52 причины моей ненависти к отцу

До своей смерти мама успела родить пятерых детей. Знаменитые братья и сестра Ларраби. Слава Богу, отец прошел свою маленькую «процедурку против детей» после моего рождения, иначе кто знает, сколько бы полукровок бегало вокруг, пытаясь претендовать на часть удачи Ларраби. Четыре жены за 12 лет? Вы умеете считать.

Я самая младшая и единственная девочка. Ричард Джуниор [7] (Эр Джей) исполнительный вице-президент по коммерческому развитию в «Ларраби Медиа», послушно выполняет свои обязательства как наследник на престол. Он хороший, наверное, но я едва его знаю. Он уехал в колледж, когда мне было девять, и с тех пор мы нечасто видимся. Следующие за ним близнецы, Хадсон и Харрисон, оба получают степени по праву в Йеле и, как ожидается, будут первым и вторым выпускниками в своем классе соответственно. Потом Купер, вундеркинд, окончивший колледж в шестнадцать. Он играет концерт Моцарта для фортепьяно №15 с трех лет. Сейчас он играет его задом наперед с закрытыми глазами просто чтобы повеселить. Между нами с Купом разница только два года, так что мы росли вместе, но с тех пор как он решил присоединиться к Корпусу Мира и разъезжать по свету, помогая голодающим, мы едва ли много разговариваем. Особенно когда в большинстве мест, куда он попадает, нет даже проточной воды, не говоря уже о мобильной связи. Обычно я не знаю, где он, пока он не присылает открытки.

7

Младший.

И, наконец, есть я. И я думаю, все мы знаем мою роль в этой семье.

Если вы не знаете, просто включите сейчас четвертый канал и послушайте пресс-конференцию.

Не могу больше это смотреть — даже в беззвучном режиме, — так что беру подушку и кладу ее себе на лицо, натягивая так сильно до ушей, что едва могу дышать. Но этого все равно недостаточно. Я все еще могу чувствовать его лицо на экране. Как он смотрит на меня. Как он, тщательно подбирая слова, отвечает на вопросы журналистов, его серо-голубые глаза, кажется, глядят прямо сквозь камеры, через экран телевизора, в эту комнату. Эти, ну, знаете, знаменитые глаза. Всемирно известные. Они украшают обложку каждого журнала от «Time» до «Fortune» и «GQ». И хотя пресса называет глаза моего отца «обворожительными», «обольстительными» и иногда даже «сексуальными», единственное, что вижу в них я, — это разочарование.

Но не этому недолго осталось.

Еще четыре дня, и я свободна. Он всех них. Особенно от него.

Потому что, несмотря на наши существенные различия, у пятерых детей Ларраби все же есть кое-что общее.

И это трастовый фонд.

Он создан на имена всех из нас и насчитывает 25 миллионов долларов. Но он полностью неприкосновенный до дня восемнадцатилетия. Что для меня произойдет через четыре дня.

Я помню, как два года назад Купер получил его. Он так пресытился всем этим, что передал его на благотворительность и подобную ерунду. Я же, с другой стороны, мечтала об этом дне почти восемнадцать лет.

Джиа, Ти и я уже запланировали круиз по Средиземноморью в это лето. С девятью друзьями из школы мы арендовали огромную трехсотфутовую яхту, чтобы отпраздновать наш выпуск. Она отплывает через три недели из Марселя, и я уже не могу дождаться этого. Целых три месяца ничегонеделания, только бездельничать днем, вечеринки по ночам и шоппинг от порта к порту. Райские небеса. Именно то, что мне нужно, чтобы расслабиться и избавиться от стресса в своей жизни. Подальше от Менди, и отца, и вообще всех. Что дальше? А кто знает? Лондон, Рио, Париж, Фиджи... возможности бесконечны. Так волнующе думать, что вскоре я буду в состоянии просто взять и куда-нибудь уехать. Делать что угодно. Я больше не буду привязана к отцу и его империи. Моя жизнь наконец станет моей.

Именно эта мысль заставляет меня выбраться из постели. Я шагаю в ванную и принимаю долгий, экстра-горячий душ. Невероятное чувство.

К тому времени, как я выхожу, на ночном столике меня ждет новенький телефон со всеми моими номерами и запрограммированными настройками. Я проверяю пропущенные вызовы, тихо надеясь, что, услышав об аварии, Менди, возможно, почувствовал себя виноватым из-за всего, что сказал мне в клубе прошлой ночью, и звонил извиниться. Но экран пуст.

Думаю, на этот раз действительно конец.

Я смотрю на телевизор. Похоже, отец сворачивает пресс-конференцию. Он прощается с камерами, а Кэролайн открывает кулисы. Его искусственная улыбка уже почти стерлась и он бормочет что-то, что, очевидно, не слишком ему приятно. Угадайте с одной попытки, о ком он говорит.

Я крепко держу новый телефон в своей руке и звоню Джии.

— Привет, — резко говорю я, когда она берет трубку, — шоппинг все еще в планах на сегодня? Потому что мне определенно нужно что-то новое на мой день рождения.

Глава 6 Мисс Независимость

Несколько дней назад пресса собрала свои вещички и уехала от главного дома, так что, к счастью, когда, наконец, настало утро моего долгожданного восемнадцатилетия, у меня появилась возможность подготовиться в собственной спальне. Что является огромным облегчением, потому что этих самых подготовительных работ перед встречей с Брюсом в час дня в его офисе в Сенчури-Сити целая куча.

Я встаю с постели в семь тридцать утра. И для девушки, которая видит рассвет по пути домой с ночной вечеринки в клубе, это о многом говорит.

Джиа и Ти помогли мне подобрать идеальнейший наряд на сегодня. Тот, от которого, как они меня уверили, закричат даже самые богатые! Я надеваю брюки морского цвета с завышенной талией и кремовую шелковую блузу без рукавов и с оборками под укороченный твидовый жакет от Шанель. Шею охватывает жемчужное колье, волосы убраны назад шелковой лентой, и на вершине всего этого мужские винтажные часы Ролекс, которые я стащила из шкафчика отца.

Полагаю, учитывая, что у него их штук двадцать, он вряд ли заметит пропажу.

Этим утром Джиа и Ти улетели в Вегас, чтобы закончить приготовления к вечеринке в «Белладжио» по случаю моего дня рождения, так что я пообещала, что пришлю фотографии своего лука. Я даю телефон Горацио, нашему аргентинцу-дворецкому среднего возраста, который работает у нас со времен еще до моего рождения, и заставляю его сделать миллиард фотографий.

— Что думаешь, Горацио? — спрашиваю я, позируя перед величественной мраморной винтовой лестницей в холле. — Я выгляжу на миллион баксов?

— S'i, se~norita [8] , — шелковистым испанским искренне отвечает он, склонив голову, как делает всегда, когда отвечает на вопрос.

— Или, может, на двадцать пять миллионов?

На это он лишь улыбается. Но я воспринимаю это как «да».

Он протягивает мне мобильный обратно и отходит к столику на другом конце холла.

— Вам понадобится машина? — спрашивает он, поднимая трубку домашнего телефона и готовясь набрать Кингстону, нашему водителю.

8

Да, мисс, исп.

— Нет! — Я практически кричу, ныряя к столику и давя на его руку, пока трубка не возвращается на рычаг. — Горацио. Сегодня я независимая дама. Мне не нужны люди, которым платит мой отец, чтобы те развозили меня. — Я гляжусь в позолоченное антикварное зеркало, висящее на стене, и удовлетворенно улыбаюсь своему отражению. — Я доеду сама.

Горацио мгновение колеблется, прежде чем сказать:

— Я напомнить вам, мисс Ларраби, что ваша машина сейчас на штраф-стоянке в Торрансе.