13-й отдел НКВД. Книга 3

Вот сейчас, встретив девчонку, я задумался об этих словах. Может, он и прав был, этот товарищ. Потому как разумного логичного объяснения своей сильной увлечённости найти не могу. Но точно знаю, хочу быть с ней. И все тут.

– Скоро на месте будем – Наталья Никаноровна очень неожиданно открыла глаза и приняла сидячее положение. До этого она лежала на плече блондиночки. – Остановимся переночевать. Потом рванем дальше. Сворачивай, любезный! Правее бери.

Последние слова бабки-демона предназначались водителю, который беспрекословно выполнил указание.

Мы не стали приближаться к Воронежу. Там линия фронта поделила город пополам. Левый берег был за красной армией, правый – за немцами. Остановились в пригороде, в большом достаточно поселке.

Наталья Никаноровна сразу велела ехать к комендатуре. Из машины вышла одна, приказав чтоб ждали. Вернулась очень быстро. Буквально десять – пятнадцать минут ее не было. Водителю был назван адрес, но в итоге, она просто командовала, где свернуть налево, а где направо. Все-таки Фриц с отключенными мозгами это тебе навигатор. Он себя то плохо сейчас осознает.

Мы подъехали к достаточно приличному дому, имевшему мансарду и просторный двор. Несмотря на близость боёв и тот факт, что город, скорее всего, будучи разделён на две части, лежит уже практически в руинах, село сохранило большую часть дворов. Здесь даже имелось подобие нормальной жизни. Хотя грохот и звуки канонады слышались путь глухо, но постоянно.

Я прекрасно помнил слова Натальи Никаноровны о том, что мне предстоит испытать связку тела и сознания, но пока плохо представлял, как это будет выглядеть. Оружия нет. Где взять снайперскую винтовку, не понятно.

Как обычно, бабку-демона я недооценил. Не первый день знаю, а все равно периодически забываю, кто она есть. Умеет удивлять даже тогда, когда вроде бы ничего уже удивительного нет.

Для начала мы благополучно устроились в доме. Не все, естественно. Водитель так и остался сидеть в машине. Как истукан. Ей-богу. На мой вопрос не дать ли человеку отдохнуть, Наталья Никаноровна посмотрела так, будто я сказал полную ерунду.

– Иван, ты хочешь, чтоб по селу бегал внезапно очнувшийся фриц, вылупив глаза и пытаясь понять, какого черта он тут делает? Отдохнёт. Не переживай. Когда время придет. Все отдохнут рано или поздно.

Хозяин дома оказался местным старостой. Естественно, пребывающим в данный момент в услужении немцев. Меня это сильно коробило. Я то и дело смотрел на него, сдерживая огромное желание спросить, почему? Они же враги. Почему так просто, без сомнений этот человек пошел работать на них? Я не увидел большой семьи и много детей, например. Ради которых он мог бы поступить подобным образом. Даже одного ребенка не увидел. Жена имелась, тихая, какая-то забитая женщина. Но ешкин кот! В который раз вспомнились слова деда. О том, что каждый имеет свою цену. В чем его цена? Этого мужика, лет пятидесяти отроду. За какую цену он принял врагов своей страны и своего народа, как родных? Пошел трудиться под их начало, предав по сути все, что существует. И ответа на этот вопрос я не находил. Нет цены. Значит, изначально человек был таким. Ненавидел, возможно, существующую власть, но выжидал удобного момента. Если яблоко сгнило, значит, в нем изначально была червоточина.

Наталья Никаноровна мою реакцию и мое отношение прекрасно поняла, поэтому зыркнула недовольно и покачала еле заметно головой. Мол, заткнись Иван со своими моральными изысканиями. Не устраивает что-то, можешь идти в машину и спать вместе с водителем. Вот такой у нее был взгляд.

Но в большей мере меня беспокоила Лиза. С момента, как покинули Ровно, она практически не сказала ни слова. Вообще. Девчонка словно постоянно о чем-то думала. Причем, мысли эти были совсем не радостные. Пока были в Ровно я списывал ее состояние на окружение, среди которого нам приходилось жить. Находиться рядом с фрицами постоянно – радости мало. К тому же она ежедневно ходила в жандармерию. Да и перемены с ее пропавшими возможностями тоже не способствуют веселью. В любом случае, это тяжело, внезапно потерять себя. Наверное, как если бы хирург, который оперирует всю жизнь, неожиданно лишился рук. Но в Ровно мы много времени проводили вместе, гуляли, просто были рядом. Этакая имитация полноценной, нормальной жизни, с точки зрения взаимоотношений между нами.

Но в момент, когда мы выехали, Лизонька замкнулась в себе. По сравнению с тем, какой она была раньше, в прошлые мои появления, слишком сильно ее поведение изменилось. Больше не было дерзости, какого-то внутреннего бунта. Допускаю, опять же, что смерть никому не добавляет чувства юмора. А если верить тому, что я слышал, девчонка реально умерла во дворе деревенского дома. Как-то Никаноровна дотянула ее до Москвы с помощью своей черной дряни. Потом, так понимаю, использовала книгу. Книга… кстати. Тоже вопрос. Бабка-демон утверждает, что на Мамаевом кургане мы ее зароем, закопаем, сожжем, хрен его знает, какой вариант правильный. Но где сам предмет? Я помню ощущение, которое вызывала эта штуковина, хоть и была в моих руках недолго. Тревога, маята, страх, депрессия. Пока нес ее Тихонову на Лубянку, казалось, это самый тяжёлый день в моей жизни с точки зрения морального состояния. Сейчас подобных ощущений не было. Шмотья у Натальи Никаноровны с собой – скромный чемодан. Даже если предположить, что она засунула дьявольскую вещь среди платьев, что очень маловероятно, я бы почувствовал влияние книги. А этого нет. Соответственно, и книги нет. Так откуда она возьмётся? Опять бабка-демон своими штучками будет пользоваться?

– Лизавета, ты давай мойся и спать. Нам с Иваном надо немного потренироваться. – Бабуля встала из-за стола, на котором хозяин дома сообразил скромный но все же ужин, и собралась было выйти из дома.

– Нет. Я с вами. – Голос у Лизоньки был тихий, и при этом очень решительный. Конкретный. Я раньше от нее подобного тона не слышал. Покричать могла, психануть. И то чаще в мою сторону. А тут просто однозначный бунт против нашей предводительницы, но такой, против которого нет оружия. Злость можно подавить, агрессию можно сломать, а вот это тихое упрямое сопротивление – нет.

– Вот как? – Наталья Никаноровна с любопытством посмотрела на девчонку.

Я ждал привычного окрика с ее стороны или ехидного комментария, однако, Бабка-демон молча кивнула, соглашаясь, а потом все же двинулась к выходу.

Лиза, не глядя на меня, убрала посуду, и вышла следом. Мне не оставалось ничего кроме, как отправится за обеими женщинами.

На улице, Наталья Никаноровна прямой наводкой промаршировала к машине, где по-прежнему сидел истуканом несчастный немец с каменным, безэмоциональный лицом. Честно говоря, в некотором роде было его даже жаль.

Бабуля открыла заднюю дверь автомобиля, ту, которая имела отношение к багажнику, а потом одним легким жестом, как фокусник достает кролика из шляпы, выдернула на свет божий свёрток, своей длиной и формой сильно напоминающий мне родное снайперское оружие. Завернуто оно было в какую-то темную тряпку, наподобие мешковины.

– Итак. Перед нами немецкий Маузер 98k, 1935 года производства. Среди оружия подобного класса и уровня, по моему мнению, занимает первое место. Его система стала образцовой в классе болтовых винтовок. У нее нет выдающихся исключительных характеристик. Она не самая лёгкая, почти четыре килограмма, – Наталья Никаноровна принялась разворачивать холщевину, при этом совершенно спокойно, на весу, держа оружие, будто на самом деле оно весит хрен да ни хрена, – Не самая скорострельная, производит до 15 выстрелов в минуту. Но для тебя и твоей задачи это не является решающим фактором. Тем не менее, как говорится, «лучшее – враг хорошего». Не имея выраженных преимуществ, она не имеет и выраженных недостатков. В отличие от многих своих собратьев.

Наталья Никаноровна полностью убрала ткань, а потом протянула винтовку мне.

– Значит, смотри. Ударно-спусковой механизм. Ударник взводится при повороте рукояти во время открывания затвора. В задней части затвора расположен предохранитель, который имеет три положения. Одно горизонтальное положение блокирует затвор, при вертикальном положении затвор свободен, при другом горизонтальном положении можно вести стрельбу. Поднятый вверх флажок сигнализирует о невозможности стрельбы. Для тебя, как для снайпера, несомненным плюсом является длинный и плавный ход спускового крючка. Питание винтовки происходит из магазина с емкостью пять патронов. Магазин двухрядный, коробчатый и несъемный, он полностью находится в ложе. Патроны размещены в шахматном порядке. Прицел – полуторакратный. Дальность устанавливается от 100 до 800 метров с помощью вращающейся муфты. Кронштейн прицела зафиксирован рычажным устройством с защелкой, два подпружиненных ролика кронштейна устраняют его качание. Пожалуй, для начала, это вся информация, которая даст тебе понимание. Остальное – ручками. Практикой. Идём.