1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных
Шрифт:
Внезапно наступившая после грохота артиллерийской канонады тишина казалась невыносимой. Рядовой артиллерии Вернер Адамчик из 20-го артполка описывает, что выпало на долю тех, кто обслуживал 150-мм орудия:
«Стоишь рядом с орудием, раздается выстрел, и каждый раз кажется, что тебя вот-вот раздавит о землю. Взрывная волна и грохот от выстрела настолько сильны, что приходится разевать рот, чтобы уменьшить нагрузку на барабанные перепонки».
Пехота и часть бронетехники начали выдвигаться вперед. Солдаты шли вперед со смешанными чувствами. Гётц Регер из подразделения бронемашин впоследствии живо описывал свои впечатления от начала плана «Барбаросса»:
«Конечно, ты охвачен ужасом. Тебе приказано идти вперед, и, естественно, в животе
Три мощные группировки германских армий были сосредоточены на русской границе от Мемеля на Балтике до Румынии на Черном море. Тот рассвет самого длинного в году дня запечатлен на десятках кадров военной кинохроники «Дойче вохеншау». И эти впечатляющие кадры показали во всех кинотеатрах Германии уже неделю спустя после начала войны. На экранах озаренное вспышками орудий предрассветное небо. Следы трассирующих пуль над однопролетным железнодорожным мостом, вспышки разрывов, выхватывающие из темноты силуэты уверенно наступающих пехотинцев. На русской стороне как свечки пылают наблюдательные вышки русских. Величественно поднимающиеся к небу клубы дыма протянулись до самого горизонта, затмевая восходящее солнце. Очертания колонн пехотинцев, в полной выкладке уверенной поступью продвигающихся к целехоньким мостам через пограничную реку.
Все эти кадры «Дойче вохеншау» призваны были передать сокрушительную мощь вермахта, убедить аудиторию в его абсолютном превосходстве. Вот солдаты, сокрушающие полосатый пограничный столб. Камера бесстрастно фиксирует сцены разрушения. Повторяемые артиллерийские залпы, конвульсивно снующие взад и вперед орудийные стволы, трепещущие маскировочные сетки, клубы пыли, дым, огонь — все это подчеркивает подавляющее превосходство не знающей жалости техники. Обезумевшие от страха птицы на фоне дыма разрывов и пожарищ. Бесконечные колонны застывших в неподвижности танков излучают мощную и грозную ауру погибели.
На всей восьмисоткилометровой линии фронта вдоль Буга штурмовые группы внезапными и дерзкими атаками смели на своем пути боевое охранение ничего не подозревавших русских, не оставив им времени на то, чтобы уничтожить переправы. Сцены форсирования водных преград на плотах и лодках сменяют сцены наведения понтонных мостов инженерными частями.
На участке 18-й танковой дивизии генерал-майора Неринга вблизи Пратулина часть танков просто въехала в Буг, исчезнув на время под водой. Пехотинцы с любопытством наблюдали за этой невиданной картиной. Эти танки входили в состав 1-го батальона 18-го танкового полка. Эти машины предполагалось использовать в операции «Морской лев» — в ходе предполагаемого вторжения на Британские острова. В октябре 1940 года немцы отказались от первоначальных намерений, но специально оборудованные танки прекрасно вписались в рамки операции «Барбаросса» на этапе форсирования Буга.
Подводные танки были оснащены трехметровыми стальными трубами, через которые и осуществлялось снабжение воздухом экипажа в момент нахождения под водой. Выхлопные газы выбрасывались через особые клапаны, а башни защищали от воды специальные резиновые прокладки кольцеобразной формы. Всеобщее изумление вызвали 80 машин, внезапно вынырнувших уже на другой стороне Буга и немедленно захвативших плацдарм. Бронеавтомобили русских, попытавшиеся открыть огонь по наступавшей немецкой пехоте, были тут же уничтожены.
«Восток охвачен огнем», — заявил лейтенант Хаапе, наблюдая за ходом прорыва передовых частей. В основном тон задавала пехота. Ей удалось в полной мере использовать фактор внезапности. Ефрейтор Йоахим Кредель, пулеметчик 67-го пехотного полка 23-й дивизии, сначала не поверил своим ушам, когда его непосредственный начальник зачитывал своему подразделению приказ Гитлера. Промелькнуло новое словосочетание — «Восточный фронт». «Неужели он и правда сказал «Восточный фронт»?» Фельдфебель Рихард фон Вайцзеккер (будущий президент Федеративной Республики Германия), который также
находился поблизости в составе 9-го полка, отказывался верить, что вот-вот разразится война с Советским Союзом. Командир взвода лейтенант фон Буше из того же самого 9-го полка думал:«Странно, но ведь почти 129 лет тому назад император Наполеон при поддержке прусского корпуса под командованием генерала Людвига Йорка тоже начинал русскую кампанию. Всем известно, чем она завершилась. А какова будет наша участь?»
Солдаты пытались побороть беспокойство, отдаваясь рутинным делам. Проверить, как заряжена винтовка или автомат. Все ли пуговицы застегнуты? Затянут ли ремень каски? Чуть ослабить его или, напротив, подтянуть? Посмотреть, как там кольцо гранаты — не дай бог заест в нужный момент? Хорошо ли мне виден мой напарник-сосед? Ну, вот, вроде бы все в порядке, теперь можно дожидаться сигнала к началу атаки. Эрнст Гласнер записал в свой дневник, сидя на берегу Буга:
«Невольно начинаешь считать секунды. И тут застывший в неподвижности вновь созданный Восточный фронт вздрагивает от грохота. Свист, вой, гул. Заработали артиллеристы».
Фельдфебель Готтфрид Бекер, по прозвищу «Готлиб» (игра слов немецкого языка — имя Gottliebдословно переводится как «божий любимчик». — Прим. перев.), не отрывал взора от своей цели — железнодорожного моста и монотонно бубнил, отсчитывал про себя секунды. Бросившись по команде вперед, бойцы услышали эхо канонады, затем прогремели первые разрывы. Бекера и его взвод поразило то, что, пробираясь к мосту, они ни разу не попали под огонь неприятеля. Только справа раздалось несколько одиночных выстрелов по моторизованной колонне немцев, но и они скоро смолкли. Первая атака прошла вопреки всем ожиданиям как по маслу, и взвод Бекера добрался до моста без единой потери.
Неподалеку ефрейтор Кредель из 67-го полка с автоматом через плечо со всех ног устремился вперед. Это был его первый бой. Так действовать подсказал ему один умудренный опытом боец. «Пойми, в первые секунды противник еще не успел опомниться. Вот этим и следует воспользоваться и дать ему прикурить». В паре сантиметров от каски непривычно свистели пули. Прямо перед ним рухнула наблюдательная вышка русских, в которую угодил снаряд из противотанкового орудия. «В воздух взметнулись щепки, и тела русских, словно куклы, шлепнулись на землю». И тут же по своим ударила германская артиллерия. «В ужасе завопили раненые — что же вы там? Ослепли, что ли? По своим палите!» Но тут огонь, словно по команде, переместился на несколько десятков метров дальше.
В эти первые минуты кампания ознаменовалась и первыми убитыми. Лейтенант Губерт Бекер, воевавший в составе группы армий «Север», вспоминает: «Это был знойный летний день. Мы шли по полю, ничего не подозревая. Вдруг на нас обрушился артиллерийский огонь. Вот так и произошло мое боевое крещение — странное чувство. Тебе сказано идти туда-то, и в следующую секунду ты слышишь звук, который уже с ни с чем не перепутаешь. Тебе кажется — еще секунда и тебя продырявят насквозь, но тебе каким-то образом везет. Рядом со мной находился мой командир, офицер, поэтому и нужно было показать себя героем в его глазах. Можно, конечно, и упасть на землю, это проще всего. И тут ты замечаешь лежащего впереди немецкого солдата — рука неуклюже задрана, и на пальце поблескивает обручальное кольцо, голова — кровавое месиво у а рот забит жужжащими мухами. Вот так я увидел первого убитого на этой войне».
Ефрейтор Йоахим Кредель бросился вперед, в смутном предчувствии опасности — нет, не может на войне все быть так легко. До сих пор они обходились почти без потерь. Его командир взвода лейтенант Маурер удовлетворенно наблюдал, как Кредель щедро поливал из MG-34 щель советского дота. Прошла секунда, другая. Ответной стрельбы нет. «Вперед!» — крикнул взводный, и солдаты перебежками миновали умолкший дот. Момент был весьма напряженный — все-таки на пару секунд они выставили себя под огонь врага.