95-й. Сны о будущем прошлом

Гулко грохнула железная дверь заднего хода, по коридору затопали шаги.

— Доча?!!

— Папа, я тут!!! — вот теперь я побежала.

Такого бешеного лица я у него никогда не видела. Ой, как я ревела, товарищи…

— Э! Мужики! Дверь откройте! — в окно заглядывал пожарный.

Вокруг ходили какие-то люди, и осколки стёкол противно скрипели у них под подошвами. Воняло горелым. Блин, холодно-то как. Всегда со мной так, когда отходняк от нервов начинается. Я стояла у дверей аптеки и клацала зубами. Потому что дяденька милиционер (да, милиция ещё была милицией) хотел со мной поговорить. Пока что, по причине моей полной несостоятельности, с ним разговаривал папа. Через какое-то время я осознала, что на мне чей-то здоровенный малиновый пиджак. В руки сунули маленькую квадратную бутылочку:

— Глотни.

Как вода пошла.

А, нет, пищевод греет.

На газоне лежал тот урод в изумрудном спортивном костюме. А чё он там лёг, интересно? Спустя долгую минуту я поняла, что лежит он по причине полного расставания с жизнью, и меня резко замутило.

Я согнулась, стараясь дышать через рот. Не хватало ещё принародно проблеваться. А народу собралась здоровенная толпа. Самое время вспомнить Митяева: «А, между прочим, рабочий день!» Так, Оля, тебе всё-таки не девятнадцать, в самом-то деле. Давай в обмороки не будем падать.

Я выпрямилась, приложилась к горлышку ещё, посмотрела на бутылку в своей руке. «Jack Daniel’s», кто бы сомневался. В стоящем напротив быкообразном мужике по сломанным ушам угадывался борец.

— Ну ты как?

— Спасибо, уже лучше. Вы не против, если я ещё немножко в вашем пиджаке похожу? А то что-то холодно.

— Да без проблем.

Ну да. Чёрная рубаха с золотой цепью в два пальца толщиной тоже смотрится неплохо.

Мужик придвинулся поближе:

— Ты — случайный свидетель, поняла? Испугалась стрельбы и спряталась в аптеке. Ничего не видела. Ничего не знаешь.

Я кивнула:

— Самый лучший вариант, — ещё раз глотнула и вернула ему бутылочку, — Пойду с дядей Стёпой поговорю.

Мужик придержал меня пальцем за плечо:

— Никуда не ходи. Тут стой. Иваныч! Доча хочет показания дать.

Отец и милиционер подошли поближе. Капитан чего-то там устало представился.

— Ну, в целом, ситуация ясна. Я правильно понимаю, ни с кем из людей, участвовавших в перестрелке, вы не знакомы?

Я кивнула:

— Да, верно.

— А здесь вы как оказались?

Отец и большой дядя с вискарём напряглись.

— Да я в аптеку шла. А они как начали стрелять! Я испугалась и дверь закрыла.

— М-гм. А провизор?

— Она убежала сразу. Я тоже хотела в ту дверь выскочить, а там уже тоже стреляют.

— И вы решили закрыться, чтобы себя обезопасить?

— Ну да.

— И дальше находились внутри до приезда пожарной команды?

— Да.

— М-гм, — мент протянул мне планшетку, — Вот здесь распишитесь, что с ваших слов написано верно.

Я вытянула планшетку у него из рук, внимательно перечитала протокол, подписала.

— Секунду, — я открыла сумочку, достала стотысячную купюру и заправила её под зажим планшетки, — Купите детям что-нибудь вкусное. И спасибо, что так быстро приехали. Желаю вам удачи в вашем нелёгком труде.

Наверняка, милиционер больше обрадовался бы бумажке в сто долларов, но и это было неплохо. Учитывая, что зарплату им, как и всем, могли месяцами задерживать.

Я ЖИВА

Менты пошли в аптеку, а меня отец усадил в машину. Сами они — папа и здоровый мужик — стояли около открытой дверцы.

— Кроме испуга какие проблемы? — отец смотрел прищурясь.

Я постаралась представить ситуацию в целом и себя в ней.

— Ну… Испугалась я не просто, а прямо до усрачки. У меня зверски болит нога, потому что я пнула булыжник, когда закрывала дверь. Мне прострелили юбку, — это я заметила, пока размышляла: стоит уже от дыма лицо заматывать, или ещё нет? — Мой гениальный план по предложению текстильных товаров на местный рынок накрывается медным тазом. И я очень боюсь, что оставшиеся уроды снова меня подкараулят.

— Ну, это теперь не твоя печаль, — мужики переглянулись, и за их спинами я вдруг заметила ещё один джип, большой, чёрный, квадратный и совершенно глухо тонированный. И рядом с ним ещё троих скучающих товарищей.

Отчего-то очень не хотелось думать, что у них в багажнике. Внутри шевельнулась жалость, и я честно спросила себя: хочу ли сейчас походатайствовать, чтобы оставшихся троих «гоп-стоперов на максималках» взяли да и отпустили? Готова поручиться за жизнь — свою и близких — после этого? Да хотя бы за здоровье? И честно себе ответила, что нет.

Я откашлялась — что-то в горле вдруг пересохло — и спросила:

— Сколько я должна за помощь спортзала?

Мужик неожиданно расплылся как солнышко:

— Ради АлексанИваныча — отвечающая сторона заплатит.

— Мда? — я впала в некоторую прострацию, — А можно мне мою часть денежной компенсации ущерба в долларах получить? Я, как капитан Блад, очень хочу узнать себе цену.

Куй железо, как говорится, не отходя от кассы.

Папа удивился. А мужик усмехнулся:

— Порешаем.

Они прикрыли дверь, пошли к тому джипу и о чём-то перетёрли. Борцы погрузились и уехали. А меня папа довёз до дома, и только тут я поняла, что всё ещё в этом безразмерном пиджаке.

— Ой, пап!

— Не кипишуй, щас отвезу.

Папа завёл меня в квартиру, прикрыл двери, убедился, что я перестала трястись…

— Теперь говори: этих уродов знаешь?

Я почувствовала, что снова начинаю трястись, как от холода, пошла, завернулась в огромное одеяло и села напротив отца на диване.

— Двоих видела больше недели назад. По местному рыночку ходили, продавцов трясли. Около нас постояли, табличку почитали, ну, как на двери, и ушли. А ещё, пап, я знаю, кто их сегодня на меня навёл…

И я рассказала ему про кассиршу. Историю из будущего представила как вещий сон. А он даже не удивился. В те годы я часто вещие сны видела, только по большей части они были короткими и безобидными — просто кусочки будущих дней, которые узнаёшь, когда они сбываются.

Лицо у отца стало жёсткое.