30 июня

Уже на выходе из столовой Урумма, взглянув на контрольный экран, ткнула пару раз в клавиатуру когтем.

— Ты ошибся, Вахуу. Сегодня уже тридцатое июня, если считать по-аборигенски. Сутки сменились.

— Я рад за аборигенов — пилот засмеялся — они молодцы. Сменить сутки — это не так просто!

* * *

— …Ты обленилась, кошища, ты не находишь?

В ответ раздался раскат мурлыканья. Мурёна, разместившись на коленях у Бориса, наслаждалась почёсыванием. Нет, Мурёна не отказывалась открыто от выполнения своих служебных обязанностей. Разумеется, ловля мышей в доме для любой кошки есть священный долг. Но при нынешнем изобилии сметаны и свежего мяса все ночи рыскать по огороду или сидеть в подполе, ожидая, когда выберется из норки заспанная мышь… В конце концов, может приличная домашняя кошка немного расслабиться?

Дверь дома отворилась, и женская фигура в белом выступила из темноты, поплыла к Борису. Студент невольно напрягся. Ярара… Вот сейчас она…

Это, однако, оказалась тётушка.

— Чего не спишь, Боря? — тётя присела рядом на садовую скамейку.

— Не спится, тёть Кать.

Помолчали.

— Оставь ты это, Борис — тихо, серьёзно попросила тётушка.

— Это ты о чём, тёть Кать?

— О том, Боря, о том — тётя вздохнула — Ты уж послушай меня, старую дуру, не перебивай. Нельзя тебе её любить, Боря. Пропадёшь на корню.

— Она замужем, тётя Катя — серьёзно, негромко напомнил Борис.

— Что замужем, это бы ещё полбеды. В конце концов, замужних женщин тоже любят. Счастливо, несчастливо, это уже другой вопрос. И даже если бы она была просто ведьмой, это ещё не смертельно. Бывают случаи, и с ведьмой живут, отчего же. Но она оборотень, Борис, и нет у тебя ни единого шанса. Полюбишь её — пропадёшь.

— А ты бы предпочла, чтобы я пропал с этой дурочкой Леночкой? — иронично и довольно резко ответил студент.

— Вот. Вот оно, Боря. Тебе уже сейчас никто не нужен из-за неё. Представь тебе сейчас какую-нибудь Марию Склодовскую-Кюри, и ты скажешь: «уродина!». А приму-балерину какую, красавицу, ты заявишь: «дура!»

— А это обязательно разве, тёть Кать — или уродина, или дура? А если мне встретится такая вот, как она? — Борис кивнул на спящий дом, неразличимо темневший в ночи.

— А таких в реальной жизни не бывает, Боря — тихо, серьёзно ответила тётя — Всю жизнь будешь искать, и не найдёшь. Уж ты поверь мне, старой бабе.

— Ладно, тёть Кать. Не надо мне никого — Борис рассмеялся довольно натянуто — И потом, я же обещал на тебе жениться. Вот Ульрих с документами поможет…

— Ох Борис, Борис… Ты меня уморис — в темноте невозможно было угадать. улыбается тётя Катя или нет, но голос звучал грустно — И ладно бы только меня…

* * *

— …Зря мы не подключили кварк-реактор к главному компу, Хррот — Вахуу бойко колотил по клавиатуре — Могут возникнуть нестабильные режимы.

— При коррекции орбиты? Ерунда — капитан взялся за джойстик управления, чуть довернул корабль вручную — Хватит и того, что мы подключили гравистат. Нельзя давать зверю ни единого лишнего шанса.

— С племяшкой-то успел поговорить? — не отрываясь от клавиатуры, спросил пилот — Отвёл душу?

— Поговорил. Всё нормально у них.

— Программа готова — Вахуу откинулся в кресле — Выполнить?

— А давай!

Пилот ткнул когтем, по экрану побежали вереницы символов и букв, накладываясь на изображение планеты. Обзорный экран отражал ту же картинку, только увеличенную и без бегущих строк.

— Пошла коррекция, капитан. Идёт, идёт, идёт… Всё. Готово.

Ничего не шелохнулось в рубке — гравистат отработал маневр, скомпенсировав внешние ускорения.

— Хорошо, Вахуу. Ну, вернёмся к охоте на зверя…

На руке капитана запищал браслет индивидуальной аварийной связи. Он ткнул в него пальцем.

— Ты где, капитан?

— Где же ещё, как не в рубке? Во время любых активных орбитальных маневров мне положено быть в рубке, Иахрр.

— Тогда почему рубка не отвечает?

Капитан ощутил, как на голове и вдоль хребта у него встают дыбом волосы.

— Сейчас проверим.

Он ткнул в клавиатуру раз, другой…

— Хррот, смотри! — Вахуу испуганно показывал на горящий индикатор — Двигатель коррекции всё ещё работает, оказывается…

— Стоп реактору! Аварийный стоп! — голос капитана взвился, загремел. Две руки одновременно ударили по кнопке аварийной остановки реактора — Вахуу, отключай обзор от компьютера! Давай прямое изображение с камеры на малый экран! С любой передней камеры, только прямое!

Пилот застучал по клавишам со скоростью классной машинистки. Изображение на обзорном экране погасло, зато на боковом возникло вновь — непривычно плоское, грубое, с убогой цветовой гаммой. Но не это было самое главное. Планета на этом экране была заметно ближе.

— Телеметрия…

— Вахуу, очнись! Эту цифирь формирует вирус! Она не имеет ничего общего с реальностью! Мы падаем, Вахуу, падаем на планету!

* * *

Планета занимала уже добрую половину Вселенной, но всё росла и росла, превращаясь из шара в громадную вогнутую чашу.

— Капитан, у нас нет времени, совсем нет! — Вахуу бил хвостом, глядя на неумолимо приближающуюся смерть.

— Не дёргайся, Вахуу. Пока ещё есть.

Хррот и сам чувствовал страх. Ещё никто и никогда не управлял кораблём класса «Любопытный» с отключённым главным компьютером. Да, конечно, у всех кораблей имеется ручное управление. Но это управление тоже завязано на компьютер. Перед глазами у капитана вдруг всплыл образ примитивного летательного аппарата аборигенов, аэроплана, причём начисто лишённого органов управления. Маленькие смешные человечки вовсю бегали по аэроплану взад-вперёд, и даже по крыльям, пытаясь при помощи регулируемого крена управлять своим аппаратом…

Бледное пламя заструилось по корпусу, забивая обзор — корабль входил в плотные слои атмосферы.

— Готово. Давай, Вахуу, включай!

Пилот не заставил себя упрашивать, ткнул в клавишу на пульте. Свет в рубке еле ощутимо мигнул.

— Реактор на холостом ходу!

— Понял!

Пламя на экране уплотнялось, поглощая изображение начисто — корабль падал, плотность атмосферы росла. В капсуле падать было бы лучше, промелькнула у капитана дикая мысль. Капсула уже тормозилась бы о воздух… Масса же корабля достаточно велика, чтобы врезаться в поверхность планеты с гигантским фейерверком…