999999999 маны. Том 4
Шрифт:
Черты лица Ротта медленно сминались, перетекая в совершенно другой облик. Седые волосы, морщинистое старческое лицо…
Прошлый он знал его. Воспоминание пришло вспышкой — это же лицо, но моложе, другое место, другое время….
— Самое ироничное то, — со смешком заключил Родион Долгов, — что мой грёбаный план был, мать его, безупречен… Но он нашёл способ его испортить. Опять.
— …что?
— Небо сегодня красивое, Люций, — хмыкнул Родион, указывая прямо на небо, по которому стремительно раскатывалось громадное, от края до края, пятно — кроваво-багровое, холодное, темнеющее
Эпилог
Я моргал, глядя в окно поезда. Несмотря на ощущение стремительного движения, картинка не менялась, лишь немного подёргивалась в такт тряске вагона.
Родион?!
Родион. Сжав зубы, я глухо выдохнул. Так вот о ком говорил Люций.
Наверное, мне следовало заподозрить что-нибудь такое; уж слишком события вчерашнего дня походили на очередной «хитрый план». Но… видимо, надежда на то, что старик окончательно мёртв, была уж очень сильна. Я верил в это; я хотел верить в это. В конце концов, я сам видел его смерть.
Чёрта с два. Как будто существу, меняющему свою внешность, сложно изобразить труп. Почему я сразу не подумал об этом?
— Ну, — Люций поднялся с места, вновь цепляя на плечи винтовку и вещмешок, — мне пора, Марк.
Я перевёл взгляд на него.
— И тебе, кстати, тоже, — тепло улыбнувшись, кивнул он. — Не забывай о том, что я сказал. И действуй.
Развернувшись, он быстро пошёл к тамбуру; поезд замедлял ход; картинка за окном вновь подёрнулась белым туманом.
Впрочем, образ Родиона и без того стоял у меня перед глазами весь остаток пути сквозь пустоту.
Я открыл глаза.
Вокруг стояла чернота. Это была не темнота ночи, не сумрак пасмурного дня — именно чернота. Как тогда, в мёртвом городе. С чёрным солнцем посреди дневного неба, с багровыми отсветами.
И тишина. Полная, гнетущая, абсолютно мёртвая.
Потом в неё ворвались первые звуки — шаги.
— Ротт! — окликнул меня Рубан, подбегая сзади и рывком поднимая на ноги. — Живой?
Дурацкий вопрос. Конечно, я живой. Каким ещё я могу быть? Никакой боли в теле не ощущалось, и только испачканная в высохшей крови, продырявленная на груди и на спине майка напоминала о недавней ране.
— Живее всех живых, — кивнул я. — Вы как?
Впрочем, и этот вопрос тоже был излишним — обернувшись, я увидел, что мой расчёт оказался верен на все сто.
Со стороны это выглядело даже эффектно. Глаза, светящиеся голубым цветом, и такие же молнии, пробегающие по трём фигурам позади меня. Лев Дюбуа оглядывал себя и других с недоумением.
— Что… ты сделал? — он явно понимал всё меньше и меньше.
— Спас хотя бы вас, — кивнул я, продолжая осматриваться.
Место, где я находился сейчас, отличалось от прежнего перелеска, как чёрное от белого. В каком-то смысле, это было его отражение — искажённое, тёмное. Осквернённое.
Голые стволы деревьев стояли неподвижно, чернея на фоне кровавого неба. Трава приобрела какой-то неестетственный фиолетовый оттенок; каждый мой шаг отдавался сухим хрустом.
Мы четверо молчали, осознавая произошедшее. Контраст между прежним и нынешним видом этого места… почему-то
это цепляло меня больше всего. В голову лезли всякие тяжёлые мысли, и тоска, которую почти удалось выгнать из моей души, разрасталась заново. Вот только теперь к ней примешивался ещё и гнев.— За мной, — кивнул я, делая жест рукой. — В какой стороне столица?
Рубан и Тина переглянулись нехорошими взглядами, которые читались даже через голубоватое свечение.
— Боюсь, Марк, что уже ни в какой, — заметил Рубан.
Я резко обернулся.
— Полагаешь, сейчас время для шуток?
— А я и не шучу, — пожал плечами тот. — Куда ты собираешься?
Мой ответ повис в воздухе, когда неожиданно подул ветер. Мощный порыв, необычайно холодный, медленно всколыхнул чёрные деревья… и те попросту рассыпались в пепел. Ветер шёл всё дальше и дальше, и с каждым его движением недавно зелёный лес превращался в чёрную, выжженную пустошь.
— А вот и ответ, — кивнул я. — Дорога. Туда.
Асфальтная трасса, которую я увидел в полукилометре от нас, была совершенно цела. Как и любой неживой объект, она ни капли не пострадала от влияния скверны, только была перепачкана чёрной копотью от сгоревших деревьев.
— Ты не ответил на вопрос, — Рубан шёл наравне со мной, Тина и Лев догоняли сзади. — Куда ты идёшь?
— В столицу, — пояснил я. — Или в бывшую столицу, неважно.
Я повернул голову ко всем троим; что и говорить, в таком обличье они выглядели эффектно — как будто боги молний, наполненные изнутри невообразимой мощью.
— Вы же не думаете, что всё закончилось? — продолжил я.
— А может, ты уже просто свалишь куда-нибудь, а Ротт? — устало вздохнул Рубан. — Не хотелось бы напоминать тебе, но это была моя страна. И ты уже принёс ей достаточно разрушений.
Я кивнул.
— Вот именно. Может, пора заняться восстановлением?
— С чего ты взял, что сможешь? — Рубан покачал головой. — Кажется, ты пытался выкрутиться из ситуации весь вчерашний день…
— Смотрите! — перебил его Лев Дюбуа. Повернув голову туда, куда он указывал, мы увидели почерневшее, сморщенное тело в совершенно целой одежде с гербом Шраутов.
— Недалеко ушёл, — нерадостно хмыкнул Рубан. — Ну, да, со сломанными рёбрами не побегаешь.
Повисла пауза; кажется, сейчас все думали об одном и том же. Поравнявшись с трупом, я взглянул на него.
Чёрная кожа, как у сгнившей мумии, пустые провалы глаз, ощеренный рот. Так выглядят люди, попавшие в эпицентр выброса скверны. Так выглядели бы все трое, если бы я не успел защитить их.
— Ты не ответил на вопрос, — повторил Рубан. — С чего ты взял, что на этот раз сможешь не облажаться?
— Ни с чего, — пожал я плечами, продолжая быстро и спокойно чеканить шаг по холодному асфальтному покрытию. — Но, по крайней мере, теперь кое-что встало на свои места. Я знаю, кто наш враг, и знаю, откуда ждать удара. Теперь можно не рыскать в потёмках, а действовать целенаправленно — чтобы остановить его раз и навсегда.
Война?
В памяти сидящего в офисном кресле молодого парня это слово вызывала разве что бесконечную вереницу кинолент о бессмертном подвиге.