7 дней в июне

– Эээ… Военный… – растерялся мент.

– Пшел вон, сержант. Ты тут вообще, чего делаешь? Иди нах, бомжей нах гоняй…

Потом раздался такой отборный мат, что бегающие мимо бойцы невольно ускоряли шаг. Рефлекс такой армейский. Если кто-то кого-то материт – надо делать ноги и подальше. Пока самому не досталось.

Фил гордо вернулся ко мне:

– Всю жизнь мечтал…

И предложил выйти на площадь трех вокзалов. На мое удивление, выразительно постучал по лбу и потащил меня к патрулю. Всегда удивлялся его настойчивости и упертости. Все-таки он – настоящий репортер. Я, скорее, аналитический обозреватель. Мне по душе сидеть и корпеть над информацией, нежели добывать ее.

Фил без тени сомнения подошел к капитану и сунул под его красные, усталые глаза свои корочки военкора, полученный им вчера в МВД. Я такое же в УФСБ получил.

– Товарищ капитан, нам на телеграф! Срочное задание!

– Без предписания не могу, – буркнул капитан и отвернулся. Фил вздохнул.

– Товарищ капитан, мне через двадцать минут необходимо отправить информацию в штаб Приволжского военного округа. Если вовремя телеграмма не придет – я переведу стрелки на комендатуру и вас лично. Можно ваши документы?

Капитан поморщился, как от зубной боли. Помялся.

– Запрещено!

Вечный армейский бардак. Документов с печатями недостаточно. Нужна бумажка от начальника эшелона, написанная от руки. И толку от этого патруля?

Мы отошли недовольные. И тут Филу в башку пришла идея. Ему вечно в башку идеи приходят. Иногда даже не очень безумные.

Он остановил лейтенанта, за которым тащили тяжелый зеленый ящик два бойца.

После короткого разговора бойцы рванули обратно, а за ящик схватились мы и потащили его. Тяжелый, сцуко! Однако, труд и секс лучшее средство от похмелья.

Комендач только ухмыльнулся, когда мы проходили мимо.

Слава Богу, тащить было недалеко. Пара «Уралов», в которые грузили ящики, стояли у входа в вокзальный сортир. Около сортира сидел грустный таджик в оранжевом жилете с метлой и совком и что-то напевал по своему, глядя в жаркое небо.

Ящик кое-как закинули, перекурили с летехой и поперлись к площади.

Мать моя родная! Народу! Первый раз в Москве вижу такое количество вояк. Блин, да я ведь и сам сейчас вояка! Непривычно, черт побери. Фил увлеченно щелкал своим фотоаппаратом. Он его называл не иначе как «фаллической дурой». Я же просто впитывал атмосферу всеми порами кожи. Я не умею писать сразу. Мне надо впитать звуки, краски, запахи, слова – переварить их. А уже потом выдавать текст. Плохое качество для журналиста. Из-за этого мы вечно ругались с глав-вредом. Писал я слишком медленно.

Дым, крики, ругань. Очередь в киоски за сигаретами. Какой-то полкаш орет на какого-то майора. Майор потом бежит и орет на какого-то капитана. Капитан мчится материть… И так далее до самого замызганного рядового. Пищевая цепочка в действии.

Фил толкает меня локтем в бок.

– Пойдем телеграмму отправим?

– Какую? – не понял я.

– Шефу. Отправим статейку в газету. Мы на работе или как?

– Мля… Ты представляешь, сколько мы заплатим за пятьсот… Нет. Даже за триста строк?

– Лех… Тебя еще учить и учить, оказывается.

Пока стояли в очереди – офицеры стремились передать весточку домой родным – сочинили текст телеграммы. «Центре Москвы. Много военных. Гражданские очень редко. Движение перекрыто. Подробности придумай сам. Иванцов, Филимонов».

Потом еще отправили своим. Я две отправил. На домашний адрес и на адрес мамы. Лиса у меня послушная, но мало ли не успела.

Текст был короткий. «Все хорошо. Люблю. Волк»

Чего там и кому Фил нацарапал – не знаю.

Когда вышли из вокзала – встали у парапета, наблюдая суету. Какой-то солдатик лихорадочно жрал окорочок. Но не дожрал. Кинул на землю и побежал куда-то. К останку курицы немедленно подскакал голубь и… Стал клевать остатки мяса.

– Мля… Голубь-людоед! – удивился Фил.

– Не. Зомби. Видишь, у него одной лапы нет? – показал я пальцем на летучую скотину.

– Да… Москва… И как они тут живут?

Резко захотелось пива. Мы поперлись к киоскам у Ярославского. Нет. Обломились. Пива не было.

– Долго тут тусить будем, интересно? – задумчиво сказал Фил.

– Ты мемуары о Великой Отечественной читал? Там по месяцу порой эшелоны стояли. И отправляли без объявления.

И тут мы переглянулись. Не сговариваясь, метнулись в сторону перрона…

Фу! Стоит, родимый.

– Ладно, пойдем в вагон. Все равно больше делать нечего, – предложил я.

Ну и пошли.

Заглянули сначала в наше купе. Калинин так и не возвращался. На столе по-прежнему стояла початая литруха «Кедровой», открытая банка тушенки, черствел хлеб и сохла резаная луковица. Пошли в штабной вагон. Под него приспособили бывший вагон-ресторан. Однако, часовой нас туда не пустил. Совещание, грит, идет. Уболтал Фила перетащить вещи в наше купе. Все одно там, кроме меня и Сашки Калинина никого нет. А Сашка – мировой мужик!

Долго молчали, разглядывая «Кедровку». Морщились. Потом уговорили себя и втопили по-маленькой. Несколько полегчало. Я было собрался залезть на верхнюю полку и попечатать чего-нибудь. Решил дневник повести. А Фил начал скидывать фотки с флешки фотика на свой ноут.

И тут дверь распахнулась. На пороге стоял мрачный полковник Калинин.

– А это кто?

Кхм… Суров чего-то наш полкан.

– Лейтенант Филимонов. Военный корреспондент. Прикомандирован к вашему батальону, – вскочил Фил, гулко ударившись башкой о верхнюю полку. Надо отдать должное – не поморщился.

– У меня уже есть один. Пшел вон! – я такого Калинина не видел ни разу. От такого взгляда не то что обоссаться, можно все военные тайны рассказать. Даже те, которые не знаешь.

– Товарищ полковник, он коллега мой. Вместе работаем. Вчера на поезд… То есть на эшелон не успел. Сегодня догнал.

– Час от часу не легче. Документы? – мне начало казаться, что на войне чаще документы проверяют, нежели оружие применяют.

– К вевешникам прикомандирован? Вот к ним и пестохай!

– Никак нет! – уперся Фил. – Я, между прочим, боевой офицер, в отличие от некоторых.

И он мотнул головой в мою сторону. Оппаньки! А вот этого я и не знал!

Потом Фил горячо и сумбурно объяснял причину, по которой он прыгнул в эшелон со спецназом ФСБ. В конце его монолога я примирительно добавил:

– Саш, это наш мужик. Я ручаюсь…

Калинин зло хлопнул дверью купе.

– Значит так. Журналюги. Доедем до места назначения – сдаю вас обоих в штаб фронта.

Ага… Значит уже не округа, а фронта? Интересно…