.

Незадолго до ужина мне сильно захотелось конфету. Я пришел в столовую, где на одной из полок буфета остался мой пакет, собранный мамой. Раскрыв его, я достал целлофановый кулек, но моих любимых шоколадных в нем не оказалось, только леденцы пригоршня «Театральных» и столько же «Мятных». К тому же исчезла пара «Гулливеров» и с полдюжины трюфелей. Я долго стоял у буфета и недоверчиво разглядывал кулек. Вопрос в том, куда могли подеваться конфеты?

Будь я годом старше, то, безусловно, тут же решил бы, что их у меня стырили (или свистнули, – как говорили тогда). И, конечно, оказался бы прав. Ну не на прокат же их у меня взяли! Однако я еще не сталкивался со столь наглым воровством, и поэтому сначала подумал, что мама просто забыла о них, собирая кулек. Но сразу вспомнил, как сам положил в него конфеты – такое не забудешь! Версия не продержалась и секунды. Новая, пока я в неприятном замешательстве вертел в руках прозрачный кулек, состояла в том, что кто-то, возможно, перепутал пакет и нечаянно взял мои конфеты (точнее, съел мои конфеты). Это предположение казалось куда состоятельнее предыдущего, хотя тоже выглядело весьма и весьма маловероятным, но продержалось секунды две – явный прогресс.

В конце концов я был вынужден с горьким вздохом смириться, что конфеты у меня все-таки кто-то украл. И знаете что? Вот уже ровно двадцать два года эта версия успешно сохраняет свои позиции и, думаю, может легко продержаться еще не меньше.

Только мне и в голову не пришло пожаловаться на неизвестного вора (а если бы и пришло, то я вряд ли так поступил бы из-за нескольких, пускай даже шоколадных, конфет).

Оставшиеся леденцы меня не прельстили и, вернув пакет на прежнее место, я уныло поплелся в палату.

Что ж, впечатлений от первого дня в санатории мне было уже более чем достаточно, но главные, как оказалось, ждали меня еще впереди.

Войдя в палату, я увидел, как Андрей, второй по старшинству после Игоря, и еще один парень, которого вроде звали Антоном и который готовился к выписке на следующий день, возятся с чем-то между рядами коек. Мое появление их явно не обрадовало, хотя игровой уголок был полон других детей.

Андрей подошел ко мне и, дружески взяв за плечо, отвел подальше от ряда, как-то уж чересчур живо интересуясь моими делами, понравился ли мне санаторий и так далее, в общем, только укрепил мое подозрение, что то, чем они с завтрашним счастливчиком занимались, имеет какое-то отношение ко мне. Похоже, ребята готовили какой-то сюрприз.

Не то чтобы это меня сильно обеспокоило, но если становится очевидным, что против тебя кто-то что-то замышляет, то и сохранять абсолютное безразличие довольно трудно, так ведь? Поэтому я спросил, что они там делали. Андрей натянуто рассмеялся, поглядывая в сторону все еще чем-то занятого товарища, и сказал: «Ничего интересного».

– Где новенький? – до зуда знакомая еще по больницам интонация, не голос, а именно интонация. Это кто-то явился по мою душу. Я обернулся к двери палаты, зная наперед, какую картину увижу: медсестра, рассеянно перебирающая глазами копошащихся детей – в поисках меня. Угу, так и есть.

Обычно это означало, что либо пора сдавать анализы, либо проходить осмотр у врача. Но для анализов было на сегодня поздновато (большинство из них сдают, как правило, с самого утра на голодный желудок, банки, склянки, не бойся, это все равно как комарик укусит, а это как…). Значит, осмотр.

– Он тут! – ответил за меня Андрей, заметно обрадовавшись, и я даже догадывался почему.

– Идем со мной, – сказала медсестра. – Тебя хочет видеть доктор.

Я снова оглянулся в сторону прохода между рядами кроватей и последовал за ней.