2024-й

Она еще раз всхлипнула, подняла голову. На меня взглянули испуганные заплаканные глаза, на щеках блестят влажные дорожки. Страх медленно покидает ее личико, она судорожно вздохнула, как ребенок после долгого плача, и спросила чересчур деловитым тоном:

— А кофе мы пили?

— Ты не пьешь на ночь, — напомнил я.

— Сейчас выпью, — заявила она. — Ты же пьешь?

— А потом сплю без задних ног, — сообщил я.

— Ну… а я не дам тебе спать, — ответила она злорадно.

Кофе делал я, это серьезное мужское дело, то есть ткнул пальцем в «Меню», потом в «Напитки», затем в «Кофе» и, наконец, выбрал «…по-артански».

— Какая долгая процедура, — сказал я недовольно. — Как мы жили, когда не было голосовых команд?

— Хочешь, настроим и на твой голос?

Я отмахнулся:

— Полчаса возиться с опознавалками… Иди, вот твоя чашка. С этой голой девицей?

— Это звездный знак, — объяснила она важно. — Дева называется. А твоя с Козерогом.

— Это ты меня так козлом обозвала?

— Дурак неграмотный, это гороскоп такой.

После кофе снова прыгнули в постель, у Гертруды она просто неимоверно шикарная, все достижения хай-тека задействованы, временами вибрирует, иногда колышется, в нужное время подогревает, причем — избирательно, когда ноги, а когда жопу. В только ей известные моменты выдвигает ящичек с пилюлями, настойчиво предлагает воспользоваться, мол, медцентр подсказал, а ему виднее…

Потом, разогретые и приводя дыхание в норму, мы долго лежали, не размыкая объятий, наслаждались покоем и счастливым ничегонеделанием.

— А помнишь, — вдруг сказала она с воодушевлением, на которое я едва не купился, — как ты в том животном теле, когда мы еще были теми смешными человеками, тайком от меня затащил Людмилку в автомобиль и там вы торопливо посовокуплялись, пока я покупала в гастрономе молоко и сахар?

Я едва не кивнул, соглашаясь, но вовремя насторожился, переспросил:

— Это когда такое было?

Она напомнила тем же отстраненным голосом, мол, мы ж в сингулярности, что нам до тех примитивных существ, которыми были когда-то с их примитивными инстинктами:

— Да уже давно, если считать по наносекундам…

— Нет, — спросил я уже трезвее, — в нынешнем времени. Когда мы еще там… тут, в смысле?

Она сказала фальшивым голосом, улыбаясь беспечно:

— Месяца два назад, когда мы возле супермаркета встретили Людмилку, а ты поленился со мной пойти за покупками! Я пошла одна, а вы остались с нею щебетать. Я сказала тебе на ухо: можешь трахаться с кем хочешь, даже у меня на глазах, но только не с Людмилкой! У нас старые счеты.

Я сказал возмущенно:

— Ты что? Поговорили малость, потом она ушла. Я сел в машину и ждал тебя.

— Да? — спросила она уже ехидно. — Меня почти двадцать минут не было! А ты знал, что пока там все отделы обойдешь, у меня ж глаза всегда разбегаются, счет проверят, у меня он нестандартный… У вас времени было ого-го! А Людмилка обожает экстремальный секс!

— Экстремальный, — переспросил я, — это когда морду бьют?

— Так и было бы, — пригрозила она, — если бы я вас поймала!

— Опомнись, — сказал я, — кролик я, что ли?..

— А что у тебя глазки так бегали? — уличила она. — Я только открыла дверцу, как на меня такими запахами поперло!.. То-то ты постарался поставить стекла тонированные! И помада у тебя была на щеке, и пудра… Скажешь, с клоуном подрался?.. Не хитри по таким мелочам, мы же сингуляры. Какие пустяки, чем тогда занимались эти примитивные существа, какими были мы тогда… Это простительно, тогда нас из стороны в сторону швыряли могучие инстинкты…

Голос ее стал сладенький, я снова чуть было не поддакнул, но тревожный сигнал в черепе мигал и зудел, я вздохнул и сказал ей в тон:

— Ты права, я не стал бы стесняться рассказывать о таких мелочах… Мы тогда были не мы, а те примитивные существа, что сами, как говорится, не понимали, что творят. Но если правду, то ничего этого не было. Увы, даже поговорить об этом и посмеяться нельзя, не о чем.

— А помада на щеке? — потребовала она.

— Расцеловала меня на прощанье, — объяснил я. — Вы же любите целоваться, уж и не понимаю, что в этом находите?.. И ушла раньше, чем ты открыла дверь универсама. Если бы ты оглянулась, увидела бы сама.

Она сопела, еще не разуверенная, но я смотрю невинными глазами, вид чуточку обиженный и оскорбленный. Я-то знаю, что отрицать нужно все и всегда. Гертруда хоть и обвиняет, но сама хочет верить, что у меня с Людмилкой ничего не было. Хоть мы и трансчеловеки, но все же нечто древнее атавистическое протестует, возмущается, ревнует.

Я обнял ее крепче, она судорожно вздохнула и прижалась всем телом. Я поцеловал в лоб и шепнул на ухо:

— Перестань, все замечательно…

Она сказала с нервным смешком:

— Ты знаешь, это нелепость, конечно… но еще после того первого разговора…

— Какого?

— Ну, когда мы примерялись, как будем вспоминать это вот наше существование в человеческих телах, шуточки, конечно, хи-хи и ха-ха, но я с того дня то и дело ловлю себя на том, что не так уж и хи-хи… В самом деле сможем такое при нашем безграничном могуществе…

Я кивнул:

— Ну да, это будет. И что?

Она сказала с еще большей неловкостью:

— Да теперь начала ловить себя на том, что все скрытое станет явным. И то, как с перекошенной мордой, когда меня никто не видит в ванной, я рассматриваю, где у меня появляются морщинки, и как иной раз баловалась мастурбацией…

— Мастурбация не грех, — ответил я заученно. — А морщинки… ну и что?

Она отвела взгляд.

— Да просто неловко. Сегодня купила роскошный виноград, три грозди. До твоего прихода оставалось еще четыре часа, я не утерпела и одну сожрала. А тебе сказала, что вот купила две, тебе и мне, поровну.

Она выглядела такой маленькой и несчастной, виноватой и жалобной, что я снова поспешно прижал ее к груди, баюкая, как испуганного ребенка.

— Перестань. Слопала, вот и хорошо. Я рад, что тебе понравилось.

— Да, но это нечестно…

Она всхлипнула, я прижал сильнее, встряхнул.

— Перестань. Ну перестань! Неужели думаешь, мне было бы жалко винограда?

— Не-е-ет, — проворила она в слезах, — не жалко… Но я тайком, теперь мне стыдно.

— Престань реветь.

— А еще больше стыдно…

— Что?

— Если бы не это наше смотрение из будущего на нас нынешних, я бы и не призналась…

Она разревелась громче, плечи тряслись, я чувствовал, как волосы на моей груди начинают слипаться, откуда столько слез у этих существ противоположного пола, вряд ли в сингулярности будет такое разделение…