А может?..

— По-твоему, она должна была выбить тебе все зубы, а ты ей — волосы повыдёргивать? — усмехнулся Сомерхолдер, снова наливая себе виски. — Ты прав, так было бы интереснее.

— Да я не об этом, — ответил Василевски. — Просто два человека буквально за десять минут решили свою судьбу. Так легко отпустили всё, что между ними было. Это так… Странно. И страшно.

Йен слушал друга и невольно вспоминал их с Ниной историю, которая, по сути, закончилась точно так же: без криков и ругани, очень холодно, но резко… И так больно.

— Хотя даже сейчас я понимаю, что это, наверное, лучший выход в сложившейся ситуации, — продолжил Пол. — Ну что мне её, насильно держать около себя? — с каким-то отчаянием спросил он у Йена, будто бы пытаясь убедить самого себя в правильности своего решения.

— Ты так говоришь, будто бы держал её в неволе всё то время, что вы были женаты, — ответил брюнет. — Это было замечательное время для вас обоих, и ты не сможешь это отрицать.

Пол покачал головой и невольно улыбнулся, когда вновь вспомнил о Торри.

— Насчёт неволи… Знаешь, отчасти это действительно так. Она ведь со мной практически сразу после свадьбы начала заводить разговоры о детях. Сначала я отшучивался, потом приводил аргументы в пользу карьеры… И не хотел замечать того, что на самом деле нужно Торри. А годы шли, и её потребность в том, чтобы заботиться о ком-то, росла. Нам было хорошо вместе, вот только все мои мечты исполнились, а её — нет.

— Ты ощущаешь чувство вины перед ней? — спросил Йен.

— Отчасти да, — ответил Пол. — Из-за того, что сразу не обратил внимание на то, что Торри так было нужно.

— Слушай, у вас же была настоящая семья, — сказал Сомерхолдер. — Ну да, без детей, но сколько людей сейчас так живут, и их всё устраивает. Если у вас были настолько острые противоречия во взглядах на семейную жизнь, почему Торри не сказала тебе об этом раньше? Подводить мужа к разговору о детях — это одно, а сказать напрямую о том, что она не видит будущего в браке с тобой, если у вас в ближайшее время не появится ребёнок, — совсем другое. Значит, она не так уж страдала все эти годы. Рядом с ней был как минимум любимый человек, а это уже немало.

— Не хочу сейчас разбираться в причинно-следственных связях, — ответил Пол. — Итог-то всё равно один.

— Ты говорил о том, что тебе кажется неправильным расставаться вот так, — вдруг проговорил Йен, — Безэмоционально. А мне кажется это вполне логичным. В конце концов, вы взрослые люди, и решать проблемы во взаимоотношениях без ругани, цивилизованно — это только плюс.

— Возможно, — пожал плечами Василевски. — Просто после такого появляется ощущение, будто бы эта история не тронула нас, потому что всё это время мы были друг другу безразличны. И поэтому так легко можем друг друга отпустить.

— Ты же сам понимаешь, что это не так, — ответил Йен. — Я не могу ощутить то, что чувствуешь ты, но я по твои глазам вижу, что тебе больно. И Торри, я уверен, чувствует то же самое.

— Йен, а ты уже отошёл… Ну… От произошедшего? — вдруг спросил Пол, и вопрос друга стал для Сомерхолдера неожиданностью.

— Уже три месяца я пытаюсь убедить себя в том, что всё в прошлом, — с горечью усмехнулся брюнет. — Смешно осознавать, что я, взрослый мужик, старательно убеждаю себя в том, что прямо противоположно очевидному.

— Ты с Ниной даже не разговариваешь, — пробормотал Пол.

— О чём мне с ней говорить? — задал риторический вопрос Йен, отпивая из стакана виски. — Не складываются у нас дипломатические отношения. Я и сам этому порой удивляюсь. Есть такая до жути пафосная фраза: «Любовь часто начинается с дружбы, но никогда ею не заканчивается.» Видимо, это как раз наш с ней случай, хотя тут даже о дружбе говорить не приходится.

— Почему бы тебе не попытаться сделать первый шаг к тому, чтобы хотя бы работать без чувства дискомфорта?

Йен молчал и озадаченно потирал лоб.

— Всё ещё злишься? — спросил Пол. — Или? ..

— Злюсь, конечно, — ответил Йен. — Но дело не только в этом. Я не могу быть близок к Нине. Едва мы с ней сближаемся, я начинаю вспоминать о том, как мы были счастливы друг с другом в недавнем прошлом. А вместе с этим приходят и воспоминания о том, что она сделала. Я не хочу переживать это снова.

— Вы не скроетесь от самих себя, — покачал головой Пол.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Йен.

— У вас обоих ещё остались чувства друг к другу, — сказал Василевски. — Поэтому и боитесь подпускать друг друга близко к себе. Вы хотите друг друга забыть, но не получается.

Сомерхолдер отвёл взгляд и сам не мог понять, может ли согласиться с другом или всё-таки нет. За это время Йен так упорно пытался заглушить в себе любые чувства, что перестал разбираться в собственных ощущениях.

— Если бы вы были друг другу безразличны, — продолжил Пол, — вы бы легко сейчас могли общаться хотя бы по рабочим вопросам, поверь мне.

— Чёртов психолог, — усмехнулся Йен и залпом выпил налитый в стакан виски.

— И всё же ты не сможешь со мной поспорить, — улыбнулся Уэсли и внимательно посмотрел на друга.

— Я не знаю, правда, — ответил тот. — Я сам, кажется, уже перестал понимать, где та грань, когда хочешь разлюбить и когда действительно отпускаешь человека из своей жизни.

— Попытайтесь наладить хотя бы рабочие отношения, — посоветовал Пол. — Никому от этого хуже не будет.

— Может, ты и прав, — пробормотал Йен. — Вот только какой резон? Всё равно ведь прежних близких отношений не будет.

— Ты как ребёнок, ей-богу! — воскликнул Пол и еле сдержался, чтобы не рассмеяться: зная лучшего друга, как самого себя, Василевски заметил, что Сомерхолдер даже не рассматривает Нину в качестве товарища или коллеги. В его сознании она по-прежнему либо любимая женщина, либо никто — третьего не дано. — Тебе самому-то комфортно работать в такой обстановке? Я же вижу, что самые сильные твои эмоции уже пошли на спад. И сейчас ты «злишься» скорее по инерции, постоянно думая о том, что никогда не сможешь простить Нину, потому что она совершила неприемлемый для тебя поступок. Но пора двигаться дальше, Йен.