50% Гнева

Раз или два в неделю, мальчишки добиваются слёз и бессильной истерики от Эдика. Ритуал. Обязательная программа. Необходимая доза наркотической инъекции для всего коллектива. Блестящие слёзы на пунцовом искажённом лице одноклассника – топливо для движения к светлому будущему.

Рядом с ним никто никогда не сидит. Если не хватает свободной парты, то под любым предлогом отпрашиваются с урока. Бывает отпроситься не удаётся и тогда неудачник садится от чумного максимально далеко, чуть ли не с торца парты и проводит границу – за неё Эдику нельзя заступать. Тот кого угораздило оказаться рядом с опущенным – обязан или плюнуть в тетрадь, или внезапно выдернуть ручку и зашвырнуть в конец класса, или всадить циркуль в бедро так, чтобы Эдик зашипел. Иначе – рискует занять его место.

Ася, естественно ничего не знает.

Учительницы ещё нет и многие оглядываются – посмотреть как она контачит с Эдиком. Оглядываюсь с той же целью. Внутренний свет азиатской принцессы таинственным образом просачивается в Эдика. Сморщенное страданиями лицо расслабляется и проступают выразительные скулы, внимательный взгляд, обольстительная, шаловливая улыбка с прищуром. О чём-то сдержанно болтают, Эдик развернул стул и свесил руку за спинку, как заправский сердцеед, расслабленно и уверено.

Входит учительница и одновременно уведомление в общий чат. Убирая смартфон в рюкзак, успеваю прочитать:

сообщение от Гриши Цуканова :

Пиздаглазая мне с Эдиком изменяет (смайлик рука/лицо). А так нельзя (гневный смайлик). Я этого не люблю (три смайлика с напряжённо растянутым ртом и обнажёнными зубами, что-то типа: ы-ы-ы…).

Класс стоя, как изломанные в коленях и пояснице манекены, приветствует преподавательницу. Она цокая проходит к столу и скосив глаза, оглядывает учеников поверх узеньких очков, задерживает взгляд на мне, палец по отработанной траектории поднимается к металлической дужке, вдавливает в переносицу. Увеличенными в два раза глазами, секунду таращится в мою сторону и присаживаясь на стул, одновременно открывая журнал, с издёвкой спрашивает:

– Котова, что с тобой? Живот болит?

– Нет. Всё в порядке. – отвечаю сквозь дрожащую улыбку.

МНЕ ПЛОХО

На хуй мне физика?! И остальные уроки?! Что я здесь делаю?!.. Вдохновенно рисую в тетради причудливые узоры и выдуманные иероглифы, стараясь не отвечать на эти вопросы. Поднимаю голову и оглядываю пространство – зомби переписывают под диктовку непонятную хрень в тетради, от напряжения лица отупели, случайно встречаюсь глазами с таким же мечтателем, оба одновременно ныряем в свои записи.

Думаю: учительница выйдет – и зомби расколдуются – начнут пиздить Эдика или трахаться на партах и под партами.

Если бы хватило ума и смелости, я бы сказала: – Да, Флора Фёдоровна, живот болит ужасно… Можно я пойду? – с плаксивой, умоляющей гримасой, как я умею. И в дождик, мимо адмиралтейства, в полупустое по раннему времени кафе, и обжигающий капуччино со свежей ржаной булочкой. И не видеть эти рожи. Любоваться собственным отражением в стекле с холодными брызгами. И строгий мужчина с офицерской выправкой, в коричневом свитере с воротом под горло, со щетиной и крепким табачным запахом, подойдёт и скажет:

– Одна здесь отдыхаешь?

Загадочно улыбнусь и неопределённо прикрою глаза, и отвечу кокетливо:

– Пока, да…

– Разрешите за вами поухаживать?.. Давайте угощу глинтвейном по Балтийски? В такую погоду вы непременно оцените…

Мы будем долго болтать. Ходить по трещащему льду намёков и полунамеков. Со стороны застенчивой девушки тонкий флирт, с его стороны чуть ли не прямые, конкретные предложения. Синие глаза морского волка, приученные смотреть в бесконечную даль, сто раз заберутся под мой джемпер, и я почувствую бесплотное прикосновение и станет приятно. И рассказывая о чайках-почтальонах, на изнанке крыльев у них, моряки всех стран оставляют послания друг – другу, могучей ладонью прикроет мою озябшую ручку, и она спрячется как мышка в норке.

Конец ознакомительного фрагмента.