1647 год. Королева Наташка.
Шрифт:
Н-да… Хочу опять в студентки! Надоело быть королевой! И вообще… Фрица, у нас, похоже, перехвалили. Как же — «Ах, такой скромный… такой вежливый!» А он — тиран и деспот, вот! Ну и что, если у меня месячные прекратились? Подумаешь, на солененькое потянуло? Хотя утренняя тошнота, тьфу-тьфу, ещё не начиналась. Может и дальше пронесет? И вообще — пока совсем ничего со стороны незаметно. А мне — «Никуда не выходи, ни с кем из местных не общайся!» Шутник… Инфекции боится. Можно подумать, что я не боюсь… Но, волков бояться в лес не ходить… Что мне, теперь, на верхнем этаже донжона до самых родов просидеть? Фигу! Инникса, например, родилась в совершенно антисанитарных условиях. Мать, одна, ушла в тайгу… и ничего. Тунгусы, в этом смысле, люди простые до безобразия. Стихийные дарвинисты… Если выжил — пусть живет. А не выжил — не судьба… В этом что-то есть! Как вспомню, сколько всяких таблеток и микстур в детстве пришлось глотать. Такое впечатление,
Да, я капризная… Нет, солененького пока не хочется… Нет, и штукатурку щипать не собираюсь. У меня целая упаковка мела есть. Настоящего, итальянского! Прислали партию, для обеспечения учебного процесса. Одну я сперла. А вдруг, внезапно, понадобится? А ещё, говорят, у беременных мозги плохо работают. Память там слабеет, логическое мышление отказывает, всякие глюки, среди бела дня, мерещатся… Это мне совсем не нравится. Так не долго дурака родить… Или дурочку… Я ещё не решила — кого. А наши тесты пол не показывают… Да! Фриц, он же наивный как ребенок (когда хочет им показаться). Я его припугнула — и он согласился. На лекции мне ходить — можно. И переписку вести тоже можно. Зато «личные встречи с избирателями» — нельзя. И подарки принимать — нельзя. Совсем! Особенно — продукты. Ну, да не больно то и хотелось… Всё! Надеваю штаны — и на лекцию. Проверим, смогу ли я понимать «язык поэзии и науки» без перевода. Традиции, мать их так! Дань вежливости. Лектор должен говорить на том языке, которым владеет аудитория. Здесь — это латынь.
Как хорошо носить штаны! Как бы я сидела на студенческой скамейке в платье — очень хорошо видно. Иезуиты пришли в рясах. Это же страх и ужас! Путаясь в этих тряпках пробираться на своё место? Ни-за-что!
Я думала, хоть кто-то из святых отцов будет вести конспект. Фигу… Запоминают так. А я, потихоньку, кое-что, настукиваю ключом «в личку». Звуковая запись, конечно, ведется, но фиксировать мысли так пока не получается. Удивительно… Пришли довольно много наших и даже — из городских активистов. А говорят, что латынь мертвый язык. Видимо, немцы насобачились её разбирать во время проповедей. Кстати, я тоже, пусть с пятого на десятое, многое понимаю. Гораздо больше, чем сама ожидала… С кем поведешься… Хотя, латынь в некотором смысле, похожа на русский язык — тоже «как слышится, так и пишется». Вливаюсь в коллектив…
Тесен мир. Когда отец Моринелли ввалился (другого слова не подобрать) к нам с Фрицем на чердак с черновиком своей докладной записки, мы не ожидали, что из затеи с Университетом так быстро выйдет что-нибудь путное. Ошиблись… Практически в походно-полевых условиях иезуиты ухитрились провести весьма серьезное исследование. По хитрому правилу (репрезентативная выборка, вона, как!) они проанализировали данные о кадровом составе погибшего под Кронахом войска Максимилиана и как могли, сравнили биографии покойников с данными из нашего «информационного банка». Результат, неожиданный и настораживающий… Все погибшие здесь, на Земле-2, с более-менее совпадающими именами, должностями и биографиями, и на Земле-1 тоже погибли. Не позже начала 1648 года… Судьба причудливо перетасовала аристократов и плебеев так, что все уцелевшие на других битвах этой войны, включая мирно умерших от ран и болезней по домам, оказались «в рядах». Дружно встретили свой конец, от нашей резонансной бомбы и крестьянских топоров…
Понимаете? Связь между двумя мирами, несмотря на семнадцать лет как закрывшуюся аномалию, продолжает существовать. Время сопротивляется! Необратимость изменений, случившихся в результате «попадания», в большинстве случаев маскируется случайными колебаниями исторического процесса, но четко опровергается статистикой. Научная сенсация, без дураков. Чертовы попы отлично умеют думать, когда захотят, конечно…
Свой доклад — «О необратимости исторического процесса», отец Моринелли читал в Ангарске, прямо на внеочередном заседании Совета. По-русски. Первый и самый очевидный вывод — «Тридцатилетка», для людей участников — продолжается. Её жертвы гибнут, словно в ходе истории тут ничего существенно не меняется.
Мать, мать, мать! С отцами иезуитами, спятить — никакой беременности не надо. Того и гляди, забудешь русский язык. Англичане правы — «He that lies down with dogs must rise up with fleas» (кто ложится с собаками, тот встанет с блохами). Тьфу! Я хотела сказать — «С кем поведешься, о того и наберешься». Ну, вы поняли… Это я — про их всепобеждающую латынь. Да и полковник Мак-Гроув — оказался, тот ещё гусь. Как же моментально они спелись с отцом Моринелли!
Уму непостижимо. Кто бы мог подумать, что обучение в иезуитском колледже (сделавшее нормального американского мальчика ирландского происхождения, ярым атеистом, кстати) дало зацепку, достаточную для «душевного контакта» со святыми отцами. Спустя десятилетия ряса и запах ладана кое-кому показались «памятью милого детства». Теперь мы пожинаем плоды собственного либерализма. Вот.Когда эти два деятеля, при первой встрече, застрекотали на своей любимой латыни — никто ничего не заподозрил. Наоборот, порадовались, что им не нужен переводчик. Один — доктор медицины, второй — доктор права. Латынь, формально, язык той и другой группы специалистов. Пусть себе болтают… Когда полковник вызвался поработать синхронным переводчиком на докладе Совету — даже обрадовались. Мало ли? Хороший человеческий перевод лучше корявого машинного. Средневековую «кухонную латынь» доклада Моринелли компы понимают с пятого на десятое, а своих знатоков латыни у нас не густо. Да и те — средней паршивости. O tempora! O mores! (О времена! О нравы!) Блин! Наших, это только прикололо. Типа — «а как же ещё должен выражаться настоящий иезуит?» А по-русски! Либо заставим попов говорить на человеческом языке, либо они нас, медленно и методично, приучат «шпрехать на ридной мове». По себе чувствую! День диспута, а слова паразиты уже одолевают…
Вы не подумайте, когда мне объявили, что ответную лекцию Мак-Гроув будет тоже читать на латыни, я попробовала возмутиться. Доказывала, спорила, ругалась… Фриц — скотина! Торчал с каменной мордой рядом и всем своим видом показывал, что не стоит обращать внимания на капризы молодой беременной женщины. Безобразие! И никакие это не закидоны, а принципиальный вопрос! Тоже мне нашли — «язык поэзии и науки». Одно заладили — «успокойся»… Мама позвонила — «успокойся»… Соколов позвонил — «успокойся»… Сам отец Моринелли явился со взяткой — банкой варенья. Моего, любимого… Змей искуситель он, вот! Откуда только узнал? (Из сети, откуда же ещё?) И ведь не поленилась, иезуитская морда, заглянуть ко мне домой, вроде бы в гости. Мама его и приняла, как родного. А он — вызвался передать дочке гостинчик… Будто больше некому! Feci quod potui, faciant meliora potentes! (Я сделал все, что мог, кто может, пусть сделает лучше) Это формула, которой римские консулы заключали свою отчетную речь, передавая полномочия преемнику. До чего здесь меня довели, видите? На собственном языке говорить скоро разучусь. Античные фразочки так и прут. Оно ведь машинально запоминается, когда настукиваешь ключом конспект, а лукавый иезуит шепчет тебе в ухо синхронный перевод латинской речи. Получается что-то вроде гипнопедии. Может, Моринелли гипнотизер?
Не-а, я гипнозу не поддаюсь… Проверено! Бабуля Инниксы проверяла… Максимум, зубную боль смогла заговорить. Никаких духов я так и не увидела… И тот, великий чукотский шаман, которого мы приглашали в лагерь, детям про мифы народов севера рассказать, тоже меня забраковал, как объект воздействия. Да и сам Моринелли, между прочим. Явился, понимаешь, к светской власти, с секретным докладом под шапкой «Tibi et igni» (Тебе и огню, то есть — прочти и сожги). Фриц, было, уши развесил, а я сразу — «У нас никаких секретов нет!» Он со мною и согласился… Хотя — поворчал. Ух… Подумала и сразу на душе полегчало, как это вспомнила. Голова пока варит!
Женщинам в Университете, вообще-то, появляться не следует. Порядки тут монастырские. Я проканала за «особу из царствующего дома». Но, сами-то мэтры! Магистры и доктора… взрослые бывалые мужики. По-моему, они тупо дорвались до любимого занятия. Чесать языки о новую проблему. Наслаждаются процессом. Диспут ради диспута! На много часов подряд… Без перерыва… Офигеть! «Факультет хроносоциологии» они решили основать. Нигде в мире ещё нет, а у нас — будет. Ходят теперь гордые, как гамбургские петухи.
Тут такое дело. В университетах Европы — четыре факультета. Низший — артистический, или «свободных искусств», дающий право учиться далее, и три высших — медицинский, юридический, богословский. Главная задача факультета — контроль за качеством преподавания. На артистическом факультете учат 5–7 лет; студент становится сначала «бакалавром», а затем — «магистром искусств». Согласно местным статутам, степень «магистра» не может получить лицо моложе 21 года. Видимо, женщина — не человек — мой диплом к «магистру» приравняли. Для получения более высоких степеней кандидату следует вести многочасовые диспуты, читать проповеди и пробные лекции. Ввод лиценциата в коллегию профессоров сопровождался ритуалом. Надо получить шляпу «доктора», как символ учительского достоинства. В процедуре, обставленной с большой торжественностью, главную роль играет диспут, идущий много дней. Словоблудие in sensu strictiori (в узком смысле) составляет суть схоластической науки, подчиняющей реальность законам интеллекта (ratio). Мракобесы они все, короче.