80 лет форы

Он с первого дня этой проклятой войны получал донесения о мистически исчезающих колоннах, сбитых неизвестным оружием самолетах и неожиданных атаках чудовищной силы в самых разных местах. В бой уже были брошены все резервы, а лучше не становилось. Кроме того, раздражали и беспокоили периодические обстрелы неизвестным оружием, видимо, каким-то подвидом артиллерии, — места сосредоточения войск часто буквально нашпиговывались снарядами.

Но больше всего в этих атаках бесило то, что после них не оставалось практически никаких сведений для анализа! Просто в один прекрасный момент с колонной или самолетами терялась связь — и все. В лучшем случае затем обнаруживались жалкие останки техники.

Последний случай был просто вопиющим. Направляющиеся к серьезно тормозящей с наступлением танковой группе фон Клюге три танковые роты Т-3 и одна новейших Т-4, два батальона пехотинцев, грузовики с боеприпасами исчезли, словно их и не было. В результате активных поисков в районе, откуда был осуществлен последний сеанс связи, была найдена огромная куча обгоревшей техники и трупов немецких солдат. Часть танков вообще выглядела так, словно их расстреливали в упор из крупнокалиберных орудий — сорванные башни, разорванные на части корпуса…

За последнюю неделю количество потерянных без сообщений о столкновении с противником танков достигло нескольких батальонов! Счет же потерянных орудий достиг нескольких сотен, пехота погибала в огромных количествах, количество сбитых самолетов уже перевалило за тысячу… Да еще и несколько поездов с боеприпасами были взорваны неизвестным образом.

А все попытки выяснения причин всего этого непотребства, сводившиеся к вводу в бой резервов и большего количества техники и людей, приводили лишь к стремительно возрастающим потерям.

Но именно практически полное отсутствие информации о происходящем было самым непонятным и пугающим. Немногие же свидетели были практически бесполезны — вся их информация сводилась в основном к тому, что в один прекрасный момент все взорвалось. Один выживший из эшелона с топливом, правда, сказал, что слышал перед взрывом нечто вроде самолетного гула. Но метко отбомбиться ночью по двигающемуся на полной скорости составу, да еще и без всякой подсветки… Русские не настолько хороши.

Фон Бок понятия не имел о тяжелых ударных вертолетах, с азартом охотящихся за железнодорожными эшелонами и автоколоннами немецких снабженцев.

— Пора с этим кончать. — Слова командующего прозвучали исключительно громко на фоне тишины его кабинета. А пятая точка вдруг начала предчувствовать приближающуюся катастрофу.

30 июня 1941 года. Москва, Кремль.

— То есть ты хочешь сказать, Лаврентий, что ты им веришь?

— Да, Иосиф Виссарионович. Если бы не они, немцы были бы уже черт знает где. А так топчутся слегка за новой границей.

— Сотня километров — это слегка? — Сталин с удивлением посмотрел на Берию.

— Если бы не они, то фашисты ушли бы значительно дальше. Значительно. Но все же это не значит, что наши «потомки», — Берия произнес эту фразу с приличной долей скептицизма, — ничего не скрывают. Их представитель, полковник Семенов, наверняка чего-то недоговаривает. Но предоставленных доказательств вполне достаточно, чтобы мы могли поверить в то, что они из будущего.

Нарком до сих пор не мог осознать, что эти люди, оказывающие Союзу неоценимую помощь, из будущего. Хотя и видел этот их «ноутбук», «принтер» и прочие технические диковины и послушал своих сотрудников, бывавших в штабе Коробкова и на базе пришельцев…

— Ну, Гудериан, например, теперь долго никуда еще не поедет, без бензина-то, — хохотнул Сталин, пока еще не подозревая, что нехватка топлива отнюдь не единственная причина малоподвижности немецкого генерала. — И что ты предлагаешь? Оставить их там?

— Ну, их инженеров и гражданских надо вывозить немедленно, об этом генерал Ледников просил, да и прав он, в общем-то. А затем надо постепенно эвакуировать в тыл и остальных.

— Ну, Лаврентий, это очевидно. Насчет инженеров. Займись этим. Обеспечь условия там. Чтобы все самое лучшее. — Расхаживающий по кабинету Сталин остановился у окна. — А вот насчет эвакуации бригад я пока не уверен. Они дерут немцев в хвост и в гриву. Как там этот Семенов сказал? Тотальная война?

— Да, Иосиф Виссарионович.

— Удивитэльно верное опрэдэлэние. Все ж таки потомки времени там, в будущем, не теряли. — Сталин отвернулся от окна и посмотрел на главу НКВД: — А откуда там гражданские?

— Так у них военные базы не просто же так — примерно как у нас военные городки. Немножко другая структура, конечно, но весьма похоже.

— Ладно. Пора послушать, что нам товарищи маршалы да генералы порасскажут о состоянии дел на фронтах.

…

— Итак, благодаря действию Особой группы РВГК немецким войскам не удалось окружить ни десятую, ни четвертую армии. Кроме того, также были спасены от окружения четырнадцатый и тринадцатый механизированные корпуса, двадцать восьмой стрелковый и еще несколько дивизий. — Шапошников показывал на карте пути отхода указанных групп. — Особо надо отметить действия ВВС, вовремя среагировавших на угрозу и давших достойный отпор Люфтваффе. Нужно заметить, что, несмотря на все эти действия, положение тяжелое. — Маршал отпил воды из стакана и продолжил: — Но не катастрофичное. Благодаря информации, полученной разведкой Особых групп, нам удалось предотвратить разгром конно-механизированной группы генерала Болдина под Гродно. — Маршал знал, что это вовсе не разведка постаралась, но еще не все присутствовавшие имели полное представление о том, что представляет собою «Особая группа». — А ее существование вынуждает командование вермахта замедлять свои наступательные операции из-за боязни получить контрудар во фланг.

Отложивший указку Шапошников посмотрел на Ватутина. Тот, кивнув, сменил маршала у карты.

— У немцев уже ощущаются проблемы со снабжением. Вариант с активным наступлением им в любом случае на данный момент времени практически недоступен — подвоз боеприпасов и топлива одновременно и в нужных фашистским войскам объемам невозможен. Немецкому командованию необходимо выбирать, боеприпасы им возить или топливо. Кроме того, уничтожение комплекса складов в районе города Сувалки артиллерией Особой группы нанесло серьезный ущерб запасам вермахта, — уничтожившие крупный аэродромный узел «Смерчи» повторили экзекуцию и для складских комплексов. Все уничтожить, конечно, не смогли, но пожары доделали остальную работу.

— И какой план действий сейчас нам стоит применить, Борис Михайлович? — Сталин всегда обращался к маршалу Шапошникову по имени-отчеству, показывая тем самым свое уважение.

— Мы считаем, что необходимо продолжать сковывать их продвижение. Особая группа уже показала свою высочайшую эффективность именно в подрыве коммуникаций и линий снабжения противника. Немцы теряют большое количество войск просто потому, что им вовремя не подвозят горючесмазочные материалы, снаряды и патроны. А это, в свою очередь, сокращает, и, должен отметить, значительно сокращает, наши потери. — С недавних пор, а именно после прочтения некоторых материалов из будущего, а также, мягко говоря, не слишком удачного контрудара советских войск под Гродно, Шапошников резко критиковал предложения о неподготовленных контрнаступлениях.

— Тем временем мы перебросим на данный ТВД дополнительные силы, закончим мобилизацию и затем уже ударим по вермахту со всей мощью.

— Хорошо, Борис Михайлович. Мы подумаем над вашим предложением. И, наверное, примем. — Главнокомандующий внимательно посмотрел на карту. — А что у нас с Минском, товарищи?

— Сохраняется угроза городу. Он благодаря провалившемуся наступлению Второй танковой группы не окружен, но немцы пытаются компенсировать это более активными действиями танковой группы Гота. — Ватутин нервно сжал указку в руках. — Кроме того, разведка вовремя сообщила нам о повороте значительной части сил противника на Минск, что позволило нам укрепить опасные направления и сбить вермахту темп.