25 профессий Маши Филипенко

— Ой, давайте я буду вам помогать! — закричала Маша. — У меня язык ох какой мокрый!

Они стали наклеивать наперегонки. Маша девяносто марок наклеила, а профессор только десять. Но зато всё правильно.

Маша пришла домой, сели они с мамой снова чай пить, и стала она у мамы выяснять.

— Что там у вас, мама, не так? Может, у вас шины лопаются? Может, у вас провода перепутались? Может, у вас билетов нет — мыши всю бумагу на пакеты растащили?

— Нет, — ответила мама. — С этими проблемами у нас всё в порядке. Нас другое беспокоит. У нас большая текучесть водительских кадров.

— А что это такое?

— Водители с работы уходят. Из столовой повара не уходят. Из мастерских не уходят. А из водителей бегут.

— Может, вы им платите мало? — спросила Маша.

— Больше всех платим. И путёвки даём.

— Может, у них детского сада нет?

— Есть у них детский сад.

Маша как начала выяснять, её не остановишь.

— Может, у них работа опасная? Сейчас бабушки так перед колёсами и бегают. Особенно дети.

— Не бегают у нас бабушки под колёсами. Сейчас на всех остановках подземные переходы есть.

— Тогда в чём же дело?

— Это я сама и хочу узнать.

— Знаешь что, мама. Напиши заявку нам в институт. Вам кого-нибудь выделят. Сейчас много хороших улучшателей есть.

— Придётся, — сказала мама. — Видно, без ваших улучшателей у нас плохо будет. Давай твой дневник.

Не прошло и двух дней, как Машу вызвал профессор Баринов. В этот раз он сидел за столом, ничего не клеил и был очень важный.

— Слушай, Маша, как у тебя в школе с отметками?

— По математике хорошо! Просто очень хорошо! — ответила Маша. — Ни одной двойки!

— А по другим предметам?

— И по другим предметам хорошо. Особенно по математике.

— Ладно, — сказал профессор Баринов. — Сейчас ты возьмёшь ручку и напишешь заявление. Это заявление будет и диктант одновременно. Ты его отнесёшь к начальнику отдела диктантов. Чтобы он визу поставил. Если он разрешит, выпустим тебя на линию. В троллейбусный парк требуется улучшателя направить.

Маша взяла ручку и стала писать. А профессор Баринов диктовал. Потом то, что получилось, Маша понесла к начальнику отдела диктантов.

— Здравствуйте, Анатолий Юрьевич. Это вам велели передать для визы.

Начальник взял заявление и стал читать:

— «ГлавнАму учёнАму праХфессору БаринАву. Заявление. Прашу направить мИня улучшательницей в трАЛебусный парк где работаИт мАя мама». О запятых и мечтать не приходится, — сказал он и поднял телефонную трубку. — «Алло. Позовите к телефону прах фессора Баринова. Это сам прахфессор? Очень хорошо. Послушай, кого ты ко мне присылаешь? Это какое-то чудо неграмотности. В её заявлении, может быть, два слова написано без ошибок».

Видно, профессор сказал что-то положительное про Машу. Потому что начальник отдела диктантов успокоился.

«Ладно. Зачисляй её в парк. Прикрепим к ней лучшую сотрудницу — жену товарища Жбанова».

Это известие удивило «прахфессора». Потому что Анатолий Юрьевич подтвердил: «Да. Да. Раз такой случай, бросаем лучшие силы. Я думаю, твою улучшательницу приведу в лучший вид.

Как там с троллейбусами — не знаю. Но писать грамотно она научится».

И началась у Маши новая жизнь.

Утром звенел будильник, и она бежала в школу к ребятам. Завтракала на ходу пирожками.

В школе она старалась радовать Екатерину Ричардовну — сидела как можно тише. Не высовывалась.

Дима Олейников ей шептал через парту:

— Два пьяных дядьки стоят и спорят. Один говорит: «Это — месяц». Другой говорит: «Это — луна». Идёт третий дядька. Они у него спрашивают: «Это месяц или луна?» Он отвечает: «Не знаю, ребята, я не местный».

Екатерина Ричардовна заинтересовалась:

— Дима Олейников, о чём это ты с Филипенко беседуешь?

— О звёздах, Екатерина Ричардовна. О луне.

— На уроке русского языка? Попрошу главного астронома выйти к доске и написать такое астрономическое предложение: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана».

Дима без особой радости подошёл к доске и стал царапать как курица лапой: «ВышИл месИц из тумана, вынул ножЕк из кармана».

— Очень мило, — сказала Екатерина Ричардовна. — Кто-то вышил месяц из тумана. То есть взял туман и стал туманом этот месяц вышивать. Кто-то вынул из кармана несколько ножек. Это, наверное, расхититель из табуреточной фабрики.

Олейников наливался соком, как помидор.

— Нет, — продолжала Екатерина Ричардовна, — не туда Олейников ведёт Филипенко, не туда. Не в те дали. Филипенко должна сесть и крепко задуматься.

Маша крепко думала. Но всё не о том. А о своём троллейбусном парке. Как только звенел последний звонок, она в любую погоду, снег ли, дождь, бежала на остановку троллейбуса «Школа». И ждала там минут под навесом двадцать. Пока подъезжал троллейбус № 66–99 второго маршрута.

Это был Машин троллейбус. На котором она работала.

За рулём сидел водитель Семёнов Александр Иванович. Маша садилась на место ученика. И они ехали.

Хотя Маша ехала на месте ученика, водить троллейбус ей не давали. Зато ей давали в руки микрофон и разрешали объявлять остановки и делать разные билетопокупательные замечания.

— Уважаемые граждане! — говорила Маша строгим голосом. — Наш троллейбус номер два следует по второму маршруту. Кто не взял билеты, возьмите. Кто едет не в ту сторону, выходите. Остановка «Бородинская панорама». Следующая остановка «Поклонная гора».

Люди думали: «Какая хорошая девочка. Папе помогает».

А другие говорили:

— При чём тут помогает? Не с кем оставить ребёнка, вот и взяли на работу.

А третьи спорили:

— И это всё не так. Это девочка из кружка «Умелые экскурсоводы». Она в троллейбусе практику проходит.

Маше нравилось, что она — умелый экскурсовод. Что она практику проходит. И она старалась:

— Остановка «Поклонная гора». Основана в тысяча восемьсот двенадцатом году Наполеоном. В честь Бородинской битвы. Здесь Наполеон сидел и ждал, что ему принесут ключи от Москвы и будут кланяться. Следующая остановка «Кутузовская».