48 минут. Осколки

Шон неуверенно кивает.

Кто-то в вагоне хлопает дверью, и нас обдает холодный воздух вперемешку с едва уловимым запахом дыма.

– И давно вместе, – осторожно предполагаю я, хотя руки аж дрожат от нетерпения. Видимо, выдержка не была моей сильной стороной.

– Да.

– И, естественно, ты знаешь обо мне все.

– Ну, не все конечно… – медленно произносит парень, замирая.

Ладно. Плевать, что он подумает. Выдержав нарочитую паузу, я произношу:

– Когда у меня день рождения, Шон?

– Что? – парень недоуменно смотрит в ответ. – Милая, что за странные вопросы?

– Какого числа мой день рождения? – повторяю я почти с вызовом, и тут меня снова выручает Мария, наша прекрасная, говорливая попутчица, ни разу при Шоне не назвавшая меня по имени. И я сбрасываю эту бомбу.

– Как меня зовут, Шон?

Шон нервно сглатывает, а я внимательно наблюдаю за его лицом. На нем написана лишь одна эмоция – растерянность. Мои ладони с каждой следующей секундой его молчания потеют все сильнее и сильнее.

– Ты не помнишь, верно?

Я и сама не знаю, спрашиваю ли или декларирую это как факт, вот только теперь ситуация выглядит еще хуже.

– Ох, нет… не имею ни малейшего понятия. – Потирая переносицу, как будто у него раскалывается голова, он присаживается на свободное сиденье, и я устраиваюсь рядом. – Прости.

– Виола Максфилд, приятно познакомиться, – выдавливаю я из себя. – Что ты еще не помнишь?

– Не знаю, я как будто в вакууме, – обреченно произносит парень. – Очнулся после долго сна здесь, в вагоне, примерно полчаса назад.

Мое сердце начинает стучать так, словно выпрыгнет из груди. С это же момента и в моей жизни все пошло кувырком.

Шон резко поднимается и произносит:

– Идем. – Хватает меня за руку и тащит за собой, словно воздушного змея на веревочке. Странно, хотя мы знакомы всего полчаса, рядом с ним я чувствую себя в безопасности, как за стеной, и кем бы не являлся этот парень для меня раньше, у нас уже есть кое-что общее.

– Куда ты меня тащишь?

– Туда, где очнулся. Там наверняка остались наши вещи. Надо проверить багаж.

Мы протискиваемся мимо идущих навстречу, почти бежим обратно. Я решительно сжимаю кулаки и осматриваю купе. Под аккомпанемент недоуменных взглядов мы обшариваем все свободные места возле скамеек, но ничего, кроме его куртки и моего пальто, не находим.

– Что у тебя с собой? – спрашивает Шон, залезая в свои карманы и выгружая оттуда свернутые мелкие купюры и кожаное портмоне.

– Только сумка. – Я тянусь к молнии, чтобы высыпать содержимое на столик, но меня останавливает бодрый голос контролера:

– Приготовьте билеты! – Я перевожу взгляд на Шона, на что он молча поднимает плечи. Начинаю судорожно рыться в сумке, и содержимое моей косметички рассыпается по полу.

– Давай же, может, они у тебя в одном из карманов? – тормошу я парня, а сама опускаюсь на колени и запихиваю вещи обратно.

Шон трясет свои вещи, шарит по карманам, но внутри пусто, как и в наших головах.

– Мисс?

Я поднимаю испуганный взгляд на тучного мужчину в ярко-синей униформе, в его руках компостер, он ждет.

Шон делает шаг вперед. Я прячусь за парнем, как трусиха.

– Послушайте, мы потеряли билеты… может, мы сможем договориться, заплатить сейчас?

Меня окатывает волной стыда, раскаленной и красной – какой позор! – Но я отталкиваю ее, убеждая себя, что это не самая главная проблема. Шон сможет уладить эту ситуацию. Определенно. Потому что так и излучает уверенность.

Тишина в вагоне весит тонну, а взгляд проверяющего укоряет громче любых слов, когда нас, публично обругав, выгоняют, выбив на тонкой бумажке штраф.

– Аккуратнее! – Контролер практически выталкивает на промозглый, залитый светом перрон. Люди на станции практически не выходят, лишь пара человек садится в поезд. Я отчетливо вижу, как на платформу из соседнего вагона другой проверяющий выпроваживает двух парней, так же как и нас минуту назад.

Один из них мне уже знаком – тот странный тип, с которым я столкнулась в туалете. Он складывает руки на груди, рассматривая практически пустой вокзал, и его взгляд останавливается на мне. Черные пряди из-под серой шапки падают на глаза. Его друг, стоящий рядом, что-то рассказывает, активно жестикулируя, и вдруг в голову приходит мысль, что его светлые волосы можно сравнить со снежным сугробом или горкой взбитых сливок.

Состав выпускает облако пара из-под колес и издает протяжный вздох. На перроне остаемся лишь мы четверо.

– Надо решить, что делать дальше, – вырывает из раздумий низкий голос Шона. – Пойду спрошу у тех парней, может, они знают, как добраться до ближайшего города.

Я жду его на месте. Вдалеке мягким золотом мерцают огни; судя по табличке, мы на станции Эмблсайд. Ветер приносит запах печеных яблок и корицы из пекарни, притаившейся неподалеку. На секунду меня охватывает приступ острой тоски. Ведь где-то находится мой дом, и наверняка ждут родители.

В сгущающихся сумерках отрывисто мигает сигнал к отбытию. Я рассматриваю все еще стоящий на перроне поезд, словно жду, когда он рванет, как ракета, наверное потому, что поезда в кино всегда так делают. Странно, что я помню такие вещи, как кино, но не помню, что ела на завтрак. Но этот поезд трогается с места так лениво, как будто ему просто наскучило стоять на месте, и он решил сменить обстановку.

Состав свистит снова, на этот раз громче и четче. Я провожаю его и разворачиваюсь. Из здания вокзала поспешно выходят трое мужчин. С одним из них я встречаюсь взглядом и меня словно окатывает холодной водой. Не знаю откуда, но уверена, эта встреча не сулит ничего хорошего.

– Шон, – тихо зову я, но парень успел уйти достаточно далеко, и не слышит мой голос. – Шо-о-он.

– Хватайте ее!

Понимая, что незнакомая компания движется ко мне, кидаюсь в сторону, где приютилось несколько магазинчиков, торгующих сувенирами.

– Шон!

Но не мой парень, а незнакомые мужчины бросаются следом.

Пульс бьется в висках, пока я несусь, поворачивая то влево, то вправо, петляя между сиденьями и стойками с цветами. От страха ноги немеют, я бегу на сплошном адреналине. Кидаюсь к одному из киосков в надежде найти телефон и вызвать полицию, по пути зацепив стойку с сувенирами. Падаю на колено, заскользив на гладкой плитке. Тут же вскакиваю, но, дернувшись, застываю, потому что незнакомец направляет на меня пистолет.