8 секс-историй

Чёрный прутик совершил свой третий укус, и Лера снова закричала, так как этот удар превзошёл предыдущие по силе.

– Три! – едва успела сказать она, прежде чем Эрик Дмитриевич разозлился. Она ещё не знала, что порка по ягодицам – не единственное, что её ждёт. Четвёртый удар не заставил себя долго ждать.

– Стойте! – взмолилась Лера, выплевывая изо рта свои же волосы, прилипшие к коже. – Вы сказали, что будете пороть меня за три проступка!

– Правильно! – с фальшивым одобрением сказал Громов. – К наказанию за остальные провинности мы ещё не подошли! Ну! Считай!

– Пя-я-ять! – вскрикнула девушка, и из её глаз брызнули слёзы.

Десять ударов, каждый из которых заставлял её с колотящимся сердцем замирать в ожидании, выбил из Леры все силы. Когда мужчина опустил руку, закончив экзекуцию, она лежала на влажной от её пота скамье, ощущая жар в нижней части спины и на ягодицах. Иногда, когда она напрягала мышцы, казалось, что боль отступает, но уже через пару мгновений жуткий зуд и резь возвращались. Мучитель куда-то ушёл, но у Любимовой не было сил поднять голову и осмотреться. Она боялась, что порка продолжится, поэтому о том, чтобы расслабиться, не могло быть и речи.

– Надеюсь, тебе хватило времени перевести дух, – донёсся откуда-то голос Эрика Дмитриевича. Лера вскочила, игнорируя боль. Ей нужно было убедиться, что он не приближается к ней с орудием пыток в руках. Но мужчина просто стоял у низенькой дверцы, которую она до этого момента не замечала.

– Отпустите меня, Эрик Дмитриевич! – захныкала Любимова.

– Отпущу, не переживай. Осталось закрепить полученные знания. А ну вставай и заходи вот сюда.

Он сделал шаг в сторону и рукой приоткрыл дверь. Она вела в темноту. В неизвестность, которая источала осязаемый ужас, заставляла волосы на теле шевелиться. Она пугала, как и тот факт, что столь интеллигентное и статусное место обнаружило в себе такие грязные пятна. Под классической усадьбой, окружённой садами и ожерельем голубых озёр, таилось подземелье, в котором могли воплотиться самые жуткие фантазии извращенцев-преподавателей.

Едва перебирая ногами, Лера вошла в темноту. Оказалось, что источник света внутри всё-таки был. Вернее, несколько источников в виде свечей, стоящих в нишах каменных стен. И если помещение, где стояла проклятая лавка, ещё как-то можно было принять за склад, старый сарай или просто заброшенную комнату, то место, в котором она оказалось теперь, было ничем иным, как колыбелью мрака. Тюрьма – вот чем его можно было назвать.

В самом тёмном углу помещения стояло деревянное кресло. Только форма его была, мягко говоря, странной, так как человек, которому довелось бы в нём устроиться, оказался бы в положении полусидя с разведёнными в стороны ногами.

– Садись! – скомандовал мужчина.

Лера, подгоняемая его голосом, забралась на деревянный предмет мебели (хотя, простое бытовое слово не отражало всей замысловатости объекта). Громов подошёл к ней, закинул её ноги на широкие деревянные подлокотники, а затем вытянул откуда-то кожаные ремни. Ими он зафиксировал все части тела бедной студентки. Взгляд Эрика Дмитриевича задержался на том, что скрывалось под юбкой бедняжки и не было видно его глазу даже во время порки. Он наклонился над Лерой, поднёс к её слегка пухлым половым губам руку, оттопырил большой палец и скользнул им в складки нежной кожи.

– Ай… Эрик Дмитриевич, ну что же вы делаете… – простонала брюнетка и стыдливо наклонила голову, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Вот думаю, – сказал он, сглотнув, и выдав тем самым своё возбуждение, – как наказывать тебя? Могу, конечно, просто взять тебя прямо здесь. Никто и не услышит. Вот только ты же ничего не поймёшь! Какое же это наказание, если самой понравится?

– Ну что же вы такое говорите, Эрик Дми-и-итриеви-и-ич! – дёргалась от нахлынувших ощущений Лера. Ещё никогда мужчина не исследовал её таким образом, имея весомое преимущество, и, главное, власть. Беспомощность пугала, но вместе с этим помогала открыть в себе что-то новое: врождённую уязвимость, слабость, какой-то особый трепет перед силой.

– Ничего особенного я не сказал. Раньше таких девок в этом месте богатые мужики покрывали направо и налево, и никакой закон этому не мешал. А я, как ты помнишь, храню традиции.

Заменив большой палец на указательный, мужчина направил его вглубь. Не успела первая фаланга скрыться внутри Леры, та застонала и инстинктивно выгнула спину. Обездвиженные руки и ноги не оставили ей разнообразия в манёврах. Громов смотрел на её лицо, на напряжённую жилистую шею, вытянутую в исступлении, на вздымающуюся грудь. Он сам сомневался, что сможет довести задуманное до конца и не свернуть с маршрута. Но нужно было держаться. Эту дрянную девчонку нужно воспитать! А уж потом – развлечения.

– Ай! – подала голос Лера, когда палец преподавателя вошёл в неё почти целиком. – Эрик Дмитриевич… вы… можете сделать это…

– Думаешь, мне разрешение от тебя нужно, дура? – шептал он, двигая пальцем во влагалище девушки, которое становилось влажным. – Таких как ты в этом помещении ни о чём не спрашивают. Но то, о чём ты говоришь, я приберегу на потом. Когда надо будет наградить тебя за хорошее поведение.

– А что вы тогда делаете? – хныкала девушка.

– Разогреваю тебя. Ты возбуждаешься, кровь приливает к органам. А значит, порка будет эффективнее.

Лера захотела вскочить, но ремни не позволили. Она лишь бессмысленно мотнула головой и сжала руки в кулаки.

– Эрик Дмитриевич, но вы уже…

– Это была репетиция. Сейчас ты почувствуешь нечто новое. Будет больно, но я не нанесу тебе вреда. Зато потом, когда ты выйдешь отсюда, ты точно будешь знать, что рождена для покорности. И каждый раз, когда гордыня или тщеславие будут одолевать тебя, ты вспомнишь, как я усмирял в тебе всё ненужное.

Его палец выскользнул из узкого отверстия на теле Леры, и прозрачная ниточка смазки ещё пару мгновений пыталась сохранить этот интимный контакт, соединяя две точки. Но едва она оборвалась, Эрик Дмитриевич поднял с деревянной табуретки небольшой стек – инструмент для порки с широкой кожаной хлопушкой на самом конце.

– Если ты смелая, то можешь посмотреть, как это происходит.

Мужчина сосредоточился, будто готовился к стрельбе по мишеням. Леру напугала его концентрация. Казалось, что он был сейчас хирургом, и от его собранности зависела её жизнь. Она сощурилась, но потом поняла, что темнота страшнее незнания. Испугано глядя на стек в его руках, она с ужасом ждала, когда Громов замахнётся в первый раз. Но скудный свет не позволил вовремя уловить опасное движение. Кожаный наконечник звонко хлопнул по промежности Леры и она, откинув голову, громко застонала от боли.

– Лучше не ори, а дыши. Так тебе будет проще переносить порку, – сказал Громов, будто он был её советчиком, и теперь учил жизненным премудростям. Но она не прислушалась к нему и продолжила вопить. Удар принёс странное ощущение: сначала он отозвался болью, а затем от её эпицентра по ногам в разные стороны поползли пружинки напряжения. Достигая пальцев ног, они вызывали в них покалывание и лёгкую дрожь.

Второй удар словно сковал лёгкие Леры. Она поняла, что кричать постоянно просто не сможет – ей не хватит воздуха. Видимо, Эрик Дмитриевич был прав.