14 недель

— Я держу ее, Пейн. — Что-то в моем голосе заставило его взгляд найти мой, непоколебимый, буравящий меня и ищущий что-то. — Ты можешь доверить ее мне.

Он кивнул, услышав то, что я услышал в своем собственном голосе — решимость. Я уже достаточно облажался, и бедную девушку Кас забрали. Я не собирался, черт возьми, снова засыпать на работе.

Никто не заберет Кензи.

— Тебе нужно быть где-то прямо сейчас?

Я пожал плечом.

— У меня есть телефон, чтобы искать всякое дерьмо и поддерживать связь с Сойером, Броком, Барретом и Лойдом, если тебе нужно быть где-то еще.

— Я собираюсь выйти на улицу. Позвони Брейкеру и Шутеру, вызови их с любой гребаной работы, на которой они могут быть. Это первоочередная задача.

— Думаю, ты бы уже услышал от Брейка, — сказал я, сведя брови вместе. — Баррет использует Алекс для поиска, так что если она у него, то Брейк должен знать.

— Я не подумал. Оставил телефон в машине. Он, наверное, в бешенстве. Ладно. Дай мне… два-три часа. Я вернусь и останусь на ночь, чтобы ты мог справиться с каким-нибудь дерьмом.

Но он не ушел, а остановился, глядя в коридор, где через закрытую дверь ванной слышались голоса девочек — тихий голос Риз, сильный голос Кензи, несмотря на ее легкое расстройство за несколько минут до этого.

— Пейн, — позвал я, заставив его вздрогнуть и посмотреть на меня.

— Я держу ее. Их, — поправил я, надеясь, что не выдал слишком многого.

— Точно. Два-три часа, — повторил он, поставил свою кружку и направился в холл.

Девочки, похоже, не собирались выходить, поэтому я поднес свою сумку к двери, взял засов, который кто-то оставил на столе для почты, и открыл пакет, после чего приступил к работе.

Я только успел закрыть и запереть дверь, как дверь в ванную наконец-то открылась.

— Средневековый котел с грязью! — настаивала Кензи, голос ее звучал настойчиво.

— Это расслабит тебя! У меня есть все эти соли, бомбочки и прочее, что ты можешь… — голос Риз прервался, когда она заметила меня, ее щеки слегка порозовели.

— Я не буду вариться в миске с собственной грязью, чудачка, — сказала Кензи, уходя на кухню, чтобы налить кофе и влить две рюмки какого-то сиропа, который она держала на столе.

— Боже мой, какой грязной ты себя считаешь? — ответила Риз, доставая свою чашку кофе и наливая в нее сироп.

— Где Пейн? — спросила Кензи, вместо того чтобы ответить сестре.

— Он хотел пойти поговорить с Брейкером и Шутером.

Она достаточно хорошо держалась, не давая себе расслабиться под давлением. Но следы этого были повсюду — в припухших покрасневших глазах, в том, как слиплись ресницы, на которых все еще держались слезы, в складках между бровями.

Но она уже перестала волноваться.

Я должен был это уважать.

— Кто-нибудь… — начала она, но ее прервал звонок моего телефона. Обычно я ненавидел отвечать на звонки, когда разговаривал с другим человеком, но это был серьезный вопрос, и я не мог пропустить ни одного звонка. Поэтому я потянулся за ним.

А потом еще один.

И еще один.

В тот вечер у меня было восемнадцать звонков от всех, начиная от Пейна, который прибежал намного позже запланированного, до Лойда в офисе и Алекс.

Ничего.

Никто ничего не добился.

Где-то около десяти Кензи подтолкнула Риз к кровати после того, как трижды видела, как она задремала за чтением. Она явно была из тех, кто рано ложится спать, но старалась не спать ради сестры.

— Тебе не комфортно, — сказала она через пару минут после того, как мы остались одни.

Она не ошиблась.

Я был убежден, что мужчина моего роста никогда не должен сидеть на чертовом пуфе. Именно так называлась прославленная подушка, на которой я сидел.

— На диване много места, — сказала она, слегка втянув ноги и немного приподняв одеяло, чтобы оно не закрывало вторую половину дивана.

А когда женщина приглашает вас подойти ближе, вы просто идете.

Я вернул телефон на зарядку, не ожидая услышать что-то еще после стольких тупиков. Затем я встал и двинулся к ней, сел спиной к дивану, который был гораздо удобнее, чем казалось, и потянулся, чтобы взять ее ноги, перетянуть их через свои колени, а затем взять одну из ее ног между двумя руками.

— Что ты… ох, — простонала она, ее голова откинулась назад, спина слегка выгнулась, а глаза закрылись.

Это было практически гребаное О-лицо, и потребовалось все самообладание, чтобы не позволить желанию прорасти и разрастись в моей системе.

— Не знаю, как, черт возьми, ты ходишь на этих ходулях весь день, в течение каждого дня. — Мне нужно было поговорить, потому что в ту секунду, когда мой большой палец надавил на ее арку, она издала хныкающий звук, который дошел прямо до моего члена.

— Не все из нас могут быть ростом в пять тысяч футов в босоножках, — сказала она, толкнув другую ногу к моей руке.

— Ты высокая для женщины, — пожал я плечами, надавливая на больное место ее второй ноги, когда она издала еще один низкий стон.

После этого наступила долгая тишина, достаточно долгая, чтобы я подумал, может быть, она даже спит, прежде чем ее веки дрогнули.

— Так эти твои навыки массажа, они строго ограничены ногами?

Я почувствовал, как мои губы дернулись и изогнулись.

— Свернись калачиком и посмотри, — предложил я.

Не было даже колебаний, прежде чем она перевернулась на левый бок, в основном на другой бок, верхняя половина ее тела выгнулась вперед, так что ее лицо уперлось в изгиб моего плеча, давая мне почти полный доступ к ее спине.

Скажем так, тесный контакт вызывал проблемы, о которых она, к счастью, не подозревала, поскольку ее задница полностью располагалась на одном из моих бедер, а я проводил руками вверх и вниз по ее спине, копаясь и прорабатывая узлы, где находил их. Но хныканье — да, она продолжала это делать, и я не мог не задаться вопросом, что если простое поглаживание ног или спины может вызвать у нее такую бурную благодарность, то, каково это — полакомиться ее киской или глубоко зарыться в нее.

Ее тело прильнуло к моему, ее теплое дыхание коснулось моей шеи, ее руки, в конце концов, поднялись и легли на мои плечи.