50 гениев, которые изменили мир

Даосизм придерживается точки зрения, что отдельный человек должен не бороться против Дао, а приспосабливаться к нему и работать с ним. Активное стремление получить или проявить власть не столько аморально, сколько глупо и бессмысленно. Дао нельзя победить. Каждый вместо этого должен стараться жить в согласии с ним. (Последователи Лао-цзы могут отметить, что вода, которая мягка, не имеет формы, спокойно течет в низкие места, подчиняется без сопротивления даже слабой силе, тем не менее является разрушительницей и с годами стачивает твердые скалы.) Для отдельной личности главное – простота и естественность. Насилия необходимо избегать так же, как жажды денег или славы. Человеку следует не стремиться изменить мир, но уважать его. Для правительств также обычно более мудрым курсом является неактивная политика. Проведение новых законов или грубое усиление старых, как правило, делает положение вещей только хуже. Программы современных амбициозных правительств, их военные планы – все это противоречит духу даосской философии.

Из этих мыслей видна основная идея философии, или этики, Лао-цзы: это принцип бездействия, квиетизма. Всякое стремление что-либо сделать, что-либо изменить в природе или в жизни людей осуждается. Злом считает Лао-цзы и всякое знание: «Святой муж, управляющий страной, старается, чтобы мудрые не смели сделать что-нибудь. Когда все сделаются бездеятельными, то (на земле) будет полное спокойствие». «Кто свободен от всякого рода знаний, тот никогда не будет болеть». «Кто знает глубину своего просвещения и остается в невежестве, тот сделается примером всего мира». «Нет знания; вот почему я не знаю ничего». «Когда я ничего не делаю, то народ делается лучше; когда я спокоен, то народ делается справедливым; когда я не предпринимаю ничего нового, то народ обогащается…»

Уже во II в. н. э. Лао-цзы был обожествлен и стал одним из трех главных божеств даосского пантеона, именуемым «Лао-цзюнь» – «Господин Лао». Считается, что он восседает на самом высоком небесном «этаже» – в чертогах «Великой чистоты». Особый размах культ учителя Лао-цзы приобрел во время правления династии Тан (618–907 гг.), императоры которой носили фамилию Ли и считали его своим предком. В народных же верованиях он считается покровителем заклинателей, кузнецов, ювелиров, точильщиков и мастеров по изготовлению пиал и палочек для еды. Важнейшие атрибуты его иконографии – мантические символы Чжоу (триграммы, гексаграммы) и черный бык, верхом на котором он отправился на Запад.

Путь, или Дао, как его понимал Лао-цзы, надолго определил становление и развитие китайской философии. Учение даосизма провозгласило автономность, независимость человеческой личности, стихийность ее природы. Получалось, что никаких твердых норм поведения для Дао не существует. Такая «антиэтика» предполагала полное отрицание общественных институтов – государства, общества, принятой в нем морали. Для последователей даосизма эти институты, их принципы являлись только средством для подавления свободы личности.

Собственно, и само понятие «ценности» утрачивало всякий смысл. На первый взгляд, такая философия делала шаг назад по сравнению, например, с конфуцианством или европейскими идеалами, воплощенными Платоном, Эпиктетом, Сенекой. На самом же деле Дао, параллельно с античной мудростью, закладывало краеугольный камень того фундамента, на котором впоследствии была построена вся европейская, и не только европейская цивилизация. Во всяком случае, идеи свободного творчества, независимых искусств обнаруживают прямую генетическую связь с идеями Дао – пути раскрепощения творческих сил, вольного парения фантазии художника.

Математически выверенная логика Дао переплавилась, как ни удивительно, в сферу эмоционального, чувственного, восприимчивого ко всем проявлениям иррационального сознания. Дао обозначило путь не столько прагматически мыслящего политика, сколько судьбу художника, не связанного с условностями общества. И если сегодня кто-то из начинающих талантов, возмутителей эстетических канонов заявляет о себе без всякого страха, то не в последнюю очередь он обязан своей свободой китайскому мудрецу Лао-цзы – мыслителю, разрушившему незыблемые границы творческой личности: «Высшее добро подобно воде. Добро, которое оказывает вода, приносит пользу всем существам, и она не борется с ними. Вода находится в тех местах, которыми гнушаются люди, поэтому она похожа на Дао».

На Западе «Дао дэ цзин» – гораздо более популярное произведение, чем труды Конфуция или любого из его последователей. Опубликовано сорок английских переводов этой книги – больше, чем любой другой, кроме Библии.

И хотя в самом Китае в целом доминирующей философией является конфуцианство, во многих случаях идеи Лао-цзы просто врастают в философию Конфуция и таким образом влияют на миллионы людей, которые не считают себя даосами. Даосизм оказывает значительное влияние и на развитие буддистской философии, особенно на дзен-буддизм.

Хотя лишь немного людей называют себя даосами. Нет ни одного китайского философа, кроме Конфуция, который оказал бы такое широкое и глубокое воздействие на человеческую мысль, как Лао-цзы.

Ленин Владимир Ильич

Настоящее имя – Владимир Ильич Ульянов (род. в 1870 г. – ум. в 1924 г.)

Основатель Российской коммунистической партии большевиков. Идейный и практический руководитель Октябрьского вооруженного восстания. Основатель и первый руководитель Советского государства.

Владимир Ильич Ульянов-Ленин несомненно принадлежит к немногочисленным политикам, которым удалось резко изменить ход мировой истории. А вот в попытках решить вопрос о том, положительным или отрицательным было его обширное теоретическое и практическое наследие, до сих пор ломают копья историки, политологи и журналисты, соревнуясь в подборе радужных и черных красок для своей палитры.

Марксист, основатель большевизма – радикально-экстремистского течения в российской социал-демократии, идеолог советской власти как нового типа общественно-политического строя, основанного на государственности тоталитарного типа, Ленин своими культурологическими теориями, ставшими доктриной, получившей название «ленинизма», непосредственно повлиял на теорию и практику тоталитарной культуры России, Германии, Италии и ряда других стран мира, а также на аспекты всех социалистических и коммунистических учений XX в. Да, именно Ленин заложил основы тоталитарной культуры. Он первым начал превращать социализм Маркса и Плеханова из науки обратно в утопию, в светскую религию.

В отличие от Плеханова, развивавшего идеи Маркса в ортодоксальном, «западническом» духе, предполагавшем приоритет экономики над политикой и идеологией, складывание объективных исторических условий для осуществления социалистической революции, относительную свободу революционера от партии, к которой он принадлежит, Ленин ставил во главу угла революцию, учитывая при этом национальные традиции социализма в России, ее крестьянский характер, общую социальную пассивность масс, гегемонию профессионально-революционного меньшинства, авторитет печатного слова, приоритет политики над экономикой, культурой, бытом. Он выступал за строгую партийность, выражавшуюся в жестком централизме, конспиративности, беспрекословной дисциплине, подчинении меньшинства большинству, подконтрольности всех сфер деятельности партийному руководству. Плеханов утверждал, что ленинские идеи носят характер политического заговора и основываются на традиционных для России принципах восточного деспотизма. Да, он не был настоящим марксистом, и совсем не с марксизма началось его увлечение революцией. В молодости Ленин находился под сильным влиянием народников и высоко ценил террор и терроризм. Как политик, он был, в первую очередь, азартный игрок – решительный, смелый и умный игрок, быстро учившийся на опыте.

Интересна оценка Ленина его соратником по Октябрьскому перевороту Троцким. Он усматривал в нем национальное русское начало, свободу от шаблона, фальши и условности, решимость мысли, отвагу в действии, революционный размах, утилитарность и аскетизм, интуицию действия, сметку, развернувшуюся до гениальности.

Ленин стал Лениным в значительной степени волею обстоятельств, но он умел использовать возможности и обращать обстоятельства к своей выгоде, а прежде умел разглядеть эту выгоду. Он исповедовал «научный подход» к революционной деятельности и в угоду «учению» изменял своему изумительному чутью. Но в то же время он постоянно корректировал свои теории и подгонял концепцию пролетарской революции под те обстоятельства, с которыми ему приходилось иметь дело на практике. Другими словами, порой просто притягивал за уши марксизм к тому, что делал.