1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии

СССР получил этот лишний месяц. Он оплачен жизнями миллионов людей. Но это была цена победы в той же степени, как и миллионы, павшие в более поздних победных сражениях.

момент начала операции против Великобритании. Ни того ни другого к 22 июня не произошло. Сталин и его полководцы считали, что «зверь» еще не зашел в приготовленный для него «капкан», еще не время нажимать спусковой механизм. До 22 июня Сталин боялся «спугнуть» Гитлера, заманивая его в ловушку. До последнего момента Сталин считал, что агрессор Гитлер еще не готов к удару. Суть ошибки Сталина (а с ним — всего советского военного руководства без заметных исключений) заключалась не в том, что он не ожидал нападения Германии в 1941 г., и не в том, что он не успел подготовиться, опоздав на несколько дней. Суть ошибки заключается в том, что Сталин и советское военное руководство неправильно оценили стратегию войны, которую задумал Гитлер. Сталин исходил из того, что Гитлер будет вести войну против СССР, которую в принципе можно выиграть, он не верил, что Гитлер решится на «блйцкриг». Из этого вытекает и недооценка угрозы центру советского фронта, и сам план упреждающего удара, который был ловушкой, рассчитанной на «грамотного» противника. Но Гитлер был неграмотным противником, он бросил в атаку меньшие силы, чем, с точки зрения Сталина, было необходимо для войны против СССР. Он решил сразу наступать на Москву, и, соответственно, главный удар пришелся в центре, где Советская Армия готовилась не к обороне, а к наступлению. Гитлер ударил тогда, когда не были соблюдены ключевые параметры, по которым советское руководство оценивало угрозу. Если бы Гитлер готовился к войне, которую «можно было бы выиграть», он бы попал в капкан «упреждающего удара».

Андрей Морозов

31 У13 РАСЕМ РАКА ВЕ1_1_УМ

рЦ Неготовность Советского Союза к войне и «ошибки сталинского руководства» стали общим местом практически всех исторических исследований, касающихся начального периода Великой Отечественной войны. Но так ли была беспомощна Красная Армия? Не она ли смогла остановить немецкий Вермахт, разгромивший Польшу за месяц, Францию — за шесть недель, наголову разбивший английские войска во Франции, Греции, на Крите и в Африке? Потерпел ли Советский Союз большее поражение, чем оккупированная Польша? Капитулировавшая Франция? Англия, молившаяся о вступлении в войну США? Почему первые тяжелые бои советских войск с силами всей объединенной Европы должны считаться позором, а не подвигом?

Началом активной подготовки к советско-германской войне для обеих враждующих сторон можно считать 1940 год. Отсутствие ясных результатов советско-германских переговорах осенью этого года подстегнуло разработку немцами плана войны против СССР, той самой «Барбароссы». Гитлер хотел не просто получать от СССР нефть и хлеб. Он хотел, чтобы они стали немецкими, чтобы за них не надо было платить продукцией немецкого машиностроения. Трудно сказать, что именно убедило его в необходимости этой войны — хотя здесь довольно очевидна роль промышленных советников Гитлера, имевших обширные связи с американским капиталом. Видимо, они гарантировали ему пассивную роль США и Англии в грядущей войне с СССР.

Естественно, Гитлер был обманут. Европа, на радость Англии и США, получила четырехлетнюю кровавую мясорубку.

План войны с наступлением трех групп армий («Север», «Центр» и «Юг») в трех разных направлениях при постоянно расширяющемся фронте операций признан авантюрой уже давно. Удивительно, но первыми, кто признал его авантюрой, были немецкие генералы. И среди критиков — Гейнц Гудериан, крестный отец немецких танковых войск, соавтор самой авантюрной из всех военных доктрин — «блицкрига», «молниеносной войны».

И он, и множество других генералов в своих мемуарах сетуют на риск войны на два фронта, на невозможность вести ее долгое время. Однако рискованный план был принят. Срок войны, по признанию самих немцев, определяли в два месяца. На больший срок не были рассчитаны ни запасы топлива, ни стратегические резервы. После этого по плану СССР терял всякую способность к обороне, и «коммунистическая система» должна была развалиться. Далее предполагалась не война, а оккупация. Стратегическое планирование заканчивалось на осени 1941 г.. Высокий риск оборачивался столь желанной внезапностью. Такого авантюрного плана противник Германии просто не ожидал — как и в случае с наступлением против союзников летом 1940 г. в Арденнах.

План войны против СССР, утвержденный 18 декабря 1940 г., предусматривал победу над Советским Союзом в ходе скоротечной летней, максимум летне-осенней кампании. Предполагался разгром основных сил Советской Армии западнее линии Днепр — Западная Двина, захват Киева, Москвы, Ленинграда, Донбасса и выход на линию Архангельск — Астрахань. Вермахту предписывалось «воспрепятствовать отступлению боеспособных частей в просторы русской территории».

Что же делал Вермахт, чтобы все-таки выполнить эту невероятно сложную задачу в столь короткий срок? Наращивал численность? Не только. Поздней осенью и зимой 1940 г. проводилось развертывание немецких танковых дивизий. 10 дивизий по 250—350 танков в каждой переформировывались в 20 по 150—200 танков. Общее число танков при удваивании дивизий не сильно увеличивалось, однако проводилось постоянное добавление к старым танкам новых машин. Интересно, что при этом численность автопарка и других вспомогательных частей (например, инженерных) в дивизиях не сокращалась.

Современные историки склонны говорить об этом развертывании как о прихоти Гитлера, высмеивая его дилетантизм в военных вопросах. Однако они упорно обходят вниманием тот факт, что боеспособность танковых дивизий, ударного кулака «молниеносной войны», определяется не только и не столько количеством танков в ней, сколько количеством вспомогательных средств — в основном автотранспорта. До того как эти дивизии, прорвавшись в тыл противника, захватят железнодорожные станции и наладят движение поездов, единственным надежным транспортом будут оставаться собственные транспортные колонны танковой дивизии. А это — несколько тысяч автомашин, перевозящих абсолютно все — солдатские пайки, самих солдат, снаряды, горючее, запчасти.

Если предстоит движение по плохим дорогам, снижающим скорость доставки грузов, дивизии требуется пополнение автопарка, чтобы сохранить скорость и глубину операций. Если предстоит форсирование большого количества водных преград — на каждый танк должно приходиться больше саперов и понтонов. Таким образом можно приспособить дивизии, покорившие Францию и Польшу, к просторам России, к ее дорогам и рекам, а плавное — сохранить темп операций, чтобы уложиться в намеченные сроки. «Нелепая прихоть Гитлера, не одобренная его генералами», превращается в первый очевидный шаг на пути подготовки «молниеносной» войны против России. Шаг верный и обеспечивший преодоление всех пространств и преград, кроме одной — мужества и героизма советских солдат. Ведь именно полное прекращение сопротивления Советской Армией и сдача в плен окруженных частей в полном составе по французскому образцу принимались за аксиому при составлении плана. Серия неотразимых ударов, глубоких охватов и — мир.

Чтобы обеспечить самое важное, темп, немцы мобилизовали ресурсы всей Европы, конфискуя гражданский автотранспорт и латая трофейный. Собственная немецкая автопромышленность, по словам того же Гудериана, «не удовлетворяла растущих потребностей».

Что происходило в СССР? Часто заявляют о подготовке Советским Союзом агрессивной войны, опираясь на тот факт, что он, мол, наращивал танковые силы, сколачивал крупные механизированные соединения, а не занимался постройкой долговременных укреплений на границе. Но зачем строить эти укрепления, если лето 1940 г. показало, что циклопические бетонные пограничные укрепления оказываются неэффективны? Линию Мажино немцы обошли через узкий незащищенный коридор Арденнских лесов. А сколько таких прорех оказалось бы на границе СССР, которая была куда более протяженной, чем франко-германская? Один узкий проход, пробитый в такой линии, — и вражеские танки в тылу. Для их ликвидации требуются крупные танковые соединения. У Франции таковых не оказалось. У СССР они были. Так что же СССР делал неправильно?

Навсегда снять вопрос о том, готовил ли Сталин нападение на Германию летом 1941 г., может обнародование подробных данных по наличному автотранспорту Красной Армии. Ведь получение всей армией техники из народного хозяйства «по мобилизации» — дело явно не одного дня, не одной недели. Летом, в самый пик сельхозработ — подавно. И на 22 июня техника получена не была. На сегодня «танки Красной Армии на 22 июня» посчитаны историками чуть ли не поштучно, а вот сведения о наличии, а главное, о техническом состоянии автотранспорта как-то остаются в тени.

Номинально острую нехватку автотранспорта и тракторов-тягачей в Красной Армии к началу войны признают все, но выводов почему-то не делают, сравнивая лишь количество танков противников. Но ведь понятно, что 375 танков, положенные советской танковой дивизии, при 1360 положенных ей автомашинах и 630 мотоциклах куда более ориентированы на оборону, чем 180—200 танков немецкой дивизии при двух с лишним тысячах автомашин и 1300 мотоциклах. Танки — мощь удара, мотопехота, прикрывающая их фланги, — его плечо, глубина. В советской дивизии два танковых полка и один мотопехотный, в немецкой — наоборот. Получается, что по сравнению с немецкими дивизиями советские были куда менее «наступательны», даже если судить по штатному, а не по реальному составу.