7 минут

– Если бы точно знать, что это голос ангела. Иногда кажется, что это глюки.

– Ты видел картину Микеланджело «Сотворение Адама»?

– Нет я не видел. Я был увлечён химическими опытами не до картин мне было. Нашёл чего спросить. И чего там не так? – моя аура сама проявила саркастические нотки за неимением голоса.

– Там всё нормально. Вокруг неё много споров, но я хочу заострить твоё внимание на одну деталь. Рука Бога не касается руки Адама. Палец творца тянется к нему в то время, как его палец согнут, и последняя фаланга наклонена и как бы уклоняется от соединения. О чём это говорит?

– Вергилий? Ты пугаешь меня. Откуда я знаю, что они там вытворяют с фалангами. Я же сказал тебе. Картину не видел.

– Изображённое на картине говорит о том, что – Вергилий не заметил моё раздражение – у человека всё же есть собственная воля. Хотя бы в самых маленьких дозах, но есть. Вам дана некоторая вольность в поступках. В отличие от нас. Не скрою мало кому нравится присматривать за вами. Это не секрет, и он конечно знает об этом. Так вот вам дана возможность выбора. Выбор творить добро или зло. У нас, например такой возможности нет. Вы начинаете творить, творить чёрт знает что. И тогда вы не слышите ничего. Разве я не шептал тебе на ухо, когда ты первый раз взял шприц по совету «друзей».

– Что-то подобное было. Если бы знать наперёд чем это всё кончится.

– Попробовал узнал. Я скажу тебе повезло как утопленнику. Далеко не всем выпадает шанс переиграть назад. Поверь мне это очень большая редкость. Пойдём, а то нас заждались там ты сможешь увидеть коллег по цеху.

– Вергилий ты способен на сарказм?

– Ничто человеческое нам не чуждо, но в отличие от вас мы не совершаем таких глупых поступков. – После этих слов мы оказались в приёмном покое большой больницы. Здесь царила суета и хаотичное движение больных врачей и каталок. Кто-то стонал от боли держась за ногу кого-то везли на каталке без сознания. Некоторые уже никуда не спешили просто сидели и плакали.

– Вот они прелести материального мира хотя в Аду не слаще.

– Зачем мы так страдаем?

– Созреваете.

– Подробнее можно?

– Нет. Созреваете и точка. Нам вон туда. – Указал он рукой из-под балахона на надпись «Реанимация».

В палате реанимации несколько человек взялись за простыни и перетащили с каталки на операционный стол молодую девушку. Она была красива не смотря даже на то, что все руки и даже ноги были исколоты. Следующим шагом она, вероятно, распечатала бы себе пах. Врачи предприняли необходимые действия работая сосредоточено и с полной решимостью вытащить красотку с того света. Но с судьбой не поспоришь и это знает каждый врач. Если человеку пришло время уйти, то его уже никто не спасёт. Так и сейчас над девушкой начало формироваться бесформенное облако зелёного и синего цветов. Шар сформировался и засветился изнутри.

– Готово. – Вергилий переместился к душе и осторожно заключил в свои объятия.

– Она умерла? – не понимая происходящего спросил я.

– Нет ещё нет. Она думает. Вернуться или остаться. У неё есть маленький ребёнок и старая мать. Мужа нет, и она не знает кто отец ребёнка. Она устала и измучилась, но не хочет оставлять ребёнка одного.

– Ей можно помочь?

– Пытаюсь уговорить. Она вернётся, но, к сожалению, ненадолго. Через год она умрёт, но она этого не знает.

– Её ребёнок как же?

– Девочка. Будет долго болеть, но выживет. У неё впереди хорошая жизнь.

– А я ничего не вижу. – Грустно подумал я.

– Пока не видишь. Но мы работаем над этим. Пойдём дальше. – Душа девушки пропала, а на мониторе появилась кривая работы сердца. Врачи поздравляли друг друга.

Вергилий прошёл сквозь стену, и мы оказались в соседней реанимационной палате. Здесь другая бригада билась за жизнь раненого.

– Это кто?

– Оперативник с Петровки. Ранение в грудь. Не жилец. Видишь, как уходит жизнь?

– Куда смотреть? – в недоумении я пристально вгляделся в молодого парня на столе.

– Выше. – И правда над столом под самым потолком крутился молочный вихрь тоненькой струйкой беря своё начало из головы парня.

– Уходит жизненная энергия?

– Нет. Смотри дальше. Сейчас придут.

– Кто?

– Смотри ученик. – Вихрь занял собой весь потолок растворив его. Наверху образовался туннель, уходящий в бесконечность с пятном ярчайшего света вдалеке. Я присмотрелся и увидел два силуэта спускающиеся вниз. Одеты они были, как и мы, но одежды их блистали, озаряя всё вокруг. Мне показалось что они кивнули Вергилию. Тот ответил на приветствие. Фигуры остановились у изголовья и замерли. Над телом молодого оперативника стала формироваться уже привычная субстанция. Она переливалась серебром и одновременно сталью с красным всполохами.

– Воин – прошептал Вергилий – этого они, конечно, заберут. Редкость по нынешним временам.

– Что это значит?

– Молодой парень в отличие от своих коллег ещё не успел очерстветь. Верит в справедливость и честность. Дожил до двадцати трёх лет и не запятнал свою душу. Вот и говорю, что редкость. Кто знает, что было бы с ним дальше, но этого дальше у него не будет. Сейчас будет поставлена точка.

Одна из фигур обхватила шар души и бережно прижала к себе. Они ушли так же, как и пришли просто поднялись вверх. После этого потолок принял обычные очертания, а врачи обессилено опустили руки.

– Объясни, что здесь сейчас произошло. – Потребовал я.

– Ничего необычного. Парень этот заслонил собой потерпевшую женщину и её старого отца. Муж этой женщины разрядил оба ствола охотничьего ружья в упор в оперативника. Поймал «белку» и схватился за ружьё, а до этого держал их в заложниках. Оперативник пытался освободить их и вот что из этого вышло. Больше пострадавших нет. А за ним пришли сверху. Это Ангелы.

– В Рай?

– Туда.

– Вергилий скажи, а правда говорят, что наши души опять возвращаются, но уже в другие тела?

– А зачем?

– Ну как же! Колесо Сансары типа.

– Чушь какая. Взросление души линейно. Зачем ей крутиться по кругу? Ты думаешь, что «Рай» это последние прибежище? Отнюдь. Как недостижим Бог, так и бесконечна дорога к нему. А индусы что с них взять пусть крутятся по кругу. У них свой департамент. Да… Пойдём мой юный падаван.

Они вышли из реанимации через дверь почти как люди правда не открывая её. В коридоре их встретила больничная суета. Неиссякающий поток людей живой рекой бурлил в приёмном отделении. Мы поднялись этажом выше. Здесь уже было спокойнее. В конце коридора кто-то сидел в инвалидном кресле. Вергилий увлёк меня к одинокому больному. Подойдя ближе, я увидел сидящую в коляске маленькую девочку. Она смотрела в окно на падающий на улице снег. Ноги её были укрыты пледом, и сама она выглядела весьма бледной и худой.

– Что с ней?

– Она родилась такой. Порок сердца. Родители отказались от неё. Доживает в спецучреждении, но недавно ей стало хуже и её привезли сюда. Ей осталось совсем немного. Привет Маша. – Последнюю фразу Вергилий сказал девочке. К моему удивлению она ответила на приветствие.

– Она видит нас?

– Ага. Такое бывает. Ей, конечно, никто не верит, но она не расстраивается да Маша?

– Я привыкла. Вы опять пришли за кем-то?

– Ты же знаешь. Скоро и за тобой придут.