40к способов подохнуть. Том 7

— Как много времени прошло, а ведь я ещё совсем недавно стоял на Талассокресе, когда Он собрал всех нас вместе. Кажется… кажется тогда было тридцать восьмое тысячелетие, а сам Повелитель Перемен обладал могуществом, что затмило всех других Богов. В неистовых схватках собравшиеся для Откровения демоны сражались, объединялись… а сам Он даровал силы лишь тем, кто был наоборот слабее других, дабы затем спустя тысячи лет слабаки смогли изменить свою судьбу и свергнуть сильнейших.

Те далёкие времена были вовсе не мифом и не сказкой. Подобный случай был задокументирован Империумом. Множество величайших демонов собрались в одном месте, дабы услышать слово Бога. И разумеется среди них было много давних соперников. В результате их противостояний кора Талассокреса была просто… уничтожена, даже мантия планеты разорвалась и лишь дрейфующие континенты вращались вокруг ядра, подобно миниатюрной звёздной системы.

Но в конечном итоге в процессе этих споров остались лишь самые сильнейшие, те кто уже был самодостаточен и силён, или же те, кто смог отлучиться, использовав даже самую малую возможность. Тогда с ними заговорил сам Тзинч. Лично, без каких-то уловок, вопреки мнению, что Тёмных Богов не существует или что они не обладают самосознанием.

Более того, он не просто решил лично пообщаться с ними всеми сразу, он начал говорить с ними о тайнах, что скрепляли между собой прошлое, настоящее и будущее. О вещах такого масштаба, который даже такие сущности как Гаргатулот вообразить толком и не могли. Это была величайшая награда, которая и определила новый состав тех, кто будет властвовать во владениях Тзинча.

Также все они стали частью величайшего замысла, который должен был подвести закономерный итог всему тому, что уже случилось и случится в ближайшем будущем. И одним из этих этапов было появление здесь, пусть и сам Гаргатулот не ожидал, что лично воля самого Тзинча отвлечёт его от следования иному пути.

Я же стоял на коленях и смотрел как меня окружают вихри магии, пропитанной изменчивыми знаниями. Облики сменялись одним за другим, голоса нашёптывали мне и моим отголоскам то, что лучше бы никто из нас не слышал, но вместе с этим после кнута от Тзинча последовала и помощь. Ведь если бы он не прислал Гаргатулота, то здесь бы я и остался, выведя кровавой подписью окантовку собственной глупости.

— Тебе ещё предстоит очень многому научиться, если ты планируешь и дальше бросать вызов тем, кто в силах уничтожить тебя одним взглядом, — произнёс Гаргатулот, что так и не принял физического облика и напоминал собой ветер, что поднимал души и прах всех павших.

Подобно сквозняку он скользил вокруг, но был невероятно силён, даже после своего изгнания. И вот издав громогласный клич, что оглушил почти всех демонов, Инкарна отпустила поводья заклинания, коими она пыталась сдержать разлом и с грохотом осколки реальности полетели во все стороны, соединяя этот участок паутины с варпом.

Она решила, что выиграет последние минуты для Иврейн более грубым методом. Как и выбора в целом не оставалось, ведь Гаргатулот уже был здесь и остановить его мог лишь кто-то равный по силе. И помимо аватара Иннеада таковых сущностей среди эльдар не было.

— На Хорион IX я также заманил и множество эльдарских чародеев. Как же сильно они желали сбросить цепи Слаанеш, как слёзно умоляли даровать им вечную жизнь… и я даровал им это. До самого прибытия Серых Рыцарей они висели распятыми и страдали целую вечность, заслужив то, чего так желали, — говорил Гаргатулот с лёгкостью отражая вихри нестабильной энергии, что источала Инкарна.

Я же находился за стеной ветра перемен, коим являлся Гаргатулот, и постепенно приходил в себя. Силы мои восстанавливались, а на полу лежал меч Слаанеш. И всё ещё уязвлённый уроком смирения от Тзинча, я решился на воплощение крайне безумного плана, который первым заметил Цегорах, тихонько хихикнув в своей Чёрной Библиотеки.

— Крайне дерзкий ход даже для тебя, — прошипела Змея, что сидела внутри меча Слаанеш. — Но мне нравится идея.

И собрав всю волю воедино, объединившись с мощью клинка я направил внутрь него клинок воли, а внутрь физического воплощения меча направил уже сам дар Тзинча. Схлестнувшись воедино два похожих, но в то же время крайне разных потока схлестнулись в схватке, пытаясь поглотить друг друга. Вся моя душа начала расходиться по швам, клинок воли изменялся, а пасть Змеи вцепилась в него и начала вырывать его словно дерево, корни которого проникли слишком глубоко.

— Это безумие! — воскликнул Мордред, бросив на пол пути своё перерождение в заготовленную оболочку и помчался обратно в мою душу, дабы спасти свой фрагмент.

Вместе с этим мобилизовались и все другие отголоски. Даже вдруг очнулись остатки Лазури, которые пока что просто хранились мной и ждали своего часа для использования. А гигантский кристалл, что перевозился через варп Механикусами, внезапно издал импульс энергии, что стало причиной прорыва поля Геллера. То что происходило со мной в процессе борьбы двух даров, грозилось стать взрывом, который не разобьёт меня на осколки, но просто превратив в пыль.

Но если Змею и Слаанеш вела чрезмерная самоуверенность, а Тзинча и его дар — желание превратить меня в раба, то я же делал ставку на холодный расчёт. Клинок Воли и этот меч были дарами, но дарами, которые не слишком сильно отличались по силе между собой. Их борьба была равной и в процессе этой борьбы они очень быстро начали выдыхаться. И именно в этот момент я оскалился, нанося уже свой удар.

— ТОРКВЕМАДА!!! — взревел я, бросая в его огонь остатки души Лазури.

И воспылав лазурным огнём он подхватил все разрушенные участки нашей души, сделав их своей пищей. Огонь был чудовищной силы и начал словно добивать и Клинок Воли, и меч Слаанеш. Он сплавливал их вместе, а я всё больше и больше силы давал этому пламеню, попутно придавая ему нужную форму.

Рукам и ногами, чуть ли не своими телами остальные отголоски начали пытаться сдержать эти две сущности, толкая их друг на друга и вызывая тем самым ещё большее сопротивление. Ведь чем ближе друг к другу были дары двух разных богов, тем сильнее они хотели разделиться. Убить они друг друга также не могли и потому лишь испытывали ещё большие страдания, а когда вот-вот они должны были бы сломленными…

Словно Молот в них влетела Птичка, нанеся финальный удар, сплотив их воедино и затем начав их оплетать, летая по спирали вокруг двух потоков энергии, что теперь сливались в нечто более однородное. В лазурных искрах разлетелся клинок меча Слаанеш, что заменился на полуматериальное лезвие. Однако в то же мгновение физическая оболочка начала стремиться обратно, сковывая силу Тзинча, предавая ей элегантную форму.

Подобно змее металл тёк по этому клинку, а тот начинал расти, словно пытаясь убежать. В какой-то момент змея превратилась в спираль, длинна которой была с мой рост, а клинок воли стал лезвием этого посоха, внутри которого струилась переменчивая нестабильная энергия.

И хоть это были элементы двух разных даров, но глядя на пурпурные отблески внутри потока энергии внутри полуматериального, словно бы эфирного стержня и клинка, нельзя было сказать, что в нём лишь сила Тзинча. Как и чешуя змеи переливалась всеми цветами. Слившись воедино оба дара вобрали в себя то, против чего боролись, став напоминать инь и ян.

А увлечённые своими разборками Боги даже казалось не заметили этого. А даже если и заметили, то не могли ничего сделать. Слаанеш слишком занята была Люцием. Тзинч в свою очередь оставил Гаргатулота и тоже ушёл по своим делам, будто бы и этот момент был частью его плана. Лишь валяющийся рядом полумёртвый арлекин в ужасе наблюдал за рождением чего-то неправильного и противоестественного.

И именно на нём я решил проверить своё новое оружие, перехватив посох-копьё поудобнее и нанеся удар прямо в сердце. Эфирное лезвие оказалось достаточно плотным, чтобы легко разрезать и плоть, и броню. Кроме того и ментальный урон был колоссальным, ведь тот час оружие поглотило душу.