2048

— Все-все, хватит этих религиозных заморочек! Опять ты накачался от Папы Пия?

— При чем тут религия? Свободное копирование чужого интеля запрещено — это ваши, человеческие… как ты сказал? Заморочки?

— Точно. А вы их, значит, нарушаете как братья?

— Нет, все законно. Просто если попадается интель с браком, закон разрешает ограниченное копирование в целях исследования проблемы… У Гоку были «Боевые искусства для искинов», в которых один скрипт не запускался. Теперь я должен ему первую брачную копию чего-нибудь из своей коллекции. Я собираюсь послать ему «Искин-гороскоп», который ты мне разрешил купить полчаса назад. Надо только поломать в нем что-нибудь аккуратненько.

— Ага, так ты все-таки не отказываешься от дистанционной коммуникации? Может, хотя бы дорогу передо мной осветишь?

— Не отказываюсь, потому что пока я лишь юный кохай на этом великом канале… — Маки скромно засветился в темноте. — Кстати, я уже проверил ресторан «Синий Лось» через Сеть, как ты просил. У них не детектор, а живой метрдотель на входе. И у него — ни единого импланта. Похоже, он тоже практикует е-бусидо. Разве такие люди бывают? Ты вроде говорил, что всех самураев поубивало метальным оружием.

— Бывают, бывают. — С подсветкой темнота уже не казалась кромешной, и Сол двинулся дальше по улице. — Людей без имплантов выращивают на секретных подводных фермах в Корее-6. Специально чтобы дурить не шибко развитых макинтошей. В ближайшее время они устроят мировую революцию и свергнут власть машин, зажравшихся народным электричеством.

— Судя по твоей мимике, это был юмор. Хотя я не уверен. Ты ведь не позволил мне вчера купить новую версию лафометра… — печальным голосом заметил Маки.

И неожиданно бодро добавил:

— А метрдотеля можно ослепить! Прямой личный контакт, вполне соответствует принципам е-бусидо.

В отличие от своего хозяина, Маки никогда не шутил. Однако первая же неделя общения с искином научила Сола не шарахаться от вполне серьёзных предложений расчистить дорогу инфразвуковой сиреной или кормить Сола только планктоном. Собственно, и устраивать взломы через Сеть раньше предлагал именно Маки. В каком-то смысле он был ребёнком — понятий добра и зла у него ещё не было. Но он быстро учился. И что самое главное, никогда ничего серьёзного не делал без подтверждения хозяина. В этом смысле Маки был гораздо безопаснее ребёнка. Когда Сол осознал это, он перестал дёргаться от странных предложений макинтоша. А в исключительных случаях даже пытался научить Маки какой-нибудь ненавязчивой морали, дабы не объяснять ему каждый частный случай отдельно.

— Ослеплять — это негуманно! — выдал Сол после недолгого раздумья.

— Наносит большой вред человеческому сообществу? — уточнил любознательный Маки.

— При чем тут сообщество? Это мне наносит вред, Ангел ты тряпочный! Там у них наверняка сигнализация. Если ты будешь сверкать-громыхать над метрдотелем, меня примут за грабителя. В лучшем случае приговорят к году информационной депривации. В худшем — прямо на месте вырубят. Это ужасно негуманно по отношению ко мне. Не трогай метрдотеля, я сам разберусь.

За углом опять пришлось притормозить. На этот раз глаза, привыкшие к темноте, резануло ярким светом от подъезда ресторана. Когда Сол наконец взбежал по ступенькам к сверкающим дверям, Маки издал предупредительный свист.

— Ну что ещё? — Сол остановился.

— Там кто-то очень сильно фумит, — сказал Маки.

— Реклама? Мне говорили, у них все натуральное.

— Нет, я не про пищевые запахи. А про феромоны. Ты однажды описывал это в своём дневнике. Цитирую: «Пахнет сексом. Надо бы сделать дремль про кошек. Девять уровней эротики. Главная фишка — коммуникация на основе запахов. Уточнить в техотделе, как у нас с трансляцией ароматов».

— Тьфу, чего ты меня пугаешь! Это же Кэт.

— Можно её тоже ослепить, — флегматично заметил Маки. — Хотя нет, фуметь может и слепая. Но тогда можно её…

— Пока не надо. Лучше включи фильтр.

— Это приведёт к неэкономному расходу питания. Может, лучше в другой ресторан пойдём? Хочешь, я быстренько подберу что-нибудь через Сеть, и заказ сразу сделаю?

— Ох, Маки, просто включи фильтр и заткнись, — Сол открыл дверь.

— Хорошо, включаю. А ты постарайся не дышать ртом.

# # # # #

Год назад, когда Сол впервые увидел Кэт, она показалась ему очень скромной девушкой. Отчасти это было правдой.

Одевалась Кэт довольно консервативно. Можно было даже подумать, что она месяцами ходит в одной и той же одежде. На самом деле Кэт была ужасной чистюлей — просто она очень жёстко придерживалась собственного стиля. В конце концов Сол решил, что это выгодно отличает её от многих других женщин, которые даже цвет волос меняют несколько раз в день. Возможно, в самых глухих провинциях и самых крупных мегаполисах приливы и отливы моды не столь заметны. Но в городе средней руки, где толпы средневековых дам разом превращаются в орды люминесцирующих компфеток, чтобы тут же смениться табунами негритянок в одних бусах, или стаями верволчиц повышенной волосатости, или колоннами большеротых стюардесс… В общем, когда твоя девушка принимает участие в таких приступах массового помешательства, это действует на нервы. Особенно если ты — ведущий сценарист «Дремлин-Студио», который и так постоянно путает знакомых девушек, что безусловно является признаком творческого человека, но от этого не легче.

Иное дело — Кэт. В сумасшедшем калейдоскопе моды она оставалась столь неподвижной точкой, что казалось, именно вокруг неё и вращается мир. Одевалась Кэт в строгое чёрное-белое, причём чёрного было ровно вдвое больше. Лишь изредка эта палитра менялась на коричнево-зеленую в той же пропорции. В такие дни чёрные волосы Кэт становились чайными, а глаза меняли цвет с чайного на изумрудный. Это означало, что у неё какой-то личный праздник (о существовании общественных она как будто вообще не знала).

Но и эти редкие изумрудно-чайные дни лишь подчёркивали общий консерватизм её стиля. Кэт никогда не пользовалась помадой. Её белое лицо никогда не загорало, лишь немного розовело в очень солнечные месяцы. Кэт никогда не меняла формы своего маленького, вздёрнутого и слегка квадратного носика. Никогда не наращивала свои мелкие ресницы. И никогда не подводила глаза, внешние уголки которых задирались вверх чуть больше, чем у других людей — что особенно хорошо подчёркивали её взлетающие буквой «V» брови.

Этот носик и эти глаза делали лицо Кэт похожим на мордочку пушного зверька из тех, что остались только в детских обучающих дремлях. Далеко не всякий назвал бы это лицо красивым — но в нем была некая странная притягательность. Однажды увидев лицо Кэт, хотелось увидеть его снова. Вначале Сол подозревал, что раньше она выглядела банальнее, то есть человечнее. А затем, в критический период первой молодости, подвергла себя косметической правке, как делают многие девушки в таком возрасте, после чего их в шутку называют «подтянутыми». Однако за время их знакомства Кэт совсем не менялась, и теперь Сол склонялся к мысли, что она была такой от рождения.