2009_4
Шрифт:
И, разумеется, самой сложной частью мероприятия оказались поминки. После стандартных «хороший был человек» и «земля ему пухом» собравшиеся разделились на группы по интересам. Где-то там в дальней части зала олигархи угощали своих и чужих политиков вином по тысяче евро за бутылку. Чуть ближе, демонстрируя широту души и ориентации, взасос целовал кого-то из Гробокопателей известный кинорежиссер Никитка Михалкин. Какой-то поп прятал в рясу бутылку коньяка. В центре зала Прохан-Пентюхов и Великий Вульфович, преодолев некогда разделявшие их космические противоречия, пили на брудершафт.
Пила и гуляла золотая середина, а здесь рядом безутешная вдова и с утра расплодившиеся до десяти ее дети энергично смешивали водку с икрой различных цветов. Все было очень прилично, и даже оркестр вовсе не урезал марш, а исправно «по просьбе наших друзей» лабал «Семь сорок». Лишь изредка откуда-то с гор спускались люди в черкесках, становились в шеренгу спинами к оркестру, и он начинал лабать «Лезгинку». Но и под эти звуки не просыпались уронившие головы в салат очумелые бабы, некогда изображавшие народ…
Николай Андреевич руководил процессом спокойно и без избыточных эмоций. Иногда, ловя на себе вопрошающий взгляд, он сдержанно кивал или, наоборот, делал легкий отрицательный жест. Публика в зале была неординарная, а потому при более резкой реакции, например, на попытку группового изнасилования вонючей старушки, тебя самого могли пристрелить уже к завтрашнему ланчу. Да что там пристрелить! Вполне могли обвинить в экстремизме или даже в терроризме, что несомненно следовало из вашего письма к матери…
Замяв дело со старушкой, Николай Андреевич уже собирался дать команду официантам выводить перебравших и грузить их в автомобили фирмы. Однако неожиданно за его столик подсел мужичок со смышлеными глазами, но неестественно развязанный:
— Давай выпьем, командир! За упокой души этого, как его… Ну ты знаешь, — сказал мужичок.
Николай Андреевич уже ждал, что к нему подошлют некую пробную разновидность Борьки, из которой придется делать президента Обтрухании. Но вот сошлись ли нынешние хозяева его Родины на этом мужичке? Принято ли окончательное решение?..
— Тебя как зовут-то? — спросил Николай Андреевич, поддерживая фамильярный дружеский тон.
— Зови меня Терминатор. А как обращаться к тебе?
Глаза мужичка были трезвыми. В них жила тренированная настороженность, но не было в них фантазии человека талантливого, да и любой другой фантазии.
— А звать-то меня почти, как тебя, — ответил Николай Андреевич. — Уже давно не мельник я, а ворон.
После первой рюмки выяснилось, что Терминатора зовут Вовой. Вова пил много, но не пьянел. Должно быть, съел накануне нечто, нейтрализующее спирты. Однако возможен был и другой фантастический вариант. Не следовало исключать, что он и впрямь не дурачок, играющий в крутизну, а биоробот.
Эту гипотезу следовало проверить. Николай Андреевич опрокинул в себя рюмку и, неровно вставая из-за стола, хлопнул Вову по спине:
— Эх, Вова, нам ли быть в печали? Мы еще натворим дел!
Звук, который издала спина Вовы, напоминал реакцию параши, частично заполненной жижей и идеями. Именно такие звуки издавал телевизор при возникновении на экране
заставки одного из каналов. Похоже было, что творцы искусственного интеллекта подарили человечеству еще один шедевр. И хлебать содержимое этой параши предстояло Николаю Андреевичу…А. СВОБОДИН
ОБУХОВЕНИЯ
Укороченные радиопьесы
— А теперь, коллеги, послушаем отчёт главного смотрителя музея. Как там у нас дела?
— Дела в целом неплохие. Античная статуя (первый век) ушла за сто тысяч долларов. Рубенс этюд — сто пятьдесят тысяч. Царский скипетр (Россия, шестнадцатый век) — сто семьдесят пять тысяч зелёных. Той же эпохи царская держава — девять тысяч…
— Как — девять тысяч?! Это почему только девять тысяч?! Они что там, за бугром, надсмехаются!? Да на ней одних алмазов на сотню карат! Что ж они нам за державу только девять-то тысяч, обидеть хотят?!..
Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «За державу обидно».
— Во, явился — не запылился!
— Тоже нам, пророк доморощенный!
— Говорил я: надо было иностранца приглашать. Сейчас все иностранцев приглашают.
— Где ж его возьмёшь, иностранца-то?!.. Ладно, нехай будет такой, какой есть. Распнём этого.
Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Явление Христа народу».
— Ну вот, а стращали, что ты у нас не заговоришь. Имя как?
— Герасим.
— Профессия?
— Дворник.
— В чём обвиняешься?
— Жестокое обращение с животными.
— Ну ладно, садись, пиши про энту собаку чистосердечное. Да про шпионаж в пользу Японии не забудь! Явки, адреса, сообщники… Кстати, каким паролем пользовались?
— Му-му.
Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Майор Пронин».
— Не трогай меня!
— Да кто тебя трогает-то?!
— Не вмешивайся в мои дела!
— Я и не вмешиваюсь…
— Нет, я знаю: ты хочешь на меня надавить и овладеть мною!!!
— Больно надо, истеричка.
— Караул! Неприкосновенности лишают!
Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Две республики».
— Мадам, прошу вас — специально в подсобке отложили. Сапоги — чистая Австрия, умопомрачительная модель, натуральная кожа, прошитая подмётка. Примерьте-ка сапожочек…
— Ой, с удовольствием… Надеть помогите-е… О-ой, помогите! Ой, мама! Царапается! Кто это там?! Все колготки порвал!!! А-ай!!
Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Кот в сапогах».
— Семён, где у тебя глаза-то были?! Ты куда нас с моей мамой на пикник привёл?!
— Как куда? На газончик… Зелёненький, весёленький!
— Скажи, урод, будто не знал, что тут день и ночь собак выгуливают?! Мы с мамой позагорать прилегли — а кругом собачий кал!..
Голос диктора: Вы прослушали радиопьесу «Кало-бок».
— Рад доложить, коллеги, что на нашей таможне поставлен надёжный щит всякой контрабанде оружия, наркотиков и всякого прочего… А это что такое?!