A Lost : Некоторые тайны истории стоит приоткрыть
Шрифт:
— Я буду счастлива. С выпускным Хоуп Майклсон. Теперь ты свободна.
Хоуп верила в эти слова. Верила, вопреки своему убеждению, что так никогда не будет. Она хотела верить в это, даже, если бы эти слова были ложью. Пленительной красоты рассвет будет сопровождать его по дороге домой. Сегодня днем она уезжает в Нью-Йорк, и надеется, что в этом городе она обретет свое счастье. Вся семья собралась, чтобы проводить Хоуп в Нью-Йорк, Хейли было труднее всего отпустить дочь, А Клаус молчал и думал только о том, что в Нью- Йорке Хоуп не будет в безопасности, но он обещал ее отпустить. Он отпускает ее, а Хоуп просто рада. Она обнимает мать, отца, Ребекку, Лиама, Марселя, Элайджу, Кетрин, Надю, и благодарит Джаспера за все, что он сделал для нее. Ведьма улыбается Николине, а малышка
— Я буду скучать, совенок.
— Я тоже…
Хоуп очень трудно прощаться с домом, но она желает жить своей жизнью, и у нее появилась эта возможность.
— Хоуп, позвони мне, - Хейли тяжело вздыхает, закрывая дверь автомобиля.
— Я контролирую тебя, Хоуп, - Клаус говорит серьезно, и после его хлопка, по стеклу водитель заводит мотор, и машина трогается с места.
— Хоуп, готова увидеть Ниь-Йорк?
– спрашивает Фрея поудобнее устроившись в кожаном кресле.
— Я?
– встав Хоуп открывает находящейся в потолке люк, и высунув свою голову вдыхает свежий и прохладный воздух, который сейчас пахнет для нее свободой. — СВОБОДА!
– после этих слов она выбрасывает свой мобильный и тот разбивается соприкасавшись с асфальтом.
Все видели это, и в отличии от пришедшего в ярость Клауса Ребекка оценила этот поступок племянницы. Она всегда мечтала поступить так же. Хейли улыбнулась, понимая, что ее дочь добилась невозможного. Она добилась свободы.
Прошли всего лишь сутки с того момента как всё закончилось, а точнее началось. Хоуп уехала в Нью-Йорк , Кетрин ушла от Элайджи на следующей день после этого события. Она бросила его и дочерей. Все случилось, после очередной ссоры с Клаусом. Возможно, она не выдержала и собрав свою сумку ушла. Элайдже казалось что без нее прошла уже целая вечность. Первородный думал, что боль уйдёт, но сейчас она словно разрывала его на части и выжигала его сердце. Внутри себя вампир ощущал дыру, которая поглотила всё, которая поглотила его сердце. Клаус был спокоен и старался не появляться на пороге особняка брата. Элайджа был словно мёртв, он сам губил себя. Сейчас сидя в темноте, на полу, рядом с потрескивающим камином в своём доме с бутылкой виски в руке, а в другой руке симал кулон с синем камнем, тот самый, который защищал Кетрин от солнца. Это все, что она оставила на память о себе. Он начал осознавать, что Элайджа Майклсон, остался один в этом мире. Его мира не существует без нее. От этой мысли на лице появилась грустная улыбка. Но, впрочем, какая разница. Она сама выбрала этот путь и эту жизнь. Она сама ушла. В самый последний момент Кетрин пыталась оправдаться: мол, так больше не может продолжаться, она так решила, и больше не может так жить. Она кричала, круша их комнату. Но ее последние слова Элайджа не помнит, как и не помнит, как она ушла за вороты их особняка. Осознание произошедшего настигло Элайджу спустя несколько часов. Только спустя время он понял, что всё закончилось и сейчас ему нужно решить для себя, что делать дальше. Все его родные поддержат его, но ее рядом не будет и его жизнь уже никогда не будет прежней. Она словно солнце: Испепелила его до тла. Он уже никогда не вернет тепло в своей груди. Когда он услышал тихие шаги спускавшейся по лестнице девукек он уже знал, что это Надя и Ребекка.
— Надя, ты очнулась, - тихо прошептал он.
— Мне только что звонила Эддисон, и заклинание поиска не действует, - от боли прозвучавшей в её голосе, его сердце только сжалось.
— За всё приходиться платить. Никлаус, Хейли, да они так хотели избавиться от Катерины, и никого из вас не волновала, что она чувствует, - бутылка в руках Элайджи мгновенно оказывается в камине.
Встав с пола, Элайджа подошёл к дочери и сестре, смотря им в глаза.
— Что именно вы от меня хотите?
Надя закашлялась. Нервничая, Ребекка начала тереть пальцы.
— Николина, - проговорила первородная. — Она зовет маму.
Медленно до Элайджи начали доходить слова сказанные только что пего сестрой. Жестокость поступка Кетрин ошеломила его. Она бросила не только его, но и дочерей. Она бросила их. Надя привыкла
к подобному, но малышка Николина не понимала, почему ее мама не приходит. Она скучала по ней и плакала.— Я должен поговорить с ней, - спокойный тон вампира только дал понять, что им нужно идти с ним.
— Глупо?! Отец, я найду ее, - в отчаянии Надя перешла на крик. — Заклинание скрытия ей не помогут!
— Мои люди из Стрикс осматривают каждый дом в Новом Орлеане,ведь она не покидала город, или она вновь обманула всех нас. Идиот! Я идиот!
– произнеся эти слова, вампир обернулся к лестнице и поднялся по ней.— И когда ее найдут,то я лично вырву ее сердце. Я лично казню ее! Никто меня не остановит! За всю боль, которую она причинила мне и дочерям!
Несколько секунд Надя и Ребекка стояли, раздумывая над тем, что он только что сказал, а затем бросились бежать за ним. Элайджа же решил зайти в детскую. Спустя несколько минут практически полной тишины, Николина повернулась к отцу, а тот лег рядом с ней.
— Папа, прислуга всё переставила, это не понравится моей маме, - сквозь слезы шепчет малышка. — Папа…
— Николина, мне нужно поговорить с тобой, - начал Элайджа, понимая, что разбивает ей сердце.
— Папа, когда вернется моя мама?
– твердо, спрашивает Николина.
— Она не вернется. Она больше не вернется, - закрыв глаза, ответил Элайджа.
— Почему она больше не вернётся?
– рыдая, спрашивает малышка.
— Мы с твоей мамой больше не можем жить вместе, - но, Элайджа понимает, что это не объяснишь четырехлетней малышки, которая любит своих родителей больше всего на этой Земле.
— Но ты сказал, - пытается выговорить Николина, а Элайджа одев на ее шею кулон Кетрин, гладит дочь по ее волосам и старается смотреть в ее глаза.
— Есть вещи, которые ты пока еще не можешь понять, но ты пойдёшь когда подрастёшь , когда сможешь оценить всё то что произошло, - у него сжимается сердце при виде слез дочери, но он должен был сказать ей правду.
— Я хочу к маме!
– кричит малышка.
— Твоя мама отвернулась от нас, она хочет другой жизни, всегда хотела. Я сделал всё совенок, чтобы жить в союзе и любви с твоей мамой, тетя Ребекка свидетель, Надя свидетель, вся наша семья может подтвердить, что ни один мужчина так не любил женщину, как я люблю твою маму. Но твоя мама не любит меня и тебя не любит. Она не любит нас.
— Она сказала, что не любит меня?
– этот вопрос с уст дочери заставил Элайджу задуматься, но что он может поделать, если Кетрин ушла.
— Она доказала, это. Она бросила нас и ушла. Ушла, что бы освободиться от меня, быть свободной, - Элайджа запутался, не зная, как все объяснить дочери.
— Что?
– малышка подпрыгнула на своей кроватки, и отстранилась от отца.
— Она, вырвала нашу семью из своего сердца, она забыла про нас и мы забудем про нее, - Элайджа прикусывает губу видя, что малышка плачет.
— Я никогда не увижу маму?
– хотя Николина понимает, что ответит ей отец.
— Она сделала свой выбор, но у тебя есть отец, у тебя есть Ребекка и Надя. Семья. Я всегда буду рядом с тобой. Я обещаю, Николина. Совенок мой...
Малышка бьет отца в грудь, когда тот пытается взять ее на руки. Это ее реакция на происходящее, и это ее защита.
— Иди ко мне дочь, - Элайджа пытается ее утешить, но ее маленькое сердечко разбито на миллион осколков.
Николина вырывается из рук отца и бежит вниз. Раньше она еще с трудом спускалась с этой лестницы, но сейчас для нее это не преграда. У двери ее ждали Надя и Ребекка, но малышка сумела проползти между вампиршами и выбежать в сад.
Она легла, на газон, около фонтана и смотрела на воду. Ей хотелось плакать, и малышка плакала. Слёзы жгли ей грудь, душили её, она не могла дышать. Она плакала. Впервые ей причинили столь сильную боль.
— Мама…
Николина сквозь слёзы шепчет слово « Мама. » На ее маленьком сердечке кровоточит рана. Всё вокруг, в один лишь миг потеряло смысл. Малышка сжимает кулон матери. Это все, что у нее осталось, а в ее душе всё горит огнём, а на ее глазах слезы. Но, может, со временем на ее сердце зарубцуется эта рана, но на сердце шрам останется на вечно.