666

– Да то же самое! – перебил ее преподобный. – Вспомните, мадам Готье, в какую сторону дул ветер этой ночью?

– Кажется, в северо-западную…

– Именно так! А дорога идет в каком направлении?

– Ну, в юго-восточном…

– И зажата она между гор.

– Ясно, зажата.

– И ветер дул вдоль дороги. Вот и получается, мадам Готье, что дорога – это желоб, такая же, если угодно, свистулька, с тем лишь отличием, что она огромных размеров, потому и голос у нее куда более зычный. Надеюсь, теперь вы, мадам Готье, будете по ночам спать спокойнее.

– Ох, не знаю… – вздохнула тетушка Катрин. – Не грех ли такое говорить, отец Беренжер?

– По-моему, – отозвался господин кюре, – гораздо худший грех силиться проникнуть разумом в промысел Божий, повелевающий голосами душ, когда все объясняется хорошо известной наукой аэродинамикой. Вы со мной не согласны, мадам Готье?

– Да как сказать… – проговорила она, и по ее виду было ясно, что, несмотря на авторитет господина кюре, она большей частью осталась при своем мнении. На какое-то время повисла тишина, наконец тетушка все-таки отважилась спросить: – Ну а то, что возле храма Марии Магдалины человеческие кости выступают из-под земли – это что, тоже аэро… как бишь вы там изволили выразиться?

– А это еще проще, – словно не заметив ее иронии, сказал отец Беренжер. – Храм построен в шестом веке, еще при первых Меровингах. Вплоть до Альбигойской войны, то есть пять-шесть столетий, на его земле хоронили людей. Сколько там человеческих костей – только представьте себе! А почва там плохая – глина, песок, весенние ветры ее понемногу выдувают. Вот к нынешнему времени и начали обнажаться слои тех старых захоронений. Посему слова Святого Писания о том, что возгласят трубы Господни, и восстанут мертвые из праха, тут, право же, ни при чем.

Признаюсь, мне после его объяснений стало несколько легче, и даже тетушкина ароматная баранина с тмином показалась еще слаще на вкус, а то, признаться, я все же несколько трусил идти на ночь глядя в место со столь дурной славой. Не такова, однако, была моя тетушка, чтобы сдаться так легко.

– Но ведь не станете же вы отрицать, отец Беренжер, – несколько поразмыслив, сказала она, – что в этом храме служили свои мессы и еретики-катары, и пр'oклятые тамплиеры?

– Это, безусловно, так, – согласился господин кюре. – Только неплохо бы еще разобраться, в чем заключалась их ересь.

– Вы, конечно, человек ученый, господин кюре, – несколько даже покровительственно сказала тетушка, – но нам тут, людям простым, и без науки, без этой вашей “аэро…” ясно, что еретики – на то они и называются еретиками, что, прости, Господи, служат сатане.

– И для этого строят христианский храм?.. Нет, госпожа Готье, кабы все было так просто, как вы говорите… Ересь в том, что по-своему трактуются некоторые догматы, кои считаются общепринятыми. Взять, к примеру, тех же помянутых катаров. Среди длинного списка их прегрешений числится и тот грех, что даже на Пасху они ели только постную пищу, даже курицу не могли зарезать.

Тетушка Катрин смотрела на него недоуменно:

– Вы хотите сказать, что – только за это их?..

– Ну, не только. Были также обвинения в манихействе и гностицизме, иудохристианстве, приверженности к деспозинской доктрине, но это уже такие сложные материи, что едва ли я мог бы сейчас вот так вот, коротко… Зато крестовый поход против них возглавлял граф Симон де Монфор – он-то уж был отъявленным безбожником, это я вам точно говорю. Бойня шла тридцать пять лет, мученической смерти предали сотни тысяч людей, в одной только семинарии в Монсегюре заживо сожгли три сотни человек, места, некогда благодатные, совсем опустели. Потому, кстати, и наша Ренн-лё-Шато из большого в ту пору города превратилась в захолустную деревушку. В истории Лангедока вообще было много крови… Если же взять тамплиеров, то некогда сам папа благословил этот орден рыцарей-монахов, известный своим благочестием, а заботой их было – сопровождать паломников в святую землю Палестины. Но богатство ордена не давало покоя нашему королю Филиппу Красивому, а на расправу он был весьма скор. Лучше, чем ересь, конечно, предлога не придумаешь, и за грехами дело не станет. К примеру: они почитали Марию Магдалину выше, нежели Христовых апостолов…

– Гм… – вставила тетушка, – но вот это уж, по-моему, все-таки грех! Хоть и не смертный – но грех!

– Как знать, как знать, мадам Готье, – возразил отец Беренжер. – Вопрос достаточно спорный. В Святом Евангелии сказано, что Господь наш Иисус Христос называет ее своей любимейшей ученицей, а Ему, надо полагать, было видней, чем нам с вами… Впрочем, в списке обвинений значилось и то, что они не признают святой силы в изображении распятия…

– А вот это уж грех так грех! – восторжествовала тетушка Катрин, но отец Беренжер сказал задумчиво:

– Ах, не торопитесь с выводами, мадам Готье. Здесь тоже возможны самые разные толкования. Может, мы когда-нибудь после с вами и об этом потолкуем, а пока… Премного благодарен за великолепное угощение… – Но прежде, чем он успел встать из-за стола, тетушка спросила, глядя на него теперь уже подозрительно:

– Одно только скажите мне, господин кюре: ко всей этой аэро… ко всему, о чем вы только что говорить изволили – как нынче Святая Церковь относится к этому всему?

Отец Беренжер в эту минуту думал уже о чем-то своем.

– Не могу сказать, что однозначно, – проговорил он. – Но там ведь тоже не все закостенело навеки. Вон, еще и четырехсот лет не прошло, а уже в самом Ватикане подумывают о признании гелиоцентрической модели Коперника, так что, глядишь, со временем…

– Понятно, – произнесла тетушка Катрин, и по ее лицу было видно, что таким ответом господин кюре изрядно уронил себя в ее глазах. – А куда это, позвольте полюбопытствовать, – спросила она, – вы собрались с лопатой и киркой.

Своим ответом отец Беренжер на миг ввел ее в оцепенение.

– Да вот как раз в храм Марии Магдалины, – просто, как о чем-то зауряднейшем, сказал он. Потом, видя, как округлились глаза, поспешил прибавить: – Не извольте волноваться, мадам Готье, это уж, видит Бог, с одобрения Святой Церкви. Недавно епископ одобрил мое и аббата Будэ прошение о ремонте сего древнейшего и весьма почитаемого храма и уже выделил некоторую сумму денег. Как раз я и отправляюсь на предварительный осмотр. А если вы еще, взаправду, любезно предоставите мне своего ослика… Не беспокойтесь, обещаю вернуть не позже одиннадцати часов вечера…

Ссылка на достопочтенного аббата Будэ и на самого епископа, правда, поубавили тетушкин испуг, но сказать, что наша затея с походом туда сразу пришлась ей по душе – это было бы все-таки чересчур.

– Другой печали не было как волноваться из-за какого-то паршивого осла, – лишь буркнула она, поджав губы. – Забирайте, коли так надобен.

Меня же объяснение отца Беренжера полностью устроило. До сих пор я в тайне побаивался, что мы идем заниматься гробокопательством или еще какой некроманией, но если вправду все обстояло так, как он говорил…