1356 (др.перевод)
Шрифт:
– Ты должен иметь веру, - сказал священник.
– Я прожил больше восьмидесяти лет, - сказал граф, и у меня больше веры, чем времени.
– Для этого у тебя достаточно времени, - мрачно сказал священник. Двое мужчин в кольчугах стояли рядом с лестницей и молчали.
Сокол заклекотал, но священник щелкнул пальцами, и птица под клобуком снова застыла и притихла.
– Ты уже причастился?
– спросил священник.
– Отец Жак как раз этим занимался, - ответил умирающий.
– Я это сделаю, - сказал священник.
– Кто ты?
–
– От Папы?
– От кого же еще?
– удивился священник. Он прошелся по комнате, осматривая ее, а старик рассматривал его. Он видел высокого человека с грубыми чертами лица в сутане тонкой работы.
Когда посетитель поднял руку, чтобы дотронуться до распятия, висящего на стене, его рукав задрался и обнажил красный шелк.
Старик знал таких священников, твердых и честолюбивых, богатых и умных, тех, кто не проповедовал бедным, а взбирался по лестнице церковной иерархии в компании богатых и привилегированных.
Священник повернулся и посмотрел на старика твердым взглядом своих зеленых глаз.
– Скажи мне, где Злоба?
Старик колебался на секунду дольше, чем следовало.
– Злоба?
– Скажи мне, где она, - потребовал священник и, когда старик не ответил, добавил, - я пришел от Святого Отца. Я приказываю тебе ответить.
– Я не знаю ответа, - прошептал старик, - как же я могу тебе сказать?
В очаге раздался треск бревна, посыпались искры.
– Черные монахи, - сказал священник, - распространяли ересь.
– Бог простит, - произнес старик.
– Ты слышал их?
Граф покачал головой.
– Я мало что слышал в последнее время, отец.
Священник потянулся к мешочку, висевшему у него на поясе и вынул оттуда клочок пергамента.
– Семь темных рыцарей владели им, - прочитал он вслух, - и они были прокляты. Тот, кто должен править нами, найдет его, и он будет благословен.
– Это ересь?
– спросил граф.
– Это стихи, которые черные монахи рассказывали по всей Франции. По всей Европе! Только один человек должен править нами, и это Святой Отец.
Если Злоба существует, то твой долг христианина - сказать мне всё, что ты знаешь. Ее нужно отдать церкви! Тот, кто считает по-другому - еретик.
– Я не еретик, - сказал старик.
– Твой отец был темным рыцарем.
Граф пожал плечами.
– Я не отвечаю за грехи своего отца.
– И темные рыцари владели Злобой.
– О темных рыцарях многое рассказывают, - сказал граф.
– Они охраняли сокровища еретиков-катаров, и когда, милостию Божьей, эти еретики были выжжены с лица земли, темные рыцари забрали сокровища и спрятали их.
– Я слышал об этом, - голос графа был ненамного громче шепота.
Священник протянул руку и погладил сокола по спине.
– Злоба, - сказал он, - была потеряна много лет назад, но черные монахи говорят, что ее можно найти.
И ее нужно найти! Это сокровище, принадлежащее церкви, приносящее могущество! Оружие, которое принесет царствие Христа на всю землю,
а ты скрываешь его!– Я не скрываю!
– запротестовал старик.
Священник сел на кровать и наклонился к графу.
– Где Злоба?
– спросил он.
– Я не знаю.
– Ты так близко к Божьему суду, старик, - сказал священник, - так что не лги мне.
– Во имя Господа, - произнес граф, - я не знаю.
И это была правда. Он знал, где была спрятана Злоба, и боялся, что англичане ее найдут, он послал своего друга, брата Фердинанда, забрать реликвию, граф предполагал, что монах уже это сделал, а если ему это удалось, то граф не знал, где находится Злоба.
Так что он не лгал, просто не сказал священнику всю правду, потому что некоторые секреты должны быть унесены в могилу.
Священник долго смотрел на графа, потом протянул левую руку и дотронулся до путцев сокола. Птица, все еще ослепленная клобуком, осторожно ступила на запястье священника.
Он поднес ее к кровати и посадил на грудь умирающему, потом осторожно развязал путцы и убрал кожаный клобук с ее головы.
– Этот каладрий, - сказал он, - особенный. Он не предсказывает, будешь ли ты жить или умрешь, но умрешь ли ты достойно и отправишься ли на небеса.
– Молюсь за это, - сказал старик.
– Посмотри на птицу, - потребовал священник.
Граф Мутуме взглянул на сокола. Он слышал о таких птицах, каладриях, которые пророчили человеку жизнь или смерть.
Если птица заглядывала больному в глаза, то он поправлялся, а если нет, то умирал.
– Птица, которая знает о вечности?
– спросил граф.
– Посмотри на него, - сказал священник, - и скажи мне, ты знаешь, где спрятана Злоба?
– Нет, - прошептал старик.
Сокол, казалось, разглядывает стену. Он топтался по груди старика, схватившись когтями за изношенное одеяло. Все молчали.
Птица замерла, но потом внезапно резко наклонила голову, и граф закричал.
– Тихо!
– прорычал священник.
Сокол воткнул свой крючковатый клюв в левый глаз умирающего, превратив его в кашу и оставив след окровавленной студенистой массы на небритой щеке.
Граф завывал. Сокол защелкал клювом, и священник отодвинул птицу от кровати.
– Он сказал мне, что ты лжешь, а теперь, если хочешь сохранить правый глаз, ты скажешь правду. Где Злоба?
– Я не знаю, - прорыдал старик.
Священник некоторое время помолчал. В камине потрескивал огонь, и ветер наполнил дымом комнату.
– Ты лжешь, - сказал он.
– Птица сказала мне, что ты лжешь. Ты плюнул в лицо Господу и его ангелам.
– Нет, - запротестовал старик.
– Где Злоба?
– Я не знаю!
– Твоя фамилия Планшар, а Планшары всегда были еретиками, - сказал священник осуждающе.
– Нет, - снова запротестовал граф, и потом, более тихим голосом, добавил.
– Кто ты?
– Можешь называть меня отец Каладрий, - сказал священник, - и я тот, кто решает, отправишься ли ты в ад или в рай.