1937. Как врут о «сталинских репрессиях». Всё было не так!
Шрифт:
«Численность заключённых в лагерях составляла от 8 до 9 млн чел., плюс использовался труд 1,5 млн пленных немцев и 500 тыс. – японцев» [48] .
Ещё бы! Будущие прислужники разворовывающих страну олигархов должны твёрдо знать «преступления» «кровавого сталинского режима».
Впрочем, всех обличителей переплюнули авторы вышедшей в 1995 году в Варшаве книги «История Польши с древнейших времён до наших дней» Апиция Дыбковская, Малгожата Жарын и Ян Жарын:
«К 1940 г. суммарное число заключённых достигало в них (советских лагерях. – И.П.) около 22 млн человек» [49] .
Что же касается архивных данных, в том числе и опубликованных, то такие материалы правдоискатели демонстративно «не замечают», старательно притворяясь, будто подобных документов не существует в природе, либо объявляя их заведомо сфальсифицированными.
Напротив, любой добросовестный исследователь, занявшийся изучением статистики «сталинских репрессий», быстро обнаруживает, что помимо душещипательных рассказов безвинных сидельцев существует масса документальных источников: «В фондах Центрального государственного архива Октябрьской революции,
Изучив архивные документы, такой исследователь с удивлением убеждается, что масштабы репрессий, о которых мы «знаем» благодаря средствам массовой информации, не просто расходятся с действительностью, а завышены в десятки раз. После этого он оказывается перед мучительной дилеммой: профессиональная этика требует опубликовать обнаруженные данные, с другой стороны – как бы не прослыть в глазах «общественности» защитником Сталина.
Результатом обычно становится некая компромиссная публикация, содержащая как стандартный набор антисталинских штампов и реверансов в адрес Солженицына и К°, так и подтверждённые документами из архивов сведения о количестве репрессированных. Наиболее ярким примером такого рода публикаций могут служить работы кандидата исторических наук Виктора Николаевича Земскова, который одним из первых ввёл в широкий оборот достоверную статистику «сталинских репрессий».
Рождение гулага
Вызванный революционными событиями 1917 года развал государственной машины Российской Империи не обошёл стороной и систему мест заключения. Бывшие царские тюрьмы практически не охранялись. Как вспоминал тринадцать лет спустя П.И. Стучка, занимавший в марте-августе 1918 года должность наркома юстиции РСФСР: «Режим тогда был так плох, что из тюрем не бежал только тот, кому было лень» [52] . Одну из действующих петроградских тюрем бездомные использовали как ночлежный дом, заходя туда вечером и покидая утром. Караул не замечал или не хотел замечать этих посещений [53] .
Впрочем, подобное прекраснодушие и мягкость большевики проявляли не только к уголовникам. К своим политическим противникам они поначалу также относились с поразительной снисходительностью. Так, в декабре 1917 года в Петроградском революционном трибунале слушалось дело бывшей графини С.В. Паниной, которая, будучи министром просвещения Временного правительства, передала каким-то лицам 92 802 руб. казённых денег. Трибунал постановил содержать Панину под стражей до возвращения денег и, принимая во внимание её прежнюю просветительную деятельность, ограничиться общественным порицанием [54] .
В январе 1918 года в том же трибунале было рассмотрено дело бывшего депутата Государственной думы, одного из лидеров черносотенцев В.М. Пуришкевича и других членов созданной им контрреволюционной монархической организации. Трибунал ограничился тем, что приговорил Пуришкевича к принудительным работам на четыре года условно. Остальные члены его организации были осуждены к ещё более мягким мерам наказания [55] . Получив свободу, благодарный Пуришкевич немедленно бежал к белым на Юг. Так же поступила и графиня Панина.
Однако у всякого милосердия есть пределы. Понятно, что сажать своих политических противников в неохраняемые тюрьмы большевики не могли. Вскоре после Октябрьской революции параллельно старой тюремной системе были созданы тюрьмы ВЧК [56] . После начала полномасштабной гражданской войны для размещения пленных стали использоваться освобождающиеся лагеря военнопленных 1 – й мировой войны [57] . Осенью 1918 года начинают создаваться трудовые концентрационные лагеря, подведомственные губернским ЧК [58] .
Тем, кто сегодня бьётся в истерике по поводу большевистских концлагерей, не мешает вспомнить, что в ходе гражданской войны первыми создали концлагеря не большевики, а их противники. После того, как в бывшем Великом княжестве Финляндском к началу мая 1918 года победили белые, победители развязали массовый террор. 8, 3 тыс. человек были казнены, около 12 тыс. умерли в концентрационных лагерях летом 1918 года [59] . Следует подчеркнуть, что это официальные данные, озвученные официозным финским историком. Действительное число жертв белого террора в Финляндии, по-видимому, было больше. Общее количество брошенных в тюрьмы и концлагеря достигало 90 тысяч [60] . Для сравнения: в ходе боевых действий белые потеряли 3178 человек, красные – 3463 [61] .
На 1 января 1921 года в лагерях Главного управления принудительных работ находилось 51 158 человек (в том числе 24 400 военнопленных гражданской войны), в учреждениях Центрального карательного отдела наркомата юстиции – 55 422. В местах заключения системы ВЧК к концу 1921 года содержалось около 50 тысяч человек [62] . Таким образом, к окончанию гражданской войны во всех местах заключения находилось порядка 150 тысяч заключённых, включая уголовников.
В течение 1923 года лагеря принудительных работ и концентрационные лагеря были ликвидированы в соответствии с требованиями принятых в 1922 году уголовного и уголовно-процессуального кодексов [63] . Что же касается «невинных жертв незаконных репрессий», то для их содержания в системе ОГПУ в этот период имелись несколько тюрем, именовавшихся политизоляторами, а также Управление Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения [64] .
Численность заключённых в Соловецком лагере, в среднем за квартал [65] :
С 1 октября 1926 года по 1 октября 1927 года в Соловецком лагере умерло 728 человек [66] . Таким образом, смертность заключённых за этот год составила 6,22 %.
Обличители тоталитаризма любят выдвигать тезис, будто злокозненный Сталин создал лагеря ГУЛАГа для использования рабской силы заключённых или просто, чтобы истребить побольше народу, а затем начал специально сажать невинных людей, чтобы их заполнить. Между тем документы свидетельствуют прямо противоположное: исправительно-трудовые лагеря были созданы, потому что было некуда девать заключённых.
Пришедшие к власти большевики питали множество необоснованных и вредных иллюзий. От некоторых из них они впоследствии избавились, некоторые так и остались до самого конца
СССР. В частности, «кремлёвские мечтатели» полагали, будто при новом справедливом строе преступность существенно сократится, а затем и полностью исчезнет.Увы, грубая проза жизни состояла в том, что по сравнению с царским временем преступность неизбежно должна была резко возрасти. Разрушение привычного уклада жизни не прошло даром. На руках у населения скопилось огромное количество оружия. Да и сами люди стали другими. Вот характерные цитаты из бесед солдат-фронтовиков в 1915–1916 гг.:
«Я не только человека, курицу не мог зарезать. А теперь насмотрелся» [67] .
«Я такой глупый был, что спать ложился, а руки на груди крестом складывал… На случай, что во сне преставлюсь… А теперь ни бога, ни чёрта не боюсь… Как всадил с рукою штык в брюхо, словно сняло с меня что-то» [68] .
«Жёнка пишет; купец наш до того обижает, просто жить невозможно. Я так решил: мы за себя не заступники были, с нами, бывало, что хошь , то и делай. А теперь повыучились. Я каждый день под смертью хожу, да чтобы моей бабе крупы не дали, да на грех… Нет, я так решил, вернусь и нож Онуфрию в брюхо… Выучены, не страшно» [69] .
А ведь это были ещё «цветочки». Вскоре созрели и «ягодки», когда наша страна прошла через горнило братоубийственной гражданской войны.
Между тем оказавшиеся у кормила власти идеалисты были всерьёз убеждены, будто преступников надо не карать, а непременно «перевоспитывать». Как справедливо отмечалось в одной из тогдашних публикаций:
« Необходимо, прежде всего, разобраться в теоретической установке некоторых товарищей пенитенциарных работников (работников системы мест заключения. – И.П.) в том, что наши законы всегда держат курс на исправление любого осуждённого, посмотрим, так ли оно на самом деле. Статья 9 Уголовного Кодекса говорит о трёх целях мер социальной защиты, которые применяются для: а) предупреждения новых преступлений со стороны лиц, совершивших их, б) воздействия на других неустойчивых членов общества ив) приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся.
Исправительно-Трудовой Кодекс говорит о тех же трёх целях нашей карательной политики, так что теория исправления всех и вся в нашей, советской расшифровке этого понятия, т. е. "приспособления совершивших преступные действия к условиям общежития государства трудящихся" является либеральной дребеденью, чуждой нашему законодательству» [70] .
Между тем число уголовников росло, тюрьмы были переполнены. В результате уголовным преступникам выносились необоснованно мягкие приговоры. Фактически, судей заставляли применять наказания, не связанные с лишением свободы:
«надо решить в корне проблему "нагрузки" тюрем, надо прибегать к безусловному лишению свободы только тогда, когда всякая иная мера соц. защиты абсолютно неприменима, и тогда ни о каких "разгрузках" не будет и речи, вопрос сам собой отпадает» [71] .
«Корни широкого применения безусловного лишения свободы должны быть подрезаны по-иному: нужно сделать реальными принудительные работы без лишения свободы, надо ввести в обиход судьи целую систему мер, заменяющих лишение свободы, как-то: штрафы, частичную конфискацию имущества, запрещение занимать определённые должности, лишение некоторых прав, ограничение свободы передвижения и т. д.» [72] .
В постановлении ВЦИК и Совнаркома РСФСР от 26 марта 1928 года «О карательной политике и состоянии мест заключения» среди «отрицательных явлений и крупных недочётов в деятельности судов и в постановке карательной и исправительно-трудовой системы» первым пунктом был указан «чрезвычайный рост числа осуждённых, в особенности, значительное увеличение за последние годы числа осуждённых к лишению свободы на короткие сроки; недостаточное, в связи с этим применение судами иных мер социальной защиты вместо лишения свободы» [73] .
Фактически это постановление требовало от народных судов осуждать преступников к принудительным работам без содержания под стражей:
«Перед правительством стоял вопрос: либо идти по линии расширения и строительства новых мест лишения свободы, либо вместо краткосрочного лишения свободы, применяемого в отношении менее опасных преступников, совершающих преступления случайно (впервые или вследствие тяжёлых стечений обстоятельств) применять другие меры социальной защиты, но меры всё же достаточно серьёзные и реальные.
Естественно, что правительство не могло пойти по первому пути. Это было бы политически неверно. Вот почему было признано необходимым взять другой путь – путь замены краткосрочного лишения свободы другими мерами социальной защиты» [74] .
В результате всю первую половину 1930-х годов доля осуждённых народными судами к принудительным работам превышала 50 %. Так, в 1930 году 20 % всех убийц, 31 % насильников, 46,2 % грабителей и 69,7 % воров были осуждены к принудительным работам без содержания под стражей [75] .
Однако, невзирая на все усилия, тюрьмы по-прежнему оставались переполненными. Терпеть и дальше такое положение, когда уголовные преступники фактически остаются безнаказанными из-за того, что их некуда сажать, было нельзя. С 1929 года начинает создаваться система исправительно-трудовых лагерей. Для руководства ею 25 апреля 1930 года было организовано Управление лагерей ОГПУ, менее чем через год получившее статус главного управления (ГУЛАГ ОГПУ) [76]Численность заключённых
Поначалу численность заключённых в исправительно-трудовых лагерях (ИТЛ) была относительно невелика. Так, на 1 января 1930 года она составила 179 000 человек, на 1 января 1931 года – 212 000, на 1 января 1932-го – 268 700, на 1 января 1933-го – 334 300, на 1 января 1934-го – 51 0 307 человек [77] .
Помимо ИТЛ существовали исправительно-трудовые колонии (ИТК), куда направлялись осуждённые на небольшие сроки. До осени 1938 года ИТК вместе с тюрьмами находились в подчинении Отдела мест заключений (ОМЗ) НКВД СССР. Поэтому за 1935–1938 годы пока что удалось найти лишь совместную статистику. С 1939 года ИТК находились в ведении ГУЛАГа, а тюрьмы в ведении Главного тюремного управления (ГТУ) НКВД СССР.