505
Шрифт:
Будет больно, но будешь расти
Спустись ко мне, молю, губами
к моим нестоящим низам!
Крадусь травой, кустом, дубами
к лучам, божественным призам,
кору сдирая, пальцы раня,
когтей откинув смятых крюк.
Сквозь ветер, снег и солнца пламя,
ищу к Олимпу, в небо люк.
Из нот лепя сырые крылья,
и рёбер павших хруст леча,
восстав из лужи, ямы, пыли,
взлетаю снова, в ритм крича.
В
(но, Боже, дай, не забытьё!),
постигнув раны, боль, осанну,
до вод дойдя через питьё.
И вот пока не вышел к сану,
за лень стегай меня и вой.
И я взрасту, полнее стану.
P.S. Духовный карлик твой.
Елене Л.
Скорбящая
Собой ты носишь давний траур
по дружбе, вере, дням любви,
порвав веселье чистых аур,
венок из лент Аида свив.
И ты теперь всех тёмных радуй,
даруя им угля плоды,
добавив в соки ярких радуг
сухой смоля?ной кислоты.
Боль из груди потоком моря.
И акварельный взрезав шар
ножом печальной думы горя,
спустив с него дыха?нный пар,
довольна станешь черни мира,
что вышел в явь озло?бы сон,
и что от слёз всё стало сыро,
и стал весь свет тускней на тон.
Появленец
Замучив дух и пару ног
бездомьем, ношею скитаний,
не наш пока ещё что Бог
мечтал о вере, не питаньи,
о правде, равенстве и дне,
когда все умственнее будут,
противясь ри?млянской игре,
и что за это не осудят
ни Рим, ни толпы, ни саны.
Но век мечта противна яви,
ту что творят, кто век гла?вны
в парчу одетые и в славу.
Он, не жалея слов, во тьму
умов, очей вещал всесветно.
Но их глаза привыкли к сну,
хотя тут солнце многоцветно.
Сердечных жил играл мотив.
Но глушь с немногих лишь отпала.
Иные ж взвыли супротив,
взывая сильных об опале.
И хрустнул древний кипарис
и пе?вга, руки распластавши,
и кедр ноги взял. Он вниз
смотрел, глупцов сего прощавший…
Чернь
Раскрыла крылья всеобъятно
подземья ль космоса ли дочь.
Зерни?ща окон, солнца ратно
склевала мигом птица-ночь.
И в сажу город превратился,
дома – в грязь, уголь, гемати?т.
Бессонно ей, ничто не снится.
И белый глаз на нас глядит.
Порой не дрогнет он часами,
то превратится в серый серп,
то веком водит, волосами
дерев играет, дышит вслед.
Порой стучит ветвями в окна,
зовёт неспящих
ждать отлив.И треплет вод и трав волокна
голодной пастью, будто гриф.
Но ворон к у?тру испарится.
Его ль прогонит белый птах?
И вновь всё светом заискрится,
забыв налёт и прежний крах.
Ключ
Устал стоять на твёрдой почве,
и груз идей, трудов держать,
перебирая чётки-строчья,
ища в песке алмаз их; ждать;
опять смиряться в глади поля
с кустом сорнячным посреди;
и, принимая рабью долю,
смотреть на вольные ряды;
и ржавь оковы добрить маслом,
и цепь домашней конуры,
искать лекарство, пусть напрасно,
и инструмент от тли, коры;
искать в грехе, дороге, смехе
свободу от намордных тяг,
ошейных пут, и ждать успеха,
и тайно шить всевольный стяг…
Ведь не качает ног, рта лодка,
и не берёт нас вражий меч.
Лишь парой лишних кружек водки
сумеем стойкость тел отсечь.
И пусть летит благое тело
в высоты, падает иль спит.
Ах, кратковременное дело,
что утром траурно горчит!
Обида
Храня обид колючий ком,
глотнуть и выплюнуть так больно,
тосклив и зелен дикий сом;
и на губах от грусти сольно.
Плыву и воду рву во зле,
хвостом отпарывая клочья.
И давит горло шар во сне,
мотает новый ряд цепочкой.
Он тянет вниз. О камни бьюсь,
что раньше были чьим-то комом.
Глядеть на кости, них боюсь.
Отплюнул кто, стопил ли сома.
Держу, теряя речь, с глотком
не чую вкуса в куче, грамме.
Мечтаю только об одном -
не утонуть, храня свой камень.
Экспедиция
Минуя шхуны, сталь корветов,
усы начистив якорям,
рыщу ответ свой средь ответов.
Нос корабелит по морям.
Желая снова видеть солнце,
палю из пушек во хмели
в ночи. Он килем вдаль крадётся,
раздвинув камни на мели.
И парус в стойку, силы в вёсла!
В тумане вновь цепляя вдох,
упорно, зло смыкая дёсны,
трубит всё горло в зовный рог.
Фрегата рёбра все сжимая,
и в плевру паруса внося
всю мощь дыханья и желанья,
летит по водам рысью пса.
И дай, Бог, рейсу быть последним,
найти свой порт и дом, покой
числом осенним или летним,
и сжечь вдвоём корабль свой!
Индульгенция
Облатку в рот – монету Бога,
за отпуск новых, всех грехов,