23 оттенка одиночества

– Знаешь, в одном я все же был честен. – Трой наклоняется еще ближе, и я готова поклясться, что слышу, как внутри вспыхивает пламя.
– Почему-то я готов на многое, чтобы добиться твоего расположения, Китти.

Неопытными пальцами касаюсь его разбитой губы. Затем исследую скулы и шрам над бровью. Мне хочется притронуться губами к каждой его ране, хочется избавить его от следов, от воспоминаний. Я чувствую, как Трой пылает, горит от мучающих его тайн, и я желаю помочь, сделать хоть что-нибудь.

– Тебе страшно?

– Почему мне должно быть страшно?

– Потому что любые изменения влекут последствия, птенчик.

– Я не боюсь последствий, Трой, - крепко сжимаю пальцами его шею. Наклоняюсь чуть ближе и горячо выдыхаю, - я хочу этого.

– Уверена?

Наши глаза встречаются всего на секунду.

– Да.

И тогда Трой МакКалистер целует меня.

С моих губ срывается стон, когда я чувствую, как парень прижимается ко мне всем телом. Впиваюсь в его губы, жадно и пылко, будто не боюсь обжечься. Никогда в жизни со мной не происходило ничего более страшного и восхитительного одновременно! И я полностью отдаюсь во власть его рук, губ, слов. Я теряю голову.

***

Прихожу в себя. Медленно открываю глаза и вдруг понимаю, что лежу рядом со Стеллой. Моя голова покоится на ее коленях. Сама девушка крепко спит, облокотившись спиной о стену. Пытаюсь понять, что произошло, однако никак не могу сосредоточиться. Лишь вижу темную комнату, слабый лунный свет и чувствую скованные от слез щеки.

Нервно вытираю их тыльной стороной ладони.

Что со мной произошло? Неужели я опять отрубилась? Надо вспомнить последние события. Семинар по риторике, разговор с Троем, его слова…

Зажмуриваюсь. Никогда бы не подумала, что может быть больнее. Мне казалось, я уже прошла тот период, когда организм самоотключается, когда он взводит аварийную систему и выходит из-под контроля. Видимо, нет.

Раскрываю глаза. Осторожно закатываю рукав левой руки и до крови прокусываю губы. Инстинкт самосохранения оправдан, когда хозяин вытворяет подобное. Желание спастись обосновано, когда перед ним возникает угроза.

Мои параллельные прямые столкнулись. Они превратились в два тонких шрама на запястье. Кто бы мог подумать, что я способна на такое? Наверно, нет ничего страшнее, чем то, на что я решилась. Люди сами делают жизнь невыносимой. У меня был выбор: забыть или сойти с ума. Я остановилась на втором, и теперь прошлое стучит по голове гаечным ключом, напоминая о том, какой я была помешанной психичкой.

Встаю с постели и случайно бужу Стеллу. Блондинка неуклюже раскрывает глаза и смотрит на меня с тревогой, словно ждет, что я распадусь на части.

– Все в порядке, - виновато шепчу я, - прости. Не знаю, что на меня нашло...

– Знаешь. Просто не хочешь говорить. Китти, - соседка поднимается с кровати и оказывается прямо передо мной. – Что происходит? Признавайся, или я тебя придушу.

– Неважно.

– Неважно? Тебя трясло, ты рыдала и, кажется, задыхалась!

– Так бывает, - интуитивно обхватываю себя руками за талию и отодвигаюсь назад, будто блондинка – источник опасности, - главное сейчас все хорошо.

– Но в чем дело? Есть причина?

– У всего есть причина.

– Тогда объясни!

– Я не могу, Стелла, - горячо восклицаю я, - не могу и точка! Не пытайся копаться в моем прошлом, оно отвратительное. Ты не поймешь!

– Тебе нужен кто-то, Китти! Взгляни на меня, посмотри! Эй!
– девушка хватает меня за руки и тянет на себя.
– Припадок – это последствие, а последствия не возникают из воздуха. Ты должна довериться мне, иначе в следующий раз окажешься одна.

– Я и так была одна!
– во весь голос жалуюсь я. Мне неожиданно становится так паршиво, что колени подгибаются. Я гляжу в огромные глаза Стеллы и начинаю плакать. Как слабачка. Как сломленный, растерянный человек, который ни разу в своей жизни не ощущал чьей-либо поддержки. – Я привыкла к одиночеству.

– Китти…

– Нет, послушай, я в порядке. Правда! Все хорошо. Со мной все будет хорошо!

Неожиданно Стелла обнимает меня, и я так удивляюсь ее внезапному порыву, что начинаю плакать еще громче. Мои руки карабкаются по спине соседки, будто я силюсь упасть, будто мои ноги вот-вот откажут, и единственной опорой останутся эти худые, тонкие плечи.

– Ничего, - с привычным уже моим ушам акцентом, шепчет Стелла и проходится пальцами по волосам, - я с тобой и никуда не денусь.

– К-к-кого интересуют чужие проблемы?

– Для того и становятся друзьями, чтобы чужие проблемы стали собственными.

– В таком случае, у меня не было друзей.

– Да и бог с ними!
– бодро восклицает Стелла.
– Китти, в чем дело? Почему сегодня тебе было так плохо? Расскажи, я пойму.

– Не поймешь, - вновь отстраняюсь и впервые чувствую в своей груди нечто новое: не страх, а стыд. Устало протираю мокрые глаза. – Это глупо.

– Случилось что-то с родителями?

– Нет.

– С друзьями?

– Нет.

– Тогда что?

– Я познакомилась с парнем. И он сделал мне больно.

– Больно? – блондинка сглатывает. Медленно подходит ко мне и кивает, словно одобряет, что правда, наконец, срывается с моего языка. – Каким образом?

– Оставил меня одну.

– Вы расстались?

– Нет. Не расстались. Он меня бросил. Глупо, правда? Ох, Стелла, прошу тебя, не лезь ко мне в душу. Я сходила с ума два года! И у меня нет никакого желания вновь потрошить воспоминания.

– Но ты делаешь это и без моей помощи! Оглянись, Китти! Ты сходишь с ума нет от прошлого, а от настоящего. Почему?

– Потому что он вновь здесь.

– Кто?

– Этот парень…, он…, - я резко отбрасываю назад волосы и смотрю на подругу так, будто собираюсь признаться в убийстве, - он учится с нами в одном университете.

– Оооо, - Стелла неожиданно улыбается, - это ведь просто отлично.

– Отлично? – совсем ее не понимаю. Блондинка поправляет волосы и приближается ко мне, медленно виляя бедрами, словно танцует. У нее на лице проскальзывает хитрая, легкая ухмылка, которая свойственна лишь красивым девушкам, способным загибать одну бровь, не задействовав вторую, и ровно красить губы. – Что ты так смотришь?