54 метра

– Ничего не воспринимай всерьез. Слушай, что говорят, но все равно ничего не воспринимай всерьез. Делай свои выводы и соглашайся с начальством. Либо делай вид, что слушаешь и соглашайся. И старайся больше смеяться. Смех помогает вылечить душевную тоску по родным краям, даже если таковых нет. Но лучше смириться с тем, что казармы – это твой дом на следующие несколько лет, и тебе надо сделать все, чтоб ты достойно мог их прожить. Но перед начальниками не вздумай смеяться. У этих в голове сразу что-то щелкает и тебя, мягко говоря, начнут иметь во все дыхательные и пихательные…

И все в этом стиле.

Здесь я узнал, что в России есть такой народ, как тувинцы. Тува, по-моему, находится где-то очень далеко от Кольского полуострова, остальных людей и цивилизации. Все равны, как на подбор – это про них. Маленькие, раскосые туземцы, словно штампованные в подпольных цехах, не говорили по-русски совсем. Только балалакали на своем диалекте и переглядывались, когда с ними начинаешь общаться. С ними дядька ЧЕРНОМОР – это про их старейшину. Он у них за главного. Внешне абсолютно такой же, как соплеменники, только с головой невероятно больших размеров. Если хочешь что-нибудь приказать воинственному народцу, которого привозят оптом, от сотни человек и более, то будь любезен быть в хороших отношениях с Тамерланом Оглы. Те беспрекословно слушались своего предводителя и чуть не на руках носили его гигантскую голову. Наверное, так и выбирали старейшину: у кого голова больше, тот и умнее. Постепенно они обучались русскому языку, запоминая часто произнесенные слова. А потом получалось, что первое слово, какое от них слышал со страшным акцентом, было «ПИЗДЕЦ», похожее на «ПИСЕЦ» (Крупным планом абориген, улыбающийся гнилыми зубами и что-то лопочущий на своем языке. Ниже, бегущей строкой, перевод: Линк-Линк всех убьет и повесит их шкуры сушиться на заборе).

Как привезли это войско, оно сразу давай из кроватей и другого железного хлама выкорчевывать части для заточек. Если начиналась буза, то с тувинцами – насмерть. Маленький рост компенсировали бесстрашие и присущая южным народам коллективность и взаимная выручка перед общим противником. Сами никого не трогали, но и в обиду себя не давали. Терпели до последнего, ждали просветления обидчика, а потом бац по голове доской с гвоздями, пока он спит, чтобы хоть что-то вставить ему вместо мозгов. Молодцы, в общем. Также пигмеи оказались очень трудолюбивыми. В наряд заступать с ними было одно удовольствие. Главное объяснить, что от них требуется, дальше они сами справятся, можно даже не трогать. Ходишь, за остальными приглядываешь, чтоб все выполняли. Заходишь к тувинцам, а те работу песнями разнообразят, и получается все у них. Песни у них странные для нашего слуха. Не открывая рта, гортанью выдувают из себя шаманские звуки, и в полутрансе кипит у них работа. Самое интересное, что если один из них заканчивал свою работу, то тут же помогал другому.

– Ну, товарищи японцы, за свободу Северной Кореи! Ура, товарищи!!! – кричал я им с улыбкой и резко вздергивал вверх руку, сжатую в кулак.

– Э-Э-Э-Э! – хором отзывались тувинцы и повторяли жест рукой. В эти минуты я чувствовал себя диктатором-лидером. Затем песнопения ускорялись и работа тоже. Как только они заканчивали, я старался создать им все условия, чтоб они отдохнули, и их никто из начальства во время отдыха не забирал.

Как-то Сашка-контрактник пришел проведать меня и, увидев это, спросил:

– Они что, тебя понимают? Как ты с ними общий язык нашел?

– Нет, Санек, НИ…УЯ они не понимают. Но вот энергетику человека чувствуют, словно телепаты. Будешь источать агрессию – прирежут, и не докажешь ничего. А будешь добр к ним, и они к тебе такими будут. Будешь нейтральным, они тоже. А я вижу, что нам есть чему поучиться у них. Да и весело с ними до одури. Если кричать что-нибудь воинственное, вплоть до «Товарищи, возьмем Бастилию из немытой посуды!» – так они слов не знают, а настроение хавают, и радуются тебе, как старшему брату.

– Понятно. Слышь, раз такой психолог, может, у нас останешься? Я поговорю с командиром. Скажу, что ты экстрасенс. Установку народу давать будешь, как Кашпировский.

– Посмотрим. Но он, по-моему, уже составил мой психологический портрет. Если убегу, то по его описанию будут искать суицидальную зеленую мартышку с усами. И оставит пометку: при обнаружении просьба не возвращать.

– Да ладно тебе, все равно поговорю…

Потом привезли ДАГОВ. Человек сорок пять здоровых детин. Очень агрессивный народ, когда большим количеством в одном месте собираются. С одним можно дружить. С двумя общаться. С тремя вместе маршировать. Но больше трех – только показывать зубы. Чувствуя свое количественное превосходство, они начинают качать права, и если не применить силу, растопчут всех. Так и в этот раз случилось. В первую ночь избили одного старшину, который с ножевыми ранениями уехал в госпиталь.

– Надо действовать. Закон далеко, а мы здесь. Завтра ты или я так попадем. Нельзя давать спуску за такие вещи, – Саша проводит последний инструктаж, который должен нас внутренне завести перед тем, как мы приступим к решительным действиям. – Завтра на голову насрут или убьют, поэтому надо действовать сейчас.

И мы ворвались ночью в их кубрик, вооружившись толстыми деревянными палками и откуда-то взявшимися кастетами, выпиленными из толстого оргстекла. И началось кровавое веселье. Прикрывая спины друг друга, мы лупили по локтям, коленям, шеям, ключицам, носам, челюстям, глазам, лбам и другим частям тела наших противников, стараясь нанести максимальный вред, пока остальные не поднялись с коек. Иногда слышался треск носовых хрящей или чьей-то кости, перекрываемый криком, полным боли, но останавливаться и смотреть, что именно треснуло, было некогда. Вылетали зубы, и кто-то кашлял, харкая кровью, лежа на полу. Нас было четверо, и нам тоже нормально досталось. Спина товарища сзади не давала упасть при попадании в голову сильного удара. ДАГИ использовали ножи и заточки, поэтому несколько ранений такого рода мы все же получили. Я чувствовал, как тельняшка на груди уже хлюпала от крови, но боли не было из-за обилия адреналина, выделяемого моими надпочечниками. Санек припадал на одну ногу, из которой торчал какой-то штырь. Остальным нашим было тоже несладко. Из рассеченных ран на их головах сочилась кровь, заливая глаза и мешая видеть противника. Не знаю, сколько это продолжалось, но половину мы подрубили четко, прежде чем «главный» с их стороны заговорил с нами.

– Братья! – заговорил он и улыбнулся жуткой улыбкой, оголив золотые зубы. При этом он раскрыл дружественно ладони, показывая, что в руках у него ничего нет. – Давайте поговорим.

Все остальные остановились и отошли за него, кто-то отполз.

– Какие ваши условия? – спросил он.

– Наши условия? Вы должны подчиняться приказам, как и все остальные. Никакой бравады, насилия и ослушания. Вы так же моете за собой толчок, как и все остальные. Вы моете полы, как и все остальные, – морщась от боли, сказал Санек.

– Нам по Корану нельзя этого делать, брат, – ответил золотозубый.

– Тогда и свинину жрать не будете? Здесь, кроме сала, ничего два года не увидите. А ваш брат ломается и жрет его. Говорит, что Аллах ночью и в помещении не видит. Так что бросьте ваши сказочки, иначе будете мыть полы по ночам, чтобы Аллах не видел. Если ты не будешь мыть за собой туалет, то кто-то другой должен будет это делать. Ты мне предлагаешь за тобой говно убирать? Мы все здесь не по своей воле. Мы все родились с уже этим нелепым долгом перед страной. Поэтому у нас есть только два варианта. Или вы все выполняете, и мы относимся друг к другу с уважением. Или мы продолжаем проверять на прочность друг друга, пока вас еще и за это в тюрьму не упекут, потому что офицеры будут на нашей стороне.

– Дело говоришь, старшина, – сказал ДАГ и протянул ладонь для рукопожатия, – но можно стараться делать так, чтобы этого никто не видел из других. Хорошо? (Здесь необходимо помочь сохранить его авторитетность в глазах соплеменников).

– Хорошо, – пожал руку Саша, – а теперь затрите кровь на полу. Те, у кого переломы, пусть в санчасть шуруют. Придумаете, что соврать, уже взрослые парни. Остальным сейчас дадут йод, перекись, бинты, пластырь и анальгин.

– Не переживай, мы все сделаем правильно, по-мужски, – успокоил его золотозубый.

– Всем спокойной ночи! – закончил Саша, и мы ушли из кубрика, не хромая и не шатаясь. Так, чтобы они видели, что у нас еще много сил, которых на всех хватит. Нельзя показывать слабость, нужно показывать только зубы, скаля их в тихой уверенной улыбке сильного зверя.

Только дойдя до «старшинки», мы начали жевать свои пилотки от боли. Вырвав из ноги заточенный штырь, Саша полил на рану перекисью и зашипел вместе с ней. Обмотал бинтом участок ноги и налил граненый стакан чистого спирта. Выпил все залпом и затянулся сигаретой. Завалившись боком на кровать, он вырубился.