1915 год. Апогей

Переходившие Бескидский хребет части сталкивались с большими трудностями: «Переход через главный хребет Карпатских гор оказался чрезвычайно трудным. Идти пришлось по узким дорожкам, проложенным по глубокому снегу в густом лесу. Начиналась уже настоящая весна, снег стал рыхлым, и это делало дорогу почти непроходимой. Особенно тяжело было обозу и артиллерии. Лошади совершенно выбились из сил, не могли везти тяжелый груз, и солдатам приходилось вытаскивать на руках повозки и пушки. Местами, чтобы через глубоко лежащий снег могли пройти тяжелые орудия, нужно было делать настилки из срубленных деревьев. Подъем на гору Бескид длился не менее пяти часов»⁹¹. 11 апреля 1915 г. Н. И. Иванов приказал 3-й и 8-й армиям, действовавшим в Карпатах, перейти к обороне⁹².

Перемышль – победа и ее последствия в тылу

В Ставке со дня на день ожидали падения Перемышля. Действительно, взятие в 1915 г. этой крепости относительно малыми силами и при незначительных потерях было важной моральной победой. «9 марта Перемышль сдался, и сразу наше положение на фронте в Карпатах стало легче, – вспоминал А. А. Брусилов. – По всему нашему фронту выставили плакаты о сдаче Перемышля»¹. Император в этот день был в Ставке. Первым новость о победе ему сообщил главковерх. «После 11 утра мы, несколько человек, стоявшие у подъезда, – вспоминал А. И. Спиридович, – увидали быстро шагавшего к Императорскому поезду В. Кн. Николая Николаевича. Он, видимо, был чем-то взволнован. Не прошло и несколько минут, как разнеслось – Перемышль пал… Общее ликование»². «После утреннего доклада вернулся к себе и начал письмо Аликс, – записал в своем дневнике 9 (22) марта Николай II, – как вдруг Николаша ворвался ко мне и объявил радостную весть о падении Перемышля! (выделено Николаем II. – А. О.)»³. Днем в походной церкви состоялся благодарственный молебен. Настроение у всех было приподнятое. Император был очень доволен и весел⁴. Верховный главнокомандующий получил орден Святого Георгия 2-й степени. На следующий день Николай II отправился в Царское Село⁵.

«Визит царя удачный, – немедленно сообщил Н. Н. Янушкевич В. А. Сухомлинову. – Перемышль снял камень. Легче дышать»⁶. Утром 9 (22) марта 1915 г. новость о Перемышле была получена в Петрограде⁷, правда, сначала не поверили, но в три часа дня пришло подтверждение, и несмотря на сильный снег улицы столицы заполнили ликующие люди с национальными флагами и портретами императора⁸. Невский проспект был переполнен, большое количество людей вышли на улицы и на рабочей, Петроградской стороне города. Стихийные демонстрации тянулись к Аничкову дворцу, к посольствам союзных стран. В Казанском соборе был отслужен торжественный молебен, во время которого вместе пели местный хор и хор галичан. На демонстрациях принимались тексты поздравительных телеграмм в адрес Верховного главнокомандующего.

В Москве происходило то же самое. Днем молебен у часовни Иверской Божией Матери собрал свыше 10 тыс. человек. Около 16 часов 30 минут на улицах начали появляться демонстрации с флагами, портретами Николая II и Николая Николаевича (младшего). Они собирались на Тверской улице, у памятника М. Д. Скобелеву, в Кремле, у памятника Александру II, у памятника Гренадерскому корпусу в Лубянском сквере, у храма Христа Спасителя. Благодарственные молебны были отслужены на железнодорожных вокзалах и в Большом Успенском соборе Кремля, откуда к Лобному месту через Спасские ворота прошел крестный ход. На Красной площади стояли войска и тысячи москвичей. Некоторые заводы и фабрики остановили работу, и рабочие вышли на улицы, чтобы поддержать патриотические демонстрации.

Праздник завершился лишь к полуночи. Массовые демонстрации и молебны в честь победы прошли во Львове, Варшаве, Киеве, Харькове, Нижнем Новгороде, Ярославле, Костроме, Екатеринбурге, Одессе и многих других городах. В Ставку поступали телеграммы от железнодорожников, студентов, митингующих. Поздравительная телеграмма была принята и на специально собранном заседании профессоров медицинского факультета Московского университета, а Петроградский университет, кроме того, избрал великого князя своим почетным членом (Московский университет сделал это еще 5 (18) декабря 1914 г.)⁹. Сплетни о предательстве и арестах высшего генералитета на время успокоились – Перемышль заслонил собой все¹⁰. Сдалась первая большая крепость противника, в то время как маленький русский Осовец вместе с полевыми войсками остановил немцев с их тяжелой артиллерией!¹¹ Немаловажным для общественного мнения успехом было и взятие Мемеля.

Весной 1915 г., по данным русской разведки, в этом городе стоял мизерный гарнизон – всего две роты ландштурмистов. Город находился в каких-то 10 км от русской границы (с 1914 г. фронт проходил почти по ней). С нашей стороны на этом участке находилась ополченская бригада¹². Для ее поддержки был организован сборный отряд, включавший четырехорудийную батарею, дружину Вологодского ополчения, сотню казаков старшего возраста и отряд, составленный из разных подразделений Балтийского флота (матросы из команд Кронштадтского экипажа, морской стрелковой школы из Ораниенбаума, добровольцев из дисциплинарного батальона)¹³, позже переименованный в морской батальон. По мнению его командира, он состоял «из отборных мерзавцев» и никуда не годился¹⁴.

Весной 1915 г., в ожидании десантных операций в районе Проливов было принято решение о создании на Балтике морской дивизии. Считалось, что в Кронштадте имеется достаточное количество матросов, ожидающих назначения на корабли, однако очень быстро выяснилось, что это не так.

Поначалу с огромным трудом удалось собрать всего один батальон¹⁵. Судя по всему, командиры кораблей и береговых служб с удовольствием воспользовались случаем освободиться от ненужных людей, наличие же осужденных и отсутствие прочной связки между офицерами и подчиненными никак не могли способствовать боеспособности этого батальона.

Утром 4 (17) марта 1915 г. русские войска выступили из Полангена и начали наступление на Мемель. Это движение застало противника врасплох, что удивительно, так как никакого секрета из подготовки к набегу в Полангене и Либаве не делали: о предстоящей атаке соседнего немецкого города открыто говорили на улицах¹⁶. Неприятные сюрпризы ожидали и наступавших. Оказалось, что силы немцев насчитывают не две роты, а два полка ландштурмистов. Солдаты и местное население попытались оказать сопротивление на подступах к городу, а затем и на его улицах, тем не менее наступавшие сравнительно легко овладели городом¹⁷. Значительных сил пехоты противника поблизости не имелось, а германский флот в этот момент не мог оказать этому порту сколько-нибудь серьезной поддержки – часть кораблей ремонтировалась или не закончила испытание артиллерийских систем. Имевшимися в распоряжении силами из четырех легких крейсеров и флотилии миноносцев командование не хотело рисковать, опасаясь засады русских подводных лодок¹⁸.

К вечеру 17 марта немецкие части покинули Мемель, стараясь прикрыть отход беженцев¹⁹. Неприятностей при наступлении избежать все же не удалось. При первых выстрелах дружинники и казаки, абсолютное большинство которых были необстрелянными, залегли. Матросы также не рвались вперед. Только благодаря усилиям офицеров, постоянно демонстрировавших личный пример, удалось вернуть этой массе сколько-нибудь организованный характер и двинуть ее вперед²⁰. Окончательно взяв город под контроль 5 (18) марта, командование начало выселять его жителей (их было около 20 тыс.) на Кёнигсбергскую косу²¹. Основанием стало оказанное ими русским войскам сопротивление. 8 (21) марта В. А. Сухомлинов сообщил Н. Н. Янушкевичу о том, что планирует организовать вывоз станков из Мемеля: «Город портовый, и мастерские там, наверное, имеются»²². Однако эти планы остались на бумаге. Наши войска ненадолго задержались здесь.

Результаты их пребывания в Мемеле оказались весьма печальными. «Русские невероятно набезобразничали», – вспоминал позже Э. Людендорф²³. Прежде всего отличился морской батальон, шедший в последней, четвертой линии наступавших. Войдя в Мемель, он почти мгновенно начал повальный грабеж, пьянство и насилие над горожанами²⁴. Навести порядок в городе так и не удалось²⁵. Поставив под контроль здание почтамта, военные не удосужились прервать телеграфную связь города с Германией, в результате оставшаяся у аппарата телеграфистка регулярно сообщала в штаб Восточного фронта о положении в Мемеле. 21 марта немцы выбили оттуда наши войска²⁶, которые быстро отступили на Поланген, не оказав существенного сопротивления²⁷.

Однако такой отход не спас от потерь. Отступление носило абсолютно неорганизованный характер, немцы взяли около 3 тыс. пленных – это были отставшие²⁸. Морской батальон потерял четыре пулемета и оставил в городе пропавшими и пьяными около 200 человек²⁹. Не отставала от моряков и ополченская бригада. Потеряв в боях за Мемель только двух убитых и семерых раненых, она сократилась почти наполовину за счет пьяных, не успевших встать в строй при отходе из города³⁰. Для того чтобы установить дисциплину в морском батальоне и превратить его в некое подобие боеспособной части, его отвели в Либаву³¹. Знать в тылу об этих «лихих делах» было необязательно, и «набегом на Мемель» поначалу даже гордились.