9 часов над Атлантикой

Он смотрит в упор и, сволочь, не может сдержать улыбки:

– Вы просто сами отвернитесь, и это, я думаю, решит Вашу проблему.

– Мою проблему?

– Конечно.

И он включает свой айпад или что у него там, в очках загорается заставка – чьё-то фото, в голубом отражении точно не разобрать.

Я отворачиваюсь. И чувствую его взгляд в мою спину. Да я прямо ощущаю его на своих лопатках, потом макушке, потом на своей заднице и ногах.

Резко разворачиваюсь – он смотрит в планшет. Но в отражении очков ничего не мелькает.

Вспыхиваю и шумно дышу носом. Он поднимает голову:

– Что?

– Хватит пялиться на мою задницу!

– Извините, но, боюсь, я не так заинтересован, как Вам хочется.

Снова прозрачная улыбочка - такая, которой по факту нет, но ты всё равно, блин, понимаешь, что она есть!

– А как? – спрашиваю.

И вот теперь он улыбается по-настоящему:

– Как в человеке, стоящем передо мной в очереди. Я после Вас. И Вы мой ориентир в этом отрезке времени.

– Ориентир?

Я морщусь. Он становится серьёзным. И ничего не отвечает. И мне приходится отвернуться, потому что ставить людей на место у меня выходит куда как лучше, чем понимать.

В этот момент, толпа начинает двигаться – посадку всё-таки открыли. Я иду за ней и стараюсь не прислушиваться к ощущениям в районе своей поясницы, сосредоточившись на разглядывании других людей. И вдруг слышу:

– Легко запомнить и выделить в толпе человека, окрестившего тебя «козлом».

И вот теперь я… Краснею? Серьёзно? Когда это случалось со мной в последний раз? В средней школе? До того, как умерла мама?

Внезапно мои глаза замечают в толпе кое-что поинтереснее – леопардовый костюм. И чёрная шляпа на месте и шарф в тон ей - всё как у «прекрасной сволочи», угнавшей моё такси.

Я не знаю, была ли настолько темпераментной всегда, или это жизнь так пошатнула мою нервную систему, но, я думаю, мой сноб не успел и глазом моргнуть, как меня перед его носом не стало – моё негодование переместило точку приложения:

– Ах ты, сука… - выдыхаю…

– Не поняла? – и по тембру её голоса мой аналитический мозг мгновенно даёт заключение: она «та ещё сука».

Мои руки упёрты в бока, ненависть достигла точки кипения и нашла, наконец, справедливый объект для своего стравливания:

– Как, - спрашиваю, подняв брови, - доехала хорошо? А главное, вовремя успела?

– Извините, но я всё ещё Вас не понимаю. Может, объясните, что Вам от меня нужно?

– Узнать, как самочувствие у того, кто украл моё такси. Всё ли в порядке? Успела ли, куда торопилась? Все ли дела переделала?

Она сжимает губы. Вишнёвая помада намазана на них сильно от души и через край. На пальцах кольца, одно из них – обручальное. Костлявая грудь обтянута стареющей поджаренной то ли в солярии, то ли на испанских пляжах коже. В ушах серьги, судя по блеску – бриллианты, причём на караты муж не скупился.

– Судя по количеству пакетов из дьюти-фри, висящих на твоих руках, дел переделано немало, - сообщаю свои наблюдения.

Скривившись, она, наконец, подаёт голос:

– Ну, во-первых, водитель спросил, нужно ли мне в аэропорт, и я всего лишь ответила.

– Серьёзно? То есть, даже совесть чиста?

– А во-вторых, девушке, спокойно играющей в телефоне, когда водитель ждёт её у входа, такси, очевидно, было не так уж нужно.

– Вообще-то, я писала сообщение.

– Видимо, очень важное.

– Именно так, судьбоносное. Но всё это, во-первых, не твоё дело, а во-вторых, не даёт тебе права садиться в такси, заказанное не тобой. Благодаря такой «справедливой» и «находчивой» тебе, мне пришлось с чемоданом, который весил столько же, наверное, сколько твоя неиспользованная совесть, тащиться пешком через пол Барселоны до метро…

– Всего пару кварталов, - вставляет, со знанием дела.

– … по пути меня не только ограбили, полностью лишив денег, но ещё и пробили голову! Но предел всему в том, что мне пришлось бросить чёртов чемодан, поскольку я приехала слишком поздно и никак не успевала с честью и достоинством, – тут мой голос самопроизвольно повышает не известно для кого тональность, - выстоять нечеловеческую очередь на регистрацию багажа!

– Видимо, удар по голове был действительно сильным. Последствия уже ощущаются… Вам бы к доктору.

– Ну ты и с-с-сука… - утверждаюсь в оценке, а перед глазами красные пятна, слишком яркие, чтобы я могла сквозь них видеть.

– Сеньора! – меня кто-то грубо похлопывают по плечу.

Но мне в этот библейский момент не до мирской суеты:

– Чемодан и кошелёк, по сути - сущий пустяк, проживу без тряпок, тарелок и денег, - сообщаю ей уже без лишних эмоций.
– Но я, знаешь ли, очень мстительная.

Мы с ней смотрим друг на друга, как две хорошо пожившие на Земле гадюки, опытные и с настоявшимся ядом.

– И? – подначивает она меня.

А я назло ей понижаю градус своих эмоций до нулевой отметки:

– На твоём месте, дорогуша, я больше никогда бы не расслаблялась. Потому что из-под твоего носа могут увести кое-что гораздо ценнее такси…

Она поднимает бровь «Неужели?».

– Твоё имя написано на посадочном, который ты держишь на всеобщем обозрении поверх паспорта гражданки США.

Вот теперь, кажется, она начинает воспринимать меня всерьёз. Издёвки в глазах больше нет. А я моложе её лет на тридцать.

– Чем занимается твой муж? Надеюсь, он серьёзный человек? – спрашиваю, делая ставки на свою наблюдательность.

– Я вдова.

– А обручальное кольцо в память о нём?
– успеваю выдать, как вдруг меня снова довольно резко дёргают за плечо, разворачивая лицом к себе.

– Ваши документы, сеньора!

– С какой стати? – вопрошаю у коренастого мужика в форме. – Документы у меня уже проверили на Вашей идиотской таможне!

– Следите за языком! – грубо одёргивает меня его компаньонка в такой же форме. – И предъявите документы.

– Можете посмотреть, но только из моих рук. И быстро, у меня заканчивается посадка на рейс.

– Боюсь, Вы не сможете вылететь этим рейсом. Пройдёмте.

– Куда?

– На повторный досмотр.

– Меня уже очень тщательно досмотрели, поверьте. Тщательнее всех, можете не сомневаться, – я чувствую, как мои руки снова сжимаются в кулаки.

– Вы неадекватно себя ведёте и угрожаете безопасности пассажиров!