30 Световых лет. Пикник. Иллюстрированная история

Как и раньше, возвращаясь с «работы», Эдмунд приезжал на базу в общежитии Кировского завода, продолжал сочинять и записывать песни.

Андрей Бурлака: «Многие ортодоксы говорили — как это так? Пойти в Ленконцерт, это же предательство интересов! Как раз шла подготовка ко второму фестивалю рок-клуба. Всем очень хотелось туда попасть, а «Пикник» совершенно спокойно отказывается и вместо этого частями уходит в Ленконцерт. Многие не поняли. Были разговоры в «Сайгоне». Помню, как однажды Андрей Макаревич жаловался мне — ну что, мы играем свои песни, поем, что раньше пели, а нам все время говорят — продались. Кому продались-то, Гитлеру?»

Нелегальный «Пикник»

Полуподпольный «Магнитиздат» стремительно развивается разрушая незыблемую монополию государства в лице фирмы «Мелодия» и Союза Советских Композиторов. Злую шутку с властями сыграл их собственный же закон об ограничении зарубежной музыки в репертуарах дискотек и киосках звукозаписи. Недостаток ассортимента быстро восполнили записи любительских групп, исполняющих свои песни на русском языке. Чтобы окончательно не упустить контроль над ситуацией, партийные функционеры разных уровней начинают отчаянно бороться против «самодеятельности». Горкомы комсомола спускают на места списки музыкальных исполнителей, запрещенных к проигрыванию на дискотеках и в других местах проведения досуга.

Гонения на рок-музыку в 83-85 годах ударили прежде всего по распространителям записей. Крепко досталось и магнитофонным «писателям». По стране прокатилась серия облав и конфискаций. Боролись, главным образом, с «незаконным предпринимательством». Главной уликой считались денежные купюры, полученные за подпольный концерт или продажу магнитоальбома по объявлению в газете. Если факт получения денег удавалось доказать, человеку грозили крупные неприятности.

Репрессивная машина от города к городу работала на разных оборотах, тут мягче, там жестче. В Москве ищейки проявляли особое рвение и «накрывали» всех без разбора. В Ленинграде «охота на ведьм» носила избирательный, точечный характер.

Строгость советских законов, как известно, смягчалась необязательностью их выполнения. Каждое упоминание о группе в прессе, даже критическое и негативное, имело ровно противоположный эффект и только подогревало интерес аудитории. Если ругают – значит надо послушать. И хотя записи «Пикника» пропали из «официального» оборота, магнитные катушки с «Дымом» неведомым образом продолжали растекаться по стране.

Илья Лагутенко: «С музыкой «Пикника» я впервые познакомился по классической схеме 80-х. Кто-то из друзей принес кассету (до сих пор помню – синюю Hitachi 60 мин) с надписью, то ли группа «Аракс», то ли еще какое-то похожее «филармоническое» название. У нас с друзьями тогда был такой термин «филармонический рок», такие технически подготовленные и гастролирующие по стране группы, типа «Савояры» или «Интеграл», доезжавшие и до Владивостока. Они, конечно, могли «запиливать» на гитарах и играть кавера западных групп, но интересных песен там мы обычно не находили. Но на безрыбье как говорится… И вот я ставлю кассету в магнитофон, а там с первой же строчки: «Ночь шуршит над головой как вампира черный плащ, мы проходим стороной, эти игры не для нас». На то время это был, пожалуй, еще и самый вменяемый и уникальный саунд для группы, поющей на русском. Кто-то потом сказал, что группа называется «Пикник», но я долго не верил почему-то, что группа, исполняющая такие песни, взяла себе такое «простоватое» название. «Пикник на обочине» было б круче, казалось мне…»

Армен Григорян: «Впервые я услышал «Пикник» в нашем родном Катманду, то есть на речном вокзале, на квартире моего приятеля. Мы собирались у него, чтобы слушать всякую музыку, и тут он поставил альбом «Дым». После этого случая я стал следить за творчеством группы. В первую очередь меня поразила ясность излагаемого материала, она качественно отличалась от других групп нашей молодости. Это был 82-83 год. Вот где-то в 83-м и Майк появился, потом куча всякой белиберды, невнятная запись Ильченко, Юрий Морозов в большом количестве и еще много новых групп. Но «Пикник» попал в первую обойму, которую я услышал. С самого начала своеобразный, вменяемый материал, плюс созвучие автора с моими мыслями по поводу мелодий — очень красивые!»

Дмитрий Ревякин: «Весна 1984 года, Новосибирск, радиотехнический факультет, его общежитие. Зазвучали эти волшебные строчки: «У Золушки много забот, ей надо полить огород». Выяснилось, что это был «Пикник». Я очарован был с той самой минуты. Потом мы многие песни выучили и пели их под гитару: «Зажав в руке последний рубль». Практически весь этот альбом и пели, он мне очень нравился долгое время, и не просто песнями, он мне казался цельным, и атмосфера была определенная музыкальная. Живые инструменты, голос - все было здорово. Это было первое прочтение «Пикника».

1984

Не знаю, читал ли Юрий Андропов роман Джорджа Оруэлла «1984» или так получилось случайно, но созданные ими миры были очень похожи. В своем желании загнать народ обратно в стойло, откуда он незаметно сбежал в годы тотальной брежневской индифферентности, Юрий Владимирович не чурался методов дремучих и даже местами средневековых. В этой атмосфере смешанных ароматов страха и абсурда рождались тексты и музыка нового альбома «Пикника» «Танец Волка».

Самой музыкальной группы, в привычной форме, тогда не существовало. Эдмунд Шклярский выступил как автор всего материала и мультиинструменталист, Александр Савельев как организатор процесса, «сопродюсер», говоря современным языком. На разные роли приглашались «сессионные» музыканты. Партии бас-гитары исполнял Владимир Сизов, барабаны записал Александр Фёдоров, гитарные и клавишные партии Эдмунд исполнил сам, привлекая некоторых музыкантов на роли ренторов инструментов и оборудования. В их списке числился и Сергей Воронин, владелец одноголосого инструмента «Yamaha» модели «CS 5».

Работа над альбомом проходила ночными сменами. В итоге на студии Андрея Тропилло появилась катушка с магнитной лентой, куда вошли семь песен, включая «Великана». В «Танце волка» рефлексивно отразилось настроение той промозглой осени восемьдесят четвертого, мрачное и тревожное. Некоторые строчки своих текстов Шклярский невольно почерпнул из окружающего облака звуков.

Фразу «Все мы гости в этом мире, пора домой…» произнесла девушка, обращаясь к своей подруге, оставляя недопитый коктейль на опустевшей барной стойке. Прототипом истории «чахоточного мальчика» из «Новозеландской песни» послужили детские «страшилки» из дворового фольклора.

Сюжет песни «Железный орех» зародился еще в студенческие годы. Один из знакомых автора был свидетелем невероятной истории. Маленький мальчик из любопытства засунул голову в чугунный котелок, и она там застряла. После долгих и безуспешных попыток освободить мальчика, чугунный котелок решили распилить, для чего мальчика повезли к знакомым слесарям. По дороге несчастный горестно вопрошал: «Мама, где я? Куда я попал?»

Михаил Марголис: «Нет и нет, мне не до смеха/ Нет окна и дверь размыта/ Ведь, пытать меня приехал/ Сам Великий Инквизитор…», «…трогают лица руками, лезут с ботинками в душу, и вместо сладкой конфетки, суют нам железный орех…». Крепнувший «пикниковский» хоррор-сюрреализм вкупе с «маски-шоу», которые группа устраивала на сцене, часто казался гротескным и даже клоунским. «Они старательно нагнетали жуть и мрак» - замечал Алек Зандер, он же Александр Старцев, опять-таки в «Рокси».

Для абсолютного трэша, «Пикнику» тогда следовало рекрутировать в свои ряды «лучшего солиста» того же первого рок-клубовского фестиваля Виктора Салтыкова из «Мануфактуры». Голос у него был еще выше, чем у Шклярского и, как раз, в тот момент будущий поп-стар собирался двинуть на профессиональную музработу в Ленконцерт, куда вскоре отправился и «Пикник». Но в том-то и дело, как было спето в том 1984-м, непосредственно «Пикником»: «Даже в самом пустом из пустых, есть двойное дно, есть двойное дно…». Короче, все не так просто, и не хи-хи, ха-ха…