21,55,01

Когда линия оборвалась в сантиметре от второго кружка, я не заплакал. Не закричал. Не разорвал блокнот на части. Не разгромил комнату.

Я лишь молча смотрел на линию, что тянулась от «Мне осталось жить» к «1 год».

Глава 12. Три способа выжить

«Мне жаль. Если у меня есть выбор, прошу, напишите на моей могиле: Зеркальный Я заставил меня это сделать»,— предсмертная записка Михаила Рязанова.

???

Ожидание убивало. Древние магические книжки, которые я читала, чтобы скоротать время, убивали вдвойне.

Идиот Тео сказал, что сегодня решится его судьба: сошлют его в «место, где застыло время» или нет. А мне оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что корабль по имени Теодор не утонет и не потянет меня на самое дно. И, что самое страшное, мне связали руки. Фигурально выражаясь, конечно же.

Я сидела в мамином кабинете, за ее столом, и читала сборник историй о встречах с природными духами. Хотя «читала» еще громко сказано. Мой взгляд прожигал заголовок «Гадания в бане» уже добрых минут десять, пока мысли уносили меня далеко-далеко. Вспомнился вчерашний день.

Когда Тео опоздал на две минуты, Надя-ребенок забила тревогу.

Мама говорила, что в человеке живет двое: ребенок и взрослый. Первый все время перетягивает одеяло на себя и очень открыт. Второй же сдержан и холоден. И сейчас мой внутренний ребенок вопил:

«Такой зануда никогда не опаздывает».

«Небольшая задержка, — спокойно объяснила Надя-взрослый. — С мужчинами иногда случается».

Но Надя-ребенок не успокоилась. Мелкая чертовка назло затараторила и забила своими ужасами все мысли — ни секунды покоя! Чтобы как-то отвлечь разум, я пошла на кухню на кухню, где и заготовила хлопушки. Ничего серьезного. Немного соли, активированный уголь из маминой аптечки и остальное по рецепту. По рецепту, который я придумала от скуки на паре по химии в универе.

Смешно, но химия мне давалась легче других предметов. Уже сплю и вижу, как после торжественного выпуска в аттестате строку «Химия» украсит гордое «Отлично». Единственное за весь учебный курс. Еще была физра, но она не вязалась в голове со словом «предмет», поэтому не в счет.

Мысли об универе «приземлили» меня. Я и оглянуться не успела, как на столе лежали четыре свертка с фитилями. Умелые ручки — отличное лекарство от скуки. И не только. Ведь маленькие взрывы прекрасно отвлекали и людей, и нелюдей. Тем временем часы пробили пятнадцать минут десятого, а Теодора все не было. Он точно попал в ловушку.

После я вызвала полицию к пятиэтажке и побежала туда по тропинке. По очереди взорвала три штуки, чтобы привлечь внимание жильцов и подготовить место преступления для ленивых полицейских. Иначе они развернуться и уйдут.

Дальше на улицу вышел разукрашенный в своей крови Тео. Вид у него был безумный, если не хуже. А еще этот голубь… Птица замерла с перепугу, пока зануда угрожал ей ножом.

Щелчок зажигалки вывел разум из густой чащи воспоминаний. Я держала в руке зеленую пластиковую зажигалку, а губы нервно сдавливали сигарету.

— Совсем выжила из ума, — прошептала я сама себе.

Мама запрещала курить в доме. Не мне, понятное дело — ведь она не знала — а Мише и Кате. Наша жизнь и состояла из таких вот запретов, которые я благополучно нарушала. Никакого мороженого после школы, никаких игр с бездомными котятами и щенками, никакой еды в спальне. Мои маленькие протесты против ее жесткого нрава, казалось, забавляли маму. Но были запреты, которых боялась даже я. И курение в доме было в их числе.

Я убрала зажигалку и сигарету обратно в карман джинсов и тяжело вздохнула. Не хочу нарушать мамины правила после ее смерти. Раз магия существует, возможно, ее бесплотный дух бродит по темным коридорам поместья и только и ждет, чтобы закошмарить меня и Тео. Нет. Скорее она переродилась в Теодоре — уж больно он напоминал ее. Манера речи, взгляд на мир. Даже занудство! Забавно, что он так сильно ненавидел ее, что не замечал, как иногда повторял за ней слово в слово.

— Пойти, что ли, еще хлопушек сделать? — пробурчала я в пустоту и подняла задницу с кресла. Книга наскучила мне уже давно, пора заготовить оружие. Охотница я или кто?

Поспешила вниз по коридору, в гостиную.

Мысли вновь вернулись к сходству Теодора и мамы. И он, и она видели во мне девочку-в-беде, принцессу в башне, золушку, которая только и ждет прекрасного принца. Их отношения выбешивало.

Во втором письме мама просила оставить все на Теодора, взвалить весь груз на его плечи и жить спокойно. Она всегда оберегала меня. Растила в теплице, под стеклянным колпаком, как розу. Прекрасную розу из «Маленького принца». Миша и Катя завидовали: дергали за волосы, забирали игрушки и клали в кровать жирных гусениц. Всеми силами превращали мою жизнь в кошмар. Их игры по уровню порой доходили до книжных подковерных интриг. А в мире нет ничего хуже подковерных интриг вкупе с детской злобой. Брат и сестра строили из себя ангелочков, а когда мама отворачивалась, скидывали с себя крылья и нимбы.

С меня довольно. Какой идиот будет сидеть и ждать, пока его судьба решится? Какой глупец свыкнется с бессилием и примет любой итог? Кто угодно, но не я.

Если жизнь после смерти существует, я докажу маме, что я не беззащитна. Меня не нужно оберегать. Ведь даже у прекрасной розы есть шипы.

???

— Решено не изгонять Теодора Рязанова в Беловодье, — громогласно объявил Воронов.

Я стоял в том же просторном зале богатого особняка. На полу стелились обломки дорогой мебели и осколки то ли стекла, то ли зеркала. Тусклые огни свечей в люстре едва-едва освещали зал, поэтому его стены и углы тонули в плотной тьме. Вдоль стены напротив меня сидели члены Совета. Слева направо: Мечтатель, Воровка лиц, Воронов, Александр.

Вот и все. Я и Надя спасены. Моя авантюра выиграла нам время, вырвала из цепких лап Совета то, что принадлежало нам по праву — срок в один год. Но цена успеха не радовала.

Взгляд опустился на левую руку. Ее с локтя до кисти покрывал кокон белого гипса, а бинты прижимали вплотную к груди. Я и забыл, настолько перелом неприятен. Каждая судорога отзывалась волной боли, кроме того, рука ныла сама по себе. Не раз я просыпался посреди ночи из-за тягучей боли. И был бессилен — лишь садился на кровать и ждал, пока боль утихнет.

Вчера толстовка испустила дух. Пока я ее зашивал, дыры росли. И моя любимая синяя толстовка распалась на лоскуты. Я похоронил ее в мусорке. С почестями, с прощальной речью. Толстовка заслуживала большего. Ее ждала долгая и счастливая жизнь, но ей не повезло. Она встретила меня.

Когда за мной пришел Мечтатель, я нехотя натянул нижнюю белую майку и одну из легких кожаных курток Дениса. На удивление она оказалась мне по размеру.

— Приговор Надежды Рязановой остается в силе, — следом огласил Воронов.

— Эй! — вмешался я. — Я же все сделал! Спас… Вытравил черта из пятиэтажки!

Воровка лиц широко улыбнулась. В тусклом свете ее ухмылка выглядела жутко: длинная тень тянулась с нижней губы по подбородку, отчего казалось, что ей оторвали пол лица. Гримаса напоминала одну из тех, какие корчат дети посреди ночи с помощью фонарика. Но в случае Воровки лиц, знания о ее «пристрастиях» и о том, чем она была на самом деле, превращали жуткую улыбку в настоящий кошмар. Ужас, который сошел с полотна безумного художника.