5000 ночей одержимости

разбираюсь в людях.

Озадаченный взгляд скользнул по моему лицу.

— Как это?

Я вздохнула, сдаваясь.

— Знаешь, как все стараются произвести хорошее первое впечатление? В то время как

я покупаюсь на этот фасад, другие, похоже, способны отличить искренних людей от

неискренних на этапе первичной проверки.
– Я указала на сцену, где Похотливая Мисси

в данный момент исполняла на стуле свою рутину под песню Кристины Милиан «Dip it Low». — Видишь эту женщину? Другие в моем окружении, взглянув на нее, сразу же

подумают, что она - плохая новость. Тогда как я не вижу проблемы в том, чтобы стать с

ней лучшими подругами.

Я покачала головой, подумав о мамином выражении лица, если бы я представила

Похотливую Мисси как свою новую подругу. О, фарс.

С другой стороны, мне столько раз доказывали, что я ошибаюсь. Так что, возможно, мама была бы права в своей оценке.

— Ненавижу судить о книге по обложке, но я начинаю думать, что, возможно, мне стоит

это делать, - тихо призналась я.

— Нет ничего плохого в том, чтобы давать людям шанс.

Я усмехнулась.

— Нет, если ты слишком оптимистичен. Сколько бы я ни верила в лучшее в людях, они

меня подводят.

— И что же это за общий знаменатель?

— Прошу прощения?

— Ты сказала, что люди продолжают тебя подводить. Что обычно становится

переломным моментом в таких ситуациях?

Никто раньше не задавал мне такого вопроса, и я на мгновение задумалась.

— Наверное, я щедра на деньги. Если у кого-то, кто мне дорог, их не так много, я рада

поделиться. Однако в прошлом это привело к развитию множества вредных привычек.

Люди начинают ожидать, что я проложу им путь, и вскоре я уже не могу понять, нравлюсь ли я им или они меня используют.

Я отвела взгляд от болезненного напоминания и застала конец выступления

Похотливой Мисси. Идеальная пара сисек оставалась на месте, несмотря на то, что

она висела на шесте вниз головой. Это было впечатляюще. Массы разделяли мои

чувства и подбадривали ее, бросая на сцену купюры.

Единственные глаза, не обращенные на Похотливую Мисси, принадлежали мужчине

рядом со мной. Сердце бешено заколотилось в груди, когда я обнаружила, что он

уставился на меня.

— Почему ты смотришь на меня?

Он пожал плечами.

— Мне нравится смотреть на тебя.

Независимо от того, как часто он делал это сегодня, я была ошеломлена его

неизменной жестокой честностью. Иногда я не знала, что с этим делать.

— Я завидую твоему отсутствию фильтра, - призналась ему.

— Ты можешь стать такой же, как я, - намекнул он. — Никаких фильтров. Никаких

заморочек. Стань открытой книгой, принцесса. И начни с того, что назови мне свое имя.

Я откинула назад голову и искренне рассмеялась. Я не могла в это поверить. Мой

невероятно дерьмовый день превратился в более или менее сносный. На самом деле, теперь я смеялась так сильно, что у меня выступили слезы.

— Ты никогда не сдаешься, да?
– спросила я, вытирая влагу с уголка глаза.

Мой смех едва ли убедил его отказаться от своей цели.

— Если ты не хочешь называть свое имя, тогда расскажи мне все остальное о себе.

— На это уйдет вся ночь. Я должна закончить этот список к понедельнику.

— Ты умираешь в понедельник?

— Ну, нет...

— Тогда, полагаю, у нас есть время. Говори.

Напористость в его голосе вызывала у меня желание открыться. Что в нем было

такого властного и в то же время успокаивающего?

Сделав еще пару глотков, я обнаружила, что принимаюсь за рассказ, начиная со

своего детства.

Зайна Миттал хотела только одного ребенка, но случайно у нее оказался запасной.

Предполагалось, что она покончит с этой главой своей жизни, поскольку Милан уже

вырос. Последнее, на что она рассчитывала, - это заботиться о малыше, пока ее

карьера была на подъеме. В результате большую часть детства мною занимались

няни.

В наших отношениях с самого начала была трещина. У мамы и Милана уже была

устоявшаяся связь, в которую я никогда не могла внедриться. Милан стремился стать

финансовым контролером, как и мама. Они взволнованно говорили о колледжах, а

позже о том, в какие фирмы он будет подавать документы. Между тем, я рано проявила

интерес ко всему, что связано с искусством. Искусство не считалось респектабельной

профессией, и мама настаивала на выборе практической карьеры, такой как

управление активами или медицина. Ничего не вышло. Мама никогда не видела

смысла в поступлении в Джульярд, и даже после того, как престижная степень помогла

мне заявить о себе, она часто выражала недовольство моим выбором.

Амит Миттал, в свою очередь, был мужчиной с кроткими манерами. Папа никогда не

критиковал меня, что я очень ценила. Он не был заинтересован во вмешательстве в

семейные дела и часто следовал маминому примеру в тех случаях, когда меня

избегали, а я ненавидела это.

Несмотря на разногласия в отношениях с родителями, мое детство было в целом

удовлетворительным, с хорошими и плохими воспоминаниями. Моя

привилегированная жизнь не знала настоящих трудностей до тех пор, пока не ушла из

жизни моя Dadi. Она была отличным поваром, и я научилась делать то же самое,

следуя за ней по кухне. Я питала слабость к Prada и Louis Vuitton, блестящим вещам и

всему розовому. У меня не было долгосрочных целей, и когда Аксель спросил о моем

пятилетнем плане, единственной мыслью, пришедшей мне в голову, была покупка

коллекционной модели пианино, которая привлекла мое внимание.