365

Скульский сглотнул. С того момента, как он был лихим бандитом в не менее лихие девяностые, вероятно, утекло немало воды, да и болечек тоже; теперь этот мужчина стал пуглив, не уверен в себе и страшно боялся за деньги — а вдруг он всё-таки потеряет их в неравном сражении с кем-нибудь злым и жестоким вроде Игоря? Можно подумать, у Ольшанского были реальные полномочия!

— Женат, — выдал наконец-то Скульский. — Двое детей, старший сын, младшая дочь. Сын, насколько мне известно, сбежал во Львов от отца подальше, женился и сменил фамилию, знать его не желает. У Икленка трагедия с детьми, они не хотят делать то, что он говорит.

Игорь равнодушно кивнул.

— Влез в долги, — продолжил Скульский. — Мы когда-то, наверное, пересекались… Ну, вы поняли, где именно, и тогда у него дела шли на лад, но очень быстро всё прогорело. Человек, говорят, паршивый, работал в крупной компании, но его оттуда выгнали. Сейчас ему нужны деньги. Много денег.

— Какой-нибудь долг серьёзным людям?

— Нет! — отмахнулся Геннадий Ярославович. — Таких сейчас тоже хватает, но Икленко не настолько глуп. В банке взял несколько кредитов, заложил всё, что мог. Скоро должны отобрать его квартиру в центре города, а вторая жилищная площадь, поставленная под залог, ему не принадлежит, и там всё незаконно. Вроде бы и жены, но я не вникал в эти подробности. Понятно одно: ему действительно очень нужны деньги. Мой друг, у которого я всё это выяснял, говорит, он дочь замуж пытался пристроить, а она упёрлась, сказала, что ни за что… Вот и пролетел он с выплатой кредита. С женой они не общаются, она себе кого-то другого нашла. Работу он потерял…

— И морочит голову дочке, — подытожил Игорь, — требуя с неё деньги или квартиру, чтобы рассчитаться с его же долгами, иначе суд, да и проблемы возможны. И проценты капают.

— Совершенно верно, — подтвердил Скульский. — Насчёт дочери ничего не знаю, но, судя по тому, что долг висит, она пока что пытается сопротивляться. Хотя, была внесена месяц-полтора назад серьёзная сумма, конкретную дату мне не говорили, и от него на время отстали, но следующая плата на носу…

— Спасибо, — кивнул Игорь. — Звучит довольно полезно. Так что, мы сойдёмся с вами на трёх пятых?

— А может быть, не надо? — неуверенно переспросил Геннадий Ярославович. — Понимаете… — он подался вперёд. — Если моя Оленька узнает о том, что я опять прогорел, уже с этим зданием, то она с меня шкуру сдерёт.

— А Оленька — это?

— Жена, — вздохнул Скульский. — Я был таким серьёзным человеком! А семнадцать лет назад повстречал Оленьку, и как-то оно так закрутилось… На фоне неё ваша Регина кажется сущим ангелом, право слово! — говорил Геннадий Ярославович на диво певуче. — Вы не представляете, Игорь Николаевич, она меня учиться заставила, учиться! С детства двоечником был. А тут если что не так, она ж у меня управление заберёт.

Игорь вздохнул. На самом деле, требовать компенсацию по уменьшенной сумме он не мог и вовсе, и отказаться от идеи содрать с арендодателя деньги было единственным законным выходом из ситуации. Но ему и надо было-то только испугать, а не действительно изъять определённую сумму.

— Ладно, — махнул рукой он. — Живите. Не будем мы взымать компенсацию… пока что, но только в том случае, если перебоев больше не будет. Иначе — всё задокументировано, и я только подниму бумаги и…

— Я понял! — закивал Скульский. — Этого больше никогда не повторится, вы не переживайте, Игорь Николаевич, никогда, никогда не повторится…

Он вздохнул. Действительно, никогда так никогда.

— До свидания, Геннадий Ярославович, — по правде, Игорю больше хотелось бы просто попрощаться, но возможности выставить мужчину за дверь пока что не представлялось, это ж его, в конце концов, здания. — Удачной вам починки генератора.

Скульский вздохнул. Упоминание о генераторе моментально испортило его прежде замечательное настроение, и сейчас Геннадий Ярославович больше всего напоминал сердитого, голодного мопса. Ассоциация, появившаяся из неоткуда, даже заставила Игоря улыбнуться, и арендодатель тоже покорно захихикал, явственно демонстрируя, что может властная супруга сделать с прежде боевым, опасным даже в обыкновенной жизни мужчиной.

Прощались они до самого лифта; благо, Скульский обошёлся без поклонов и предпочёл не идти по ступенькам и не встряхивать накопившийся в организме лишний жир, а то это тоже могло закончиться неприятностями.

Игорь проводил его скучающим взглядом и подумал, что, может быть, всё не так уж и плохо в этой жизни.

И разговор с Сашей было бы неплохо повторить когда-нибудь.

Потом.

Почему-то сегодня он опять не мог набраться наглости и заговорить с нею.

330

7 июня 2017 года

Среда

Сегодня нерешительность Игоря не имела никакого отношения к отсутствию возможности поговорить с Сашей. Его постоянно дёргали, а когда он возвращался на рабочее место, то девушка сидела в наушниках и упрямо, сосредоточенно что-то писала или читала. Рассеянный взгляд становился вмиг чрезмерно сосредоточенным, и хотя минуту назад Александра явно ничего не делала, когда Игорь возвращался, она становилась не в меру старательным работником.

Внизу, когда он спустился что-нибудь пожевать и выпить кофе, Александра подпрыгнула, словно ударенная током, и, оставив свой стаканчик нетронутым, умчалась наверх, на вопрос тестировщицы, с которой говорила, ответив, что ей в голову пришла замечательная идея.

— Что с ней происходит? — спросил Лёшка, сегодня проявивший чудеса внимательности.

— Это я у тебя должен спросить, что с ней происходит, — Игорь раздражённо отодвинул в сторону стаканчик с кофе. — Потому что, судя по всему, именно после твоего рассказа о том, каких строгих правил у нас Регина, Саша опасается со мной даже заговорить.

— Предупреждён значит вооружён, — глубокомысленно изрёк Алексей. — Ты ж прекрасно знаешь, что Регина ненавидит, когда кто-то у неё под носом занимается не работой, а личной жизнью. А если это ещё и будешь ты…

Игорь закатил глаза. Регина на самом деле относилась к нему, как и к другим, со скидкой на возможность спихнуть любой сложный проект ему на голову. Однако, поскольку все остальные с этими проектами бы не справились, они упрямо называли Игоря любимчиком и были уверены в том, что Регина не простила бы ему увлечённость чем-нибудь ещё, кроме кода.

Сам Ольшанский знал другое: Регина, даже очень разозлённая, не выгонит его с работы и не позволит уволиться. Если ему будет что-то нужно, она это "что-то" постарается обеспечить, лишь бы только не потерять сотрудника, всё ещё готового трудиться на благо родной фирмы.

— Мы разобрались бы с ней сами, — упрекнул коллегу Игорь. — Без твоего прямого вмешательства. А теперь я даже двух слов сказать ей не могу.

— Ну, так помолчи.

— У неё проблемы. И она так с ними и будет сидеть в гордом одиночестве, пока гора неприятностей её не поглотит, — раздражённо отозвался Ольшанский.