1812: Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России
Шрифт:
Со времен Петра Первого российские Императоры не появлялись на полях сражений. Да, собственно, и некому было появляться – правили-то одни женщины, за исключением малолетнего Петра Второго, «мелькнувшего на троне» Петра Третьего и убитого заговорщиками Павла Первого. Из всех же женщин-самодержиц одна Екатерина Великая по-настоящему знала свою армию, заботливо подбирала командный состав и могла с пользой ставить задачи и давать достойные советы.
В годы её правления прусский посланник Сольмс с тревогой доносил своему королю о том, что все войны Екатерины Великой ведутся русскими умом. Александр, обещавший, что всё теперь будет как при бабушке, из русских на первые
Столь желанным для Александра его «военным подвигам» предшествовал случай, который можно было бы расценить дурным предзнаменованием. Князь Чарторыжский из кожи лез вон, чтобы роскошно встретить в Пулаве «спасителя польского королевства». Но он проглядел Императора. Тот явился в ночь на 18 сентября во дворец, весь забрызганный грязью, в сопровождении еврея, освещавшего дорогу фонарём. Оказалось, что австрийские проводники Императора заблудились, а коляска его, налетев на пень или корягу, разломалась. К его счастью мимо проезжал обыватель, который вёз из города бочку с нечистотами. Он и вызвался проводить Императора ко дворцу лесными тропами.
Утром к Императору явились родители Чарторыжского, чтобы поблагодарить за оказанную честь, на что тот возразил, «что он им ещё более обязан, так как они дали ему лучшего друга в жизни». А этот друг уже втянул и Александра, и всю Россию в большую беду.
Началось время парадов и смотров, проводимых с одной целью – покрасоваться перед войсками и народом. Утром – яркий военный мундир, после обеда – роскошное статское платье, и так каждый день: балы и смотры, смотры и балы.
Чарторыжский делал всё, чтобы пребывание Императора в Польше стало памятным, чтобы его державный друг проникся духом народа, который решил защищать.
Польша, воодушевлённая пребыванием красавца Императора во главе могучей армии, готова была вся подняться против Пруссии. В польских областях, отторгнутых Пруссией, усиливалось брожение, на базарах торговки открыто говорили прусским полицейским: «Ваша власть заканчивается, вот уже скоро придут русские и вас выгонят».
Чарторыжский, умело проводя свои интриги в пользу Польши, добился того, что Австрия согласилась возвратить польские территории в обмен на территории прусские, которые должны быть захвачены для сей цели русскими войсками.
Английские политики тоже готовы были к тому, чтобы силой оружия принудить Пруссию к вступлению в коалицию против Наполеона. Своих солдат, правда, Лондон посылать не собирался, но Императору Александру рекомендовал вести боевые действия с Пруссией решительно. Но Император все ещё колебался, окончательно не выбрав, на какую из кровавых плах швырнуть «русское пушечное мясо».
Памятуя о прелестях прусской королевы, он склонялся к тому, чтобы в угоду ей пойти против агрессивных устремлений своего друга Адама. В те дни он взвешивал не интересы России, а свои чувства – сердечные к прусской королеве и дружеские – к Чарторыжскому?
А русские солдаты ожидали решения Императора, за которое из его чувств им предстоит умирать, повинуясь воле монаршей.
На переговоры с прусским королем Император направил князя Долгорукова, который был, также как и Чарторыжский, его любимцем, но придерживался явно противоположных взглядов, нежели Адам.
Сердечные страсти победили, и 4 октября 1805 года Император объявил о решении идти не в Варшаву, а в Берлин. Вскоре прусский король мог любоваться «скромными
и благоговейными ухаживаниями» русского Императора за прусской королевой.Адам Чарторыжский, убитый горем, оплакивавший несбывшиеся планы по восстановлению Польши с помощью русских штыков, лишился былого влияния, а русские генералы по приказу Александра спешно уничтожали все бумаги, в которых содержались какие-либо планы против Пруссии. Тому способствовал и князь Долгоруков, продолжавший ещё более дерзко обличать предательские замыслы министра-поляка.
А между тем, жиденький, лживый союз против Наполеона уже потерпел первую свою неудачу. Большая часть армии австрийского генерала Макка во главе с командующим сдалась в плен под Ульмом, едва перед нею появился Наполеон.
Французы развернули наступление на Вену, а Русский Император, прежде чем поспешить к армии, решил совершить обряд юродства, попрать память предков. С особой печалью заявил он на прощальном обеде, что скорый отъезд не даёт ему возможности поклониться останкам великого Фридриха. «На это хватит времени!» – с восторгом провозгласил прусский король. В 11 часов Александр, прусский король и прусская королева Луиза в торжественном молчании встали из-за стола и при свете свечей спустились в склеп. Александр пал на колени, пролил слезы, поцеловал усыпальницу напавшего на Россию в середине XVIII века и побитого Петром Семеновичем Салтыковым «великого» прусского полководца. Затем он со слезами умиления поклялся прусской королеве и отчасти её супругу в честной дружбе, ради которой не пожалеет крови русских солдат.
И вот Император, возомнивший себя великим полководцем, с решительным видом выехал к войскам, чтоб наказать ненавистного ему дерзкого Бонапартишку.
Великая Россия! Могучая Россия! Многострадальная Россия! Были ли нужны тебе поля под Аустерлицем, обильно политые кровью и усыпанные телами русских крестьянских и казачьих сынов, одетых в военную форму, нужны ли эти поля их матерям и вдовам, осиротевшим в русских селениях?
Австрийцам не нужны были те поля. Они предпочли сохранить свои жизни путём предательства русских. Они сдались на милость победителей. И даже после такого предательства, после такого позора союзников эти поля почему-то очень понадобились Императору Александру. Отчего же он не последовал примеру Павла Первого, который, убедившись в лживости и предательстве австрийцев, немедленно прекратил с ними союз и возвратил свои войска в Россию?
Нужна ли была та война России, если даже Император долго не мог решить, с кем же воевать и за кого: вместе с поляками против пруссаков или вместе с пруссаками против Наполеона. Главное – воевать, обрести славу полководца, возвыситься над всеми, быть впереди, утоляя тщеславие и честолюбие… А дерево гордыни становилось с каждым шагом все более сухим…
Австрийцы, «поджав хвосты», бежали опрометью перед французами, без сожаления отдав даже свою прекрасную столицу Вену, затем, освободив без выстрела мост через Дунай, облегчили тем самым и без того легкий победный марш наполеоновских войск.
Генерал-лейтенант Александр Иванович Михайловский-Данилевский, сделавший описание всех войн с Наполеоном, так рассказал об этом событии, которое можно было бы назвать смешным, когда б не стало оно горьким: «Мюрат и Ланн пришли в Вену, где вовсе не было австрийских войск. Не останавливаясь ни на минуту в городе, они обратились прямо к мосту, в виду коего на левом берегу Дуная расположен был венский гарнизон под начальством князя Ауэрсберга, имевшего повеление взорвать мост и потом оборонять переправу.