90-е: Шоу должно продолжаться – 3

– Да кто ты такой вообще, чтобы я на твои вопросы отвечал? – Ян говорил нагло, но голос подрагивал. Он озирался в поисках поддержки, но как-то никто не торопился вступать в этот диалог на повышенных оборотах.

– Нечего сказать значит, да? – снова ощерился Боба и сделал шаг вперед. Ян отшатнулся. Улыбка Бобы стала шире. – Ссышь, патлатое чмо, да? Я ведь не посмотрю, что ты здоровый. Всю харю тебе расшибу, трепло позорное!

– Да вызовите милицию кто-нибудь! – взвизгнула какая-то девушка. Я двинул поближе. Интересно, почему за Яна никто не торопится заступаться? Боба тут вроде один, а рокеров – толпа. Запинали бы, только в путь, даже гавкнуть бы не успел.

– Что тут за кипиш? – спросил я, шагнув вперед. – Боба, ты чего на Янчика наезжаешь? Он у нас знаменитый музыкант все-таки.

– А, Вован, здорово! – Боба чуть расслабился и перестал быть похожим на готовящегося к атаке волка. – Ты эту гниду давно знаешь?

– Не понял сейчас, ты про кого? – я простодушно развел руками.

– Да вот это чмо патлатое! – Боба мотнул подбородком в сторону набычившегося Яна.

– Не знаю даже, – я пожал плечами.

– Ты вот что… – лицо Бобы снова стало злющим и угрожающим.

– Почему меня не удивляет, что они знакомы, – презрительно прошипел Ян.

– А ты заткнись лучше, гандон штопаный, – Боба снова шагнул вперед, но я придержал его за рукав. – Вован, ты знаешь, что этот мудрила про тебя говорил?

– Понятия не имею, – хмыкнул я.

– Прикинь, захожу в сортир, чисто отлить, а там этот, – снова кивок в сторону Яна. – И натурально, поливает тебя говном за глаза. Ну я, чин-чином подошел, спросил, а не попутал ли берега этот патлатый переросток. И не хочет ли он за свои слова ответить. А тот полез в отмазы и начал мне ментами угрожать. Да ты же знаешь, Вован, я же руки распускать лишний раз не люблю! Но тут прямо кулаки зачесались. А он еще и разорался, чтобы меня выгнали. Выгнали, прикинь! Ну, пришла бабуля, я ей чинно-благородно объяснил, что вот, мол, мой билет. И я пальцем никого не тронул. Только у чувырлы этого спросить хотел. Бабуля ушла, а этот ушлепок вышел, значит, из сортира и снова начал языком молотить. Ну я к нему снова и подошел. Мол, ты такой дерзкий, потому что у тебя в травмпункте абонемент или что? А он…

– Я понял, – засмеялся я. – Ты же обещал себя хорошо вести!

– Так я разве чего-то нарушаю? – всплеснул руками Боба. – В натуре, я же вежливо спросил. А он мне… Мля, ты только посмотри на это рыло! Нет, я в натуре его отмудохаю!

– Боба! – я толкнул его локтем в бок.

– Да не ссы, Вован, не буду я здесь бучу затевать, – Боба похлопал меня по плечу. – Но за такое хлебало разбить – это как раз хорошее поведение, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул я. Посмотрел на Яна. Тот выглядел… довольно жалко. Вроде бы, весь такой взбешенный, но глаза бегают. Из его “свиты” вокруг никого, они как-то здорово вовремя расползлись по темным углам. И еще от его массивной фигуры прямо-таки разило страхом. Ну, то, что Янчик трусоват, я и раньше знал.

– Че зыришь, будто я тебе чирик должен, а? – снова дернулся в сторону Яна Боба. И заржал, когда тот нервно отшатнулся. – Ссыкло этот… как ты его там назвал? Янчик? Подожди, это же не тот самый Ян, который с Цеппелинами?

– Он, ага, – кивнул я.

– Тьфу ты, – Бобу даже передернуло. – А мне ведь их песни даже нравились. Дома две кассеты есть. Вернусь, в мусорку выкину. Не смогу теперь отделаться, что музыку такое говно делает.

– Ты же уходить не собираешься? – спросил я.

– Да вот еще! – фыркнул Боба. – Сейчас вторая половина концерта начнется, а у меня билет есть, все чин-чином!

– Да кто тебе вообще билет-то дал? – возмутился Ян, но в конце фразы голос предательски сорвался.

– Не твое дело, гнида! – немедленно отозвался Боба. – И язык свой поганый лучше в жопу засунь.

Тут Боба неуловимо быстрым скользящим шагом рванул вперед и оказался вплотную к Яну. Ухватил того за грудки и тряхнул.

– Слушай сюда, гамадрил красножопый, – заговорил он прямо ему в лицо. – Я тебя поймаю и отмудохаю, понял? Думаешь, не узнаю, где ты живешь или тусуешься? Да тебя здесь любой мне сдаст, потому что ты всех здесь мурлом своим протокольным заманал уже. Так что ты оглядывайся лучше и в беге тренируйся, хрен надувной, понял?

Боба отпустил Яна и тот инстинктивно метнулся назад. Глаза дикие. Боба одернул олимпийку.

– Ха, зассал, – он сверкнул золотым зубом. – И правильно. Глянь вокруг, это же вроде твои друзья. И никто не кинулся к тебе на подмогу, я мог уже три раза перо под ребро тебе насовать. Значит ты их тоже уже всех достал, понял?

– Боба, угомонись, – сказал я, придерживая златозубого качка за плечо.

– Я не понял, ты эту гниду защищаешь что ли? – нахмурился Боба. – Он же про тебя тут говорил, что…

– Боба, ну что ты упертый такой? – я укоризненно покачал головой. – Ну болтает, да и шут с ним. Себе только карму портит. А ты, если набедокуришь, больше ни на один концерт не попадешь. Слышал поговорку про чужой монастырь?

– Карму, говоришь, себе портит? – ухмыльнулся Боба. – Я бы ему лучше лицо попортил, ну да ладно. Но, мля, такое в натуре прощать нельзя же…

– Боба, я разберусь, не маленький, – тихо, но жестко сказал я. Боба посмотрел на меня, прищурившись. Расслабился, подмигнул, зыркнул еще разок в сторону Яна.

– Да понял я, понял, – сказал он, нашаривая рукой талию все еще болтающейся рядом вульгарной девицы. – Больше не лезу, раз это твои разборки! Мы лучше с Маняшей обратно в зал пойдем!

Повисло недолгое молчание, потом фойе снова наполнилось гомоном. К нам с Евой и Светой сквозь толпу направился Сэнсэй. В одной руке – бутылка вина, в другой – надкусанное яблоко. На лице блаженство.

– Между прочим, я на стороне твоего золотозубого приятеля, – сказал он. – Янчик и правда что-то… берега попутал, выражаясь его языком.

– Да ладно, забей, – я пожал плечами.

– У меня есть одна история про высокое искусство забивать в нужный момент, но я ее лучше расскажу уже дома, ладно? – медленно проговорил Сэнсэй, глядя куда-то мимо меня. – Сейчас нам Женя изо всех сил подает знаки, что перерыв закончился. Идем в зал?

– Да-да, пять минут, Турецкий, – покивал я. – Идите, я догоню. Кофейку хлебану в кафешке, пока буфетчик домой не сбежал.

Публика спешно втянулась в зал обратно, в фойе остались только пара бабулек и прикорнувший возле колонны волосатик. Видимо, он сюда уже пришел готовеньким, на концерте еще добавил, и теперь видит сладкие сны о том, как он колбасится, судя по дергающейся руке.

– Что-то случилось? – тревожно спросила Ева, коснувшись моей руки.

– Шумно, – усмехнулся я. – Ночь не спал, хочу кофе. Тебе купить?

– Давай, – взгляд Евы стал цепким и внимательным. Она пристально смотрела на меня, когда я расплачивался с буфетчиком. Взяла из моих рук чашку с кофе, опять же, не отрывая взгляда. – Если хочешь, я могу с ним поговорить, чтобы он успокоился уже.

– Что? – встрепенулся я.

– Просто у тебя такое лицо… – сказала Ева. Проигнорировала столики и села на подоконник.