+35° Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)
Шрифт:
— Это пожалуйста. Сколько угодно!
Мужчина на верхней полке заворочался, спустил вниз ноги.
— Ох, изжога, проклятая, замучила. Сашок, достань-ка мою соду. И лимонаду налей в стакан.
Сашка подал мужчине коробочку. Тот насыпал себе в рот немного волшебного порошка, запил глотком лимонада и снова улегся на полку лицом к стене.
Все колдовские чары развеялись. Я давился от смеха.
Сашка сидел, невозмутимый, спокойный, и смотрел на меня чуть удивленно…
…Мы с Сашкой знатно проболтали всю дорогу. Мужчина спал себе на полке, изредка ворочаясь и постанывая. Он Сашкин дядя,
Ну и Сашка! У меня прямо голова вспухла от его рассказов. Я тоже люблю научную фантастику, прочитал повестей фантастических целый ворох. Но он куда больше, даже не сравнить. Иначе откуда бы знал столько всяких историй про космос, про будущее и прошлое, про другие планеты?
— А на Юпитере горизонт не так, как у нас. Высоко, чуть не над головой…
— У людей-планеров голова кошачья, а между руками и ногами кожа. Натянут ее и летают, куда хотят. И не надо никакого мотора, никакого горючего…
— А помнишь, как на Марсе: шаг — два метра, не меньше…
Нет, я не помню. А он помнит! И рассказывает взахлеб, да еще с такими подробностями, будто всю жизнь летал на космических кораблях и сражался где-то там, в космосе, с невиданными чудовищами.
Шесть часов пролетели незаметно. И когда проводница зашла в купе и объявила: «Следующая — Воскресенка», мы прямо удивились. Так быстро доехали!
От Воскресенки до Малых Катков еще шестьдесят километров по шоссе. На привокзальной площади стояло несколько машин. Я кинулся к одному газику — не то, не мой. К другому — тоже нет. Может, эта новенькая голубая «Волга»? Вот было бы здорово!
Шофер, пожилой дяденька, повернул ко мне голову, улыбается приветливо. Думаю: «Точно! Она!»
Открыл дверцу, в кабину сунулся.
— Вы меня ждете, да?
— Если ты начальник «Сельхозтехники».
И смеется.
Тут Николай Сидорович, Сашкин дядя, крикнул со ступенек вокзала:
— Ну как, Толик? Есть?
— Никак не найду.
У Николая Сидоровича почти не осталось денег, и я успел наобещать, что повезу его с Сашкой на своей машине. Зря, конечно, обедал. Не станет же дядя Володя ждать меня здесь с утра до вечера — можно было сообразить.
— Ничего, Толик, не унывай, сейчас найдем что-нибудь подходящее.
И захромал через всю площадь к грузовичке, стоявшей в тени большого дерева. Мы с Сашкой — за ним.
Водитель дремал, папироска за ухом. Скуластый, небритый, челочка косая. На кого он похож? А, знаю, на того шофера, который прошлым летом нас с мамой до города подбросил, когда мы возвращались из леса с грибами. Сам остановил машину, сам предложил: «Садись, гражданочка, я человек добрый, что ноги зря калечить себе и дитю»… Потом маме пришлось отдать этому доброму человеку все деньги, сколько у нее с собой было. А он разводил руками и тянул обидно: «Э, гражданочка, имей, совесть!»
Николай Сидорович тронул водителя с челочкой за плечо.
— Друг,
ожидаешь кого?Тот проснулся, потер глаза, сунул в рот папироску.
— Есть огонек? — Прикурил, посмотрел весело на Николая Сидоровича: — Попутчиков с поезда. Возил груз на станцию, обратно порожняком неохота.
Я толкнул Сашку локтем и прошептал:
— Калымщик.
— Откуда ты знаешь?
— Вот увидишь!
— Считай, есть трое, — продолжал Николай Сидорович переговоры, с шофером. — До Малых Катков.
Шофер взглянул на его ногу:
— На фронте? — И, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Давай в кабину! А ребятня наверх.
Мы с Сашкой мигом вскарабкались в кузов, устроились на куче пустых мешков. Шофер обошел машину, попинал скаты, мурлыча себе под нос: «И тибе, и мине хорошо…».
— Если понадобится, — он подмигнул, — не орите. Стукните кулаком по крыше — стану у первых же кустиков.
Когда он улыбался, становилась видна щербинка в передних зубах — тоже как у того «доброго человека».
Мы переглянулись.
— Нам не понадобится, — сказал я сердито.
— Не маленькие, — добавил Сашка.
Поехали. Шофер машину не гнал, вел аккуратно, притормаживая перед ямками. Если на дороге попадался кто-нибудь, он останавливал, спрашивал, куда нужно. Но все были местные, шли недалеко, притом в сторону от дороги.
Только двоих удалось ему завербовать: стареньких бабушку и дедушку. Они ждали автобуса в Большие Катки.
— Не будет автобуса! — крикнул он им. — Диффер полетел, засел автобус в Кузнецовке. Садитесь, доброшу.
— Врет ведь, врет! — зашептал я.
Шофер поднес к машине узлы, корзинки, помог старикам забраться в кузов, все напевая свое: «И тибе, и мине…»
— Уступите папаше и мамаше мягкие места, — согнал он нас с мешков.
— Мощный калымщик! — шипел я. — Знаешь, сколько он с них сдерет?
Дальше мы ехали, цепляясь за шаткие борта. Дорога стала очень тряской, машину бросало из стороны в сторону на глубокой наезженной колее.
В Малые Катки приехали уже вечером. Шофер затормозил возле колодца.
— Ой, тетушка, — побежал он к женщине, вытаскивавшей ведро из колодца, — дай напиться, а то так жрать охота, что, даже переночевать негде.
И стал жадно пить, припав к, краю ведра.
Николай Сидорович принял у меня чемодан, помог слезть. Шофер тем временем напоил водой дедушку и бабушку — они так и остались в кузове, не захотели пересаживаться в кабину.
— Ну, прощай! Выручил ты нас. — Николай Сидорович подал шоферу свою, последнюю рублевку.
Тот отступил на шаг.
— Э, нет, хозяин! Так не пойдет!
Сейчас начнет: «Где у тебя совесть?»… Я торопливо зашарил по карманам.
— У меня еще есть…
— Оставь себе на конфеты.
Шофер лихо прыгнул в кабину, завел мотор и тронул.
— Спасибо! — крикнул с опозданием Николай Сидорович. — Спасибо, товарищ!
Шофер, может, и не слышал. Но только высунулся из кабины, подмигнул озорно, улыбнулся, показав нам свои щербатые зубы, и помахал рукой. А еще полминуты спустя притормозил у столовой, посадил в кузов двух ребятишек.
Нам всем было неловко. Особенно мне. «Как же так? — думал я, плетясь позади со своим чемоданом. — И челочка, и щербинка… Как же так?»