1612. Рождение Великой России

Королевским послам и всем гостям из Речи Посполитой было объявлено, что русские с удовольствием видят друзей в бывших врагах. Что обычаи в России переменились и на смену тиранству, отталкивавшему свободолюбивых рыцарей, пришла законность и любовь к свободе. Щедрый, мужественный, изобретательный в военных играх, Дмитрий Иванович быстро завоевывал симпатии среди гостей.

К венчанию панны Марины императорским венцом радостно готовились все — русские и иноземцы. Все, кроме послов короля и иезуитов, ожидали счастливых последствий брачного союза и даже объединения соседних славянских государств, Руси и Литвы. Ведь союз Великого княжества Литовского с Польшей был вынужденным. Его спровоцировал Иван Грозный, отказавшись дать своего сына на литовский престол и напав на Литву, где большая часть шляхты была православной.

Лишь несколько заговорщиков во главе с Василием Шуйским да доверенные лица короля Сигизмунда и генерала иезуитов вынашивали злокозненные планы. Этим планам было суждено породить реки крови русского, украинского, белорусского, литовского и польского народов, подвести под мусульманский меч и оставить в османском рабстве земли христиан. Глава католиков римский папа Павел V и патриарх Московский и всея Руси Игнатий оказались бессильны предотвратить страшные битвы христиан Восточной Европы друг с другом.

8 мая 1606 г. подданные России и Речи Посполитой торжественно праздновали в Москве брак Дмитрия с Мариной и венчание новой государыни на царство, осуществленное по православному обряду патриархом Игнатием. Особенно ликовала молодежь, мечтавшая о подвигах в предстоящей великой войне с «врагами креста Христова». Описание пышной свадьбы и венчания Марины с Дмитрием мы имеем точное^{54}. Призванные восхитить весь свет церемонии венчания русских царей были изумительно красивы^{55}. Эта им не уступала.

Князь Михаил Васильевич, выступавший с обнаженным мечом перед молодыми на царской свадьбе, рассчитывал на видное место в войске. Оно уже собиралось, чтобы остановить наступление басурман на христианские страны, освободить порабощенных православных братьев на Днестре и Дунае, на Балканах и в Греции. Русские, польские и литовские воители дружно пировали, не помышляя о вражде.

Мама Михаила Васильевича, Елена Петровна, занимала второе по чести место среди боярынь за большим царским столом. Она с гордостью любовалась сыном, пока он не удалился с царем-женихом в «мыльню» (баню), а затем и на охрану свадебного покоя. У хмурых от невыполнения желаний своего короля польских послов «за ествою сидел стольник князь Дмитрий Михайлович Пожарский» — чином он был поменьше Скопина-Шуйского.

Обоим князьям не суждено было совершить подвиги, о которых издавна мечтали православные воеводы: не доведётся им разгромить басурман и освободить Цареград. Оба не знали, что готовый ради власти на любое предательство Василий Шуйский ещё зимой тайно договорился с королем Сигизмундом, иезуитами и даже с протестантами свергнуть Дмитрия Ивановича, чтобы призвать на московский престол королевича Владислава Сигизмундовича.

Осторожно вербуя сторонников среди русской знати, Василий Шуйский обещал после цареубийства устроить выборы царя Земским собором. Это давало многим знатным фамилиям шанс занять трон. Внимание дворян он обратил на черты Лжедмитрия, явно опровергающие его происхождение. Тот не спал после обеда и прощал врагов. Первое говорило, что самозванец — не русский аристократ. Второе — что он не сын Ивана Грозного.

Выступая как первое лицо на свадьбе государя, Василий Шуйский уже собрал людей для цареубийства. Маленький тщедушный старик со слезящимися глазами и куцей бородёнкой не привлекал к заговору молодого сородича. А Михаил Васильевич, при всём своём уме, не подозревал, что старик одержим бешеными страстями. Жадность и жестокость, похоть и невероятное властолюбие руководили интриганом, готовым предать всех для достижения своей цели.

В ночь на 17 мая 1606 г. царь Дмитрий Иванович был убит заговорщиками в его покоях. «Караул, православные! — закричали люди Шуйского горожанам, заранее настроенным против иноземцев и иноверцев. — Поляки убивают государя! Бей ляхов!» В Москве началась резня. Кровью сотен приехавших на свадьбу гостей и членов их семей заговорщики отвлекли народ от совершавшегося в Кремле злодеяния. Но Василий Шуйский желал большего — утопить цареубийство в волне рьяно разжигаемой ненависти к иноземцам и иноверцам.

На улицах столицы спешивший в Кремль Скопин-Шуйский видел ужасающие сцены душегубства и насилия. Московский народ превратился в дикого зверя, алчущего крови. Невероятно было видеть, что почтенные горожане и выпущенные из тюрем воры убивали друг друга из-за добычи, торговые люди грабили иноземных купцов, с которыми недавно заключали сделки, насиловали их жен и дочерей. Народ бежал по улицам с польскими одеялами, перинами и подушками, с платьем, содранным с мертвецов, со всевозможной домашней утварью, словно спасая добро от пожара.

Спасать большинство гостей, захваченных врасплох, было поздно. Лишь немногих успели с риском для жизни укрыть соседи-москвичи. Издеваясь над безоружными, подлая чернь орала: «Наш московский народ могуч! Весь мир нас не одолеет!

Не счесть у нас людей! Все должны перед нами склоняться!» Убийцы и грабители славили единственно праведную православную веру и называли себя защитниками Церкви.

Для человека, боящегося Бога и любящего Отечество, страшно было видеть этот сброд, в который Василий Шуйский обратил жителей Москвы. Спеша на помощь тем, кто сумел организовать сопротивление, Скопин-Шуйский с несколькими боярами стали свидетелями ужасных сцен. Среди поляков и литовцев было немало опытных воинов. Собравшись вместе, они забаррикадировались в домах и сражались насмерть. Храбрые паны использовали скотскую природу «спасителей Отечества» для мести за себя и своих близких. Они выбрасывали в окна добро и расстреливали псов, бросившихся на грабеж.

Михаилу Васильевичу с товарищами удалось защитить королевских послов и некоторых знатных поляков. Те, кто сумел вооружиться, успели навалить вокруг себя горы трупов. Выжившие навсегда усвоили, что с русскими можно разговаривать только силой оружия. Лютые мучения безоружных и дикие издевательства над теми, кто сдался толпе, доказали полякам и литовцам правоту героев, бившихся с москвичами до последней капли крови и проявивших высочайшее мужество. Они не надеялись на спасение, но получили его в лице Скопина-Шуйского и еще нескольких порядочных воевод, которые со своими отрядами бросились на помощь избиваемым иноземцам.

Тем временем Василий Шуйский организовал сбор награбленного в свою пользу. Затем он обобрал выживших гостей и объявил всех подданных Речи Посполитой в Москве пленниками.

Провозглашая себя спасителем веры и царства, Шуйский якобы «волей народа» вскарабкался на трон. Он не стал дожидаться обещанных соратникам выборов царя «всей землёй», а просто объявил себя избранным, как Борис Годунов. Его не волновало, что престол захвачен против воли страны и даже немалой части москвичей. Разглагольствуя о защите веры и Церкви, царь Василий Иванович сверг патриарха Игнатия и не спешил поставить нового. Корону он возложил на себя без патриарха. Он не нашел даже времени помолиться…

Скопин-Шуйский понимал, что новый царь может договориться с королем, но оскорбленная шляхта и магнаты, потерявшие на московской Руси близких и друзей, будут беспощадно мстить. Еще страшнее был гнев народа, содрогнувшегося от омерзения перед совершившимся в столице предательством.

Убив Дмитрия Ивановича как самозванца Лжедмитрия, новый царь не мог убить веру во всенародно признанного и народом посаженного на престол государя. Напрасно кричали но городам и весям глашатаи, объявляя убитого орудием поляков и католиков, колдуном, призванным разорить Церковь и царство. Москве и сидящему в ней «боярскому царю» никто не верил.