А над нами звёзды картами, кораблями облака
Шрифт:
– О чем вы там с официантом шептались, – спросила Ирина, когда мы садились за стол.
– Да, так, – ответил я.
– По какому поводу банкет, – Ира выразила на своем лице удивление и уставилась на меня.
– Если ты будешь очень внимательна, то догадаешься, – попытался я изобразить на своем лице загадочность.
– Хм… Заинтриговал. И все же?
– Ну… Посмотри вокруг… Может быть где-то ты увидишь что-то знакомое.
– У меня здесь знакомое не что-то, а кто-то. Это ты. Ну, а так, – Ирина принялась бегло смотреть по сторонам, – пока ничего не наблюдаю.
– Хорошо,
– Лампа?
– Нет. Висит на стене.
– Картина?
– Да, – улыбнулся я, – и что? Разве ты ее не помнишь?
– Первый раз вижу. Хотя погоди… Что-то похожее ты мне показывал недели три назад. Ты свою картину с этой срисовывал?
Последней фразой она меня убила.
– Нет. Это и есть та самая картина, которую я тебе тогда показывал.
– Интересно. И?
Я ожидал от нее других эмоций.
– Владелец этого заведения у меня ее купил.
– Поздравляю,– сказала сухо Ирина, не особо обрадовавшись такой новости, – это твой маленький успех. Хотя может и большой.
– Ирка, ну разве это не круто – создать своими руками какую-то вещь, а потом получить за это вознаграждение. Полторы сотни зеленых, между прочим. И… он еще заказал у меня несколько картин. Еще, как минимум, три.
Я реально был воодушевлен таким поворотом событий в своей жизни и хотел поделиться с Ириной своими чувствами. Но ее это не особо обрадовало.
– Ну, что с тобой поделать, – вздохнула она, – наливай, что ли. Будем праздновать твою победу.
Мы просидели тогда в ресторане почти до его закрытия. Говорили, говорили, говорили. И в какой-то момент я понял, что она не нужна мне. Ну, хорошо. Может быть это высказывание будет слишком обидным для нее, тогда я выражусь более мягко. Мы не подходим друг другу.
В тот вечер мы и решили расстаться. Почему? Я все равно останусь со своими тараканами в голове. У нее свои взгляды на жизнь. А жить по ее правилам у меня не получится. Так же, как и она не сможет жить по моим принципам. И каждый из нас прав, потому что у каждого своя жизнь и своя правда.
Я, конечно же, не стал великим художником. Может быть, пока не стал. Для Андрея Ивановича я написал в общей сложности семнадцать картин. Я занимался ими в свободное от работы время и когда было подходящее настроение. На это ушло около двух лет. Теперь уже в пяти заведениях мои картины – часть интерьера.
Каждый раз Андрей Иванович покупал очередную картину за тех же сто пятьдесят долларов, хотя я с удовольствием подарил бы их ему просто так. За то, что этот человек мог воодушевить, зарядить энергией, а главное, находил такие слова, после которых я начинал верить в свои способности, в себя. И все у меня получалось.
Все вырученные деньги от продажи картин я складывал отдельно. Купил себе копилку в форме гнома и запихивал их туда. Как в детстве.
– Наверное, это моя последняя работа, – сказал я Андрею Ивановичу.
Мы сидели, как всегда, в его кабинете в одном из его заведений. Я принес очередную работу и, как решил несколько дней назад, последнюю.
– Почему, –
он удивленно приподнял брови и внимательно посмотрел на меня.– Я решил полностью завязать с картинами, со всем этим типа творчеством.
– Эй, дружище, что-то мне не нравится твое настроение. Что случилось?
– Да ничего не случилось. Просто… то ли надоело, то ли исписался уже. Не знаю. Эта картина как-то тяжело далась. Какая-то вымученная получилась.
– Я это заметил, – сказал Андрей Иванович, – она не такая, как все остальные. Скажу тебе откровенно, я не повешу ее в зал, но… но я куплю ее у тебя за двойную цену.
Я удивленно посмотрел на него.
– Повешу на ту стену. Я давно хочу заполнить там пустоту.
Затем он поставил картину на стол, обперев ее на монитор, отошел к окну и довольно долгое время смотрел на нее.
– Зря, – сказал Андрей Иванович.
– Что зря?
– Ты только начал писать серьезные вещи, и хочешь завязать с этим. Ну… Это твое решение… Так, что? Я думаю, ты согласен с моим предложением?
В ответ я только вяло улыбнулся и пожал плечами, мол, а куда мне деваться.
– Давай-ка тогда хорошенько обмоем мою покупку, – предложил он, открыл бар и достал бутылку коньяка.
Мы сидели долго и много говорили. Я никогда не рассказывал ему об Ирине. О том, что может быть из-за этих картин мы и расстались. Что может быть, если бы Никита не показал тогда ему фотографию моей первой картины, и он не купил бы ее, я бы плюнул на свое увлечение и мы с Ириной до сих пор были бы вместе. Может быть у нас все бы наладилось в отношениях и все было бы хорошо. Я рассказал ему о том, что мы растались два года назад, а я все никак не могу забыть ее. Я никого не обвинял. Просто, немного охмелев, начал высказывать свои мысли, которые в последнее время все чаще начали посещать меня. Он понял, о чем я пытаюсь ему рассказать.
– Знаешь, Денис, если бы ты реально хотел быть с ней, ты бы был с ней. То же самое это относится и к ней. При чем здесь твои увлечения или, как ты их называешь, тараканы в голове? Если бы, допустим, та же Ирина вышивала крестиком или обожала стрелять из лука и проводила за этими занятиями большую половину своего свободного времени, ты бы меньше ее любил, если бы твои чувства были настоящими?
– Это вряд ли…
– Вот видишь. При чем здесь твои картины? Ну… так у вас сложилось. Видно, не судьба, как говориться. Другая бы рада была, что пьяный под заборами через день не валяешься. Просто… все познается в сравнении. А может не такие уж и настоящие чувства у нее к тебе были? Кто знает…
Мы сидели и говорили. И вдруг мне захотелось задать ему вопрос, который в последнее время меня смущал.
– Андрей Иванович, а почему в ваших ресторанах висят только мои картины? Я думаю, что рынок живописи сейчас так насыщен, что можно было бы найти что-то и получше, если можно так выразиться. Или разнообразить работами других авторов.
Он улыбнулся.
– Давай-ка сначала выпьем, и я тебе кое о чем расскажу. Об этом о-о-очень мало кто знает из моего нынешнего окружения.