7 злых гениев, шокировавших мир

Светоний, описывая шокирующую свирепость этого разнузданного человека, указывал, что даже из смерти тот намеревался извлечь наслаждение. «Казнить человека всегда требовал мелкими частыми ударами, повторяя свой знаменитый приказ: «Бей, чтобы он чувствовал, что умирает!» Правда, некоторые исследователи Древнего Рима, как, например, Отто Кифер, настаивают на том, что жестокость и садизм вообще были присущи этой эпохе. Смерть сама по себе не являлась наказанием, и каждая казнь должна была усиливаться предшествующей поркой, указывает историк. Знаток нравов Древнего Рима делает вывод о том, что «среди склонного к садизму римского народа неизбежно бы появился человек, в личности которого этот тип вырождения наглел бы высшее воплощение». Несомненно, это очень ценное замечание. Что было первичным: сладостная развращенность правителей, а с ними и большей части жителей города, сделала всех нечувствительными к чужой боли и страданиям, или формула жизни априори предусматривала угнетающую современный мир жестокость? И если все дело во временном отрезке истории, то почему в самом Риме находились такие люди, как Цицерон и Сенека, высказывавшие откровенное презрение к кровавым пыткам, нелепым истязаниям и решительно осуждавшие даже неоправданную жестокость на арене амфитеатра?

Нет сомнения, что проявления садизма, невероятной жестокости и склонности выйти за рамки сексуальных запретов в значительной степени являлись для Калигулы заменителями достижений на государственном поприще. Тут принцепс прежде всего жаждал продемонстрировать, что нет границ его власти. И в этом смысле секс и насилие часто выступали, как и у многих других деспотов, в качестве социальной функции. Устрашение и вызывающая демонстрация вседозволенности оказались результатом ограниченности мышления человека при наделении его безмерными полномочиями. Кажется, именно с этой целью Калигула состоял в кровосмесительной связи со своими сестрами, и только для этого, как указывает Светоний, он «не раз даже отдавал их на потеху своим любимчикам». Таким способом Калигула демонстрировал окружающим, что он один имеет право преступать табу, устанавливать нормы морали, диктуя свои законы всему обществу. Многие летописцы упоминают об эпизоде, когда император, приглашенный на свадьбу, во время пира вдруг запретил молодоженам целоваться, послав молодому мужу записку: «Не лезь к моей жене!». А затем увел невесту к себе, объявив на следующий день, что нашел себе жену по примеру Ромула и Августа.

Несколько строк стоит посвятить и психосексуальной основе деструктивных влечений Калигулы, развившейся на фоне отсутствия общей идеи и усиления раздражителей, того воздействия, которое было оказано на него в раннем детстве, юности и особенно в период приближения его к себе Тиберием. Подобно тому, как у несостоявшихся людей секс приобретает особое значение, нередко заполняя большую часть их устремлений, так и у Калигулы секс стал тем полем деятельности, на котором он утверждался и искал признания своего величия. Подобно мифическому Минотавру, начав с претензий ко всем привлекательным женщинам одновременно, император, пользуясь своей властью, вернулся к тому, во что его ненавязчиво вовлек старик Тиберий. С того времени, как Калигула уничтожил потенциальных претендентов на власть, его перестали удовлетворять ночные хождения с ордой бандитов по притонам Рима, ему грезились все новые и новые ощущения. Стараясь придать всему блеск театральной постановки, Калигула сделал из интимного мира настоящий публичный театр. Он организовывал грандиозные оргии, в которые вовлекал множество людей, причем нередко участниками оказывались и мужья, и их жены. Так, например, происходило с его собственной сестрой Друзиллои, которую он выдал за Лепида, но с которой продолжал поддерживать интимную связь. Любопытно, что когда Друзилла умерла и весь Рим погрузился в траур, ходили настойчивые слухи, что Калигула собственноручно убил сестру в приступе ярости. Им можно легко поверить, если вспомнить переменчивость настроений императора, который с легким сердцем казнил своего любимца Лепида, а двух оставшихся в живых, совсем недавно обожаемых сестер без тени сожаления отправил в изгнание. Кстати, из эпицентра оргий Калигулы произошло явление миру Мессалины: развращенная в юном возрасте императором, она потом явилась примером того, куда может завести женская деструктивная сексуальность.

Когда оскудела казна, изощряясь в выдумках, Калигула приказал организовать дом терпимости прямо во дворце на Палатине: замужние и именитые дамы зарабатывали средства для мота, растаптывающего такие вечные ценности, как семья. В сексуальных увлечениях надменного властителя Рима, похоже, было место и гомосексуальным связям. Источники намекают на интимные отношения Калигулы с пантомимом Мнестером, мужем своей сестры Марком Лепидом и знатным патрицием Валерием Катуллом. Если вспомнить властолюбивую мать Калигулы с ее настойчивыми волевыми попытками вмешиваться в «мужские дела» императора Тиберия, склонность этого человека к бисексуальным контактам может быть вполне объяснима. И если Калигула может не рассматриваться как явный извращенец сквозь призму приемлемого в самом Древнем Риме, да и в терпимую эпоху начала XXI века, все же его половая разнузданность, крайняя степень похотливости и откровенное пренебрежение любовью и институтом брака вызывали неистребимое желание у мужчин Рима отплатить императору той же монетой. Кажется символическим тот факт, что во время убийства ненавистного императора некоторые заговорщики пронзили мечами его половые органы.

Как большинство моральных уродов, трусливых, сомневающихся в себе и осознающих свою никчемность, Калигула любил испытывать других на прочность. Его ущербная личность требовала подтверждения того, что и остальные являются такими же, что мир преступен до самого последнего человека и что животное начало в человеке руководит всеми остальными импульсами. Он, к примеру, на театральных представлениях раздавал даровые пропуска раньше времени, чтобы воинственная чернь могла захватить всаднические места: императору было интересно и забавно посмотреть, как будут улаживать отношения разные сословия. Для этой же цели он отбирал жен у знатных римлян и рассказывал затем в подробностях, как он обладал ими. А иной раз после нескольких дней забав с чужой женой он приказывал ей развестись и вообще больше не иметь дела ни с одним мужчиной. Однажды на одном из многочисленных пиршеств непредсказуемый император вдруг громко расхохотался; когда же консулы осторожно поинтересовались причиной внезапного приступа веселья, Калигула ошарашил их ответом: он смеялся потому, «что стоить только кивнуть, как вам перережут глотки». Природа этих удручающих поступков не только в демонстрации неоспоримой власти даже над частной жизнью людей, которых он мог устрашить смертью и пытками, но и в желании поиграть со случайной жертвой, посмотреть, как тот или иной представитель рода человеческого будет действовать в условиях, когда его оскорбляют, унижают, травят, низводят до жалкого, вымаливающего жизнь существа. Он нередко заставлял отцов присутствовать при казнях сыновей, а потом, приглашая их на пиршества, с жадным любопытством вглядывался в глаза несчастных, пытаясь понять, насколько болезненно они переносят утрату. Ему нравилось выворачивать чужую душу наизнанку, от этого он получал неимоверное наслаждение. С таким трудом выживший сам, он желал провести как можно больше людей через коридор испепеляющих испытаний и насладиться теми мучениями и сомнениями, которые когда-то испытывал сам в роли жертвы Тиберия. Даже посылая на казнь осужденных, он всякий раз говорил, что «сводит свои счеты».

Разбуженные бесы тянут в пропасть

К глубинной основе мотивации Калигулы, по всей видимости, следует отнести стремление к власти как к обеспечению безопасности. Желание мстить за унижения детства и юности также присутствует в поступках деспотического императора, но оно не доминирует. Наиболее же весомым фактором, определявшим поведение этого человека, стала развращенность властью и абсолютная безнаказанность на фоне вопиющей инфантильности и недоразвитости личности. Никто особо не занимался им в детстве, надеясь на то, что мальчик будет воспитываться на примере своих действительно выдающихся родителей. Но при этом он видел и худшие проявления человеческого, которые в итоге стали доминирующими во влиянии на формирующийся характер. Это произошло прежде всего потому, что система ценностей его родителей потерпела поражение, оказавшись погребенной под натиском варварства, цинизма и лжи. А сам Калигула выжил за счет проявленных качеств, которые осуждало и общество, и его отец с матерью. Конечно, были и другие причины. Например, отсутствие утонченности и манер выдает огромные пробелы в раннем образовании, восполнить которые в отрочестве стало немыслимо. Да и до этого ли было представителям императорского рода, борющегося за выживание… В итоге жизнь Калигулы стала демонстрацией практически полной деградации личности. Он был слишком невежествен и полностью лишен той самой важной части интеллекта, что позволяет оценить себя со стороны и осознать свою роль в жизни. Он не задумывался над своими действиями; его поступки были импульсивными, эмоциональными и направленными на бесцельное обладание всем сущим. Его неадекватно завышенные амбиции не были подтверждены ни единым положительным качеством личности, поэтому вызывали в обществе единодушное раздражение и осуждение.

Калигула бесновался, но его слабое духовное начало, как тело рахита, не могло породить ничего достойного. Например, он искренне желал какого-нибудь всенародного бедствия, чтобы хотя бы таким способом его правление запомнилось людям. Но, пожалуй, лучше всего внутреннюю дисгармонию Калигулы иллюстрирует эпизод со статуей Юпитера. Однажды до безумия самолюбивый император встал возле статуи верховного бога и лукаво спросил актера, в ком больше величия. Когда же тот промедлил с ответом, разъяренный Калигула приказал жестоко отхлестать его бичом. Кажется, он готов был разорвать на части или сжечь весь мир, если бы только мог таким способом выбить из него признание своего величия. Ведь не случайно он, томимый все тем же желанием признания, с неутоленной горечью безнадежного садиста сожалел, что у Рима не одна шея…

Обретя власть, Калигула с космической скоростью двинулся навстречу смерти. При этом он губил и обрекал на смерть все, к чему прикасался: именно он стал причиной гибели собственной жены и маленькой дочери, ибо своим отношением довел людей до озверения, до ответной инерции разрушения всего, что так или иначе напоминало его имя. Хотя вряд ли этот человек, не умевший любить, так как осваивал вместо законов любви законы выживания в море всеобщей ненависти, муж, не испытывавший к своим многочисленным женам никаких иных чувств, кроме сексуального влечения, и наконец, отец, признавший лучшими качествами своей дочери «лютый нрав», был бы по-настоящему несчастен, узнай он о судьбе самых близких людей.

Несмотря на то что сам Калигула считал себя отмеченным богами гением, современники презирали его, страшась и ненавидя одновременно. Император, уверенный в том, что ему удалось выжить в дикой мясорубке Тиберия лишь благодаря уверенности, что на его челе оставили свою метку бессмертные боги, почувствовал неприязнь всех сословий после своей странной болезни в конце первого года правления. В то время, когда его жизнь висела на волоске, толпы преданного памяти Германика простого люда стояли у дворца, тихо перешептываясь о состоянии императора. Но тогда в восприятии города он все еще был сыном победоносного и благородного воителя, а после болезни Калигула беззастенчиво открыл всем свое истинное лицо – и наступил перелом в отношении к нему народа. Его детская недоразвитость уже никого не забавляла, а игры с народом, порой совершенно искренние, начали раздражать всех без исключения.

Так кем же он был в действительности – изощренным убийцей или душевнобольным? Возможно, что и тем, и другим, причем сначала первым. Причем его болезнь была из серии тех недугов, что рождаются в людях при «недействующем», больном обществе, при попустительстве окружающих, в условиях, когда маленького ребенка, а затем подростка по каким-либо причинам не одергивают, когда он совершает поступки, в которых только подслеповатые глаза безразличного не усмотрят прообраза будущих великих преступлений. Кажется, что на свете не было такого порока, которого бы этот завистник и убийца не имел сам.

Некоторые современные исследователи, например Э. Берн, В. Грин, И. Лесны, в основе поведенческих реакций Калигулы видят прежде всего психические или даже физические недуги. И. Лесны делает вывод, что жестокие бессмысленные убийства и истязания невинных людей явились результатом тяжелой, возможно, вирусной инфекции, проявившейся в виде воспаления мозга. В. Грин более осторожен в выводах, однако его гипотеза состоит в том, что помешательство Калигулы (в этом исследователь не сомневается) стало следствием органической болезни. Эрик Берн полагает, что император был шизофреником. Такие авторитетные представители современной психиатрии, как Мюллер и фон Делиус, поставили римскому императору диагноз «юношеское слабоумие» (dementia praecox). И все же, очевидно, не стоит все содеянное Калигулой объяснять только психическими расстройствами. С оценками и диагнозами можно было бы согласиться, если бы перед глазами наблюдателя не разворачивалась удивительно последовательная картина падения Калигулы.