А не пора ли мне в ОТПУСК?!

— Тогда… я согласен, дедушка.

— Я рад. — И совершенно искренняя улыбка. Всё-таки я слишком жесток был в своих суждениях касательно иллити. Они вполне нормальные, если опустить некоторые моменты. — Читай.

И я прочитал. С десяток страниц внушительных размеров, заполненных мелким шрифтом. За полторы минуты. А после пересказал содержимое практически слово в слово. Как и в случае с родителями, я сразу заявил о своей гениальности, дабы избежать проблем и лишних вопросов в будущем. Ну, гений — так и братишка мой не дурак, раз уж добился таких успехов в магии огня. А он, я уверен, не единственный способный ребёнок в роду. В конце концов, это мир меча и магии, а тут дети или быстро взрослеют, или не доживают до совершеннолетия.

Единственным, кто выказал своё удивление, оказался Гериан, не повершивший в то, что кто-то в нашем возрасте обладает такой памятью, но его быстро упокоил Амстер, разумно не став сравнивать его со мной. Конечно, пацан сам может назначить меня своим соперником, так как в роду не так уж и много одногодок, равных ему по положению, — мы оба — внуки главы, — и, приблизительно, по силе. Приблизительно потому, что если я еду на рояле и роялем погоняю, то в случае с Герианом всё не так однозначно. Мне нужно с ним получше познакомиться и провести побольше времени, чтобы оценить его потенциал в изучении магии.

Но то, что род иллити из своих магов в первую очередь готовит боевиков — факт. Для того, чтобы сказать об этом, достаточно было просто понаблюдать за дедом, отцом и дядей.

— Золан, как так?!

— Много практики, братишка. — Как-то само собой так вышло, что я горделиво задрал нос, скрестив руки на груди. — Очень много. Я перечитал почти всю домашнюю библиотеку!

А ещё больше десятка тысяч книг за обе предыдущие жизни, но это так, мелочь. Пока Гериан продолжал возмущаться, Амстер чуть наклонился к деду и тихо, очень тихо спросил:

— Отец, ты уже говорил с Золаном по поводу его силы?

Я явно не должен был этого слышать, но почему-то слышал. А спустя секунду обнаружилась и причина в лице инстинктивно активируемого усиления физических возможностей Палача. Заметив, что дядя что-то говорит, я тут же направил ману к органам чувств. Ощущение… интересное, полностью отличное от магии, коей я пользовался двести лет.

— Он убил человека в пять лет, сын. И никто не знает, что увидел этими проклятыми глазами. — Вот как? Получается, благословление Палача даже среди иллити считается, мягко говоря, посредственным даром? — Нужно отгородить его от этих воспоминаний.

— И ты не придумал ничего лучше составления графика тренировок? Брат в курсе?

— Я послал за ним, но не думаю, что он прибудет сегодня.

— Количество заказов не падает?

— Даже растёт. Наши алхимики трудятся посменно, спят по шесть часов в сутки, но даже так мы не можем удовлетворить всех потребностей восточных границ.

Гериану я, по правде говоря, отвечал на автомате что-то совершенно незначимое, так как разговор деда с дядей был намного интереснее обсуждения простеньких заклинаний начального ранга. Но я сильно недооценил старших родственников, что и вскрылось буквально спустя пару секунд.

— Золан, подслушивать — нехорошо.

— Простите. Оно само получилось, а потом мне стало интересно.

— …

Дед промолчал. Видимо, пытался понять, как много я успел услышать. Но наблюдать за его моральными терзаниями мне было неприятно, и потому я решил расставить все точки над i. В конце концов, я ценю хорошие битвы, и сражаться для меня уже лет через семь будет так же естественно, как дышать. А следом за сражением идёт смерть, держащаяся свою косу наготове.

— Дедушка, не беспокойся о произошедшем. Бенефит заслужил смерть, и я горжусь тем, что именно мне выпала возможность его казнить.

И побольше искренности в глазах. Во-о-о, хорошо пошло, дед аж в осадок выпал — нечасто, видимо, ему внуки признаются в любви к убийствам. Но вот с дядей всё совсем по-другому. Услышав мои слова он не повел и бровью, но при этом умудрился перехватить инициативу в разговоре у деда, просто положив руку тому на плечо. Так и выглядит крылатое выражение — «подавился словами».

— Золан, ты ясно осознаешь, что от твоей руки погиб человек? Лишился жизни?

— Да.

— Зная это, как в твоих глазах выглядит убийство? — Мужчина был предельно серьезен, что ощущалось и в его словах, и во взгляде. Его нельзя было назвать ни холодным, ни жёстким, ибо в глазах этих плескалось пламя. Гибкое, текучее и изменчивое, полная противоположность непоколебимому металлу. — Хорошенько подумай, прежде чем ответить.

Дед с осуждением посмотрел на своего сына, но возразить не решился, понимая, что раздрай среди взрослых в первую очередь бьет по ребёнку, прислушивающемуся к словам авторитетных для него людей.

Вот только чего, блин, ожидает Амстер, задавая такой вопрос? Я так похож на ветерана человеко-демонической войны, чтобы рассуждать о концепции убийства? Или… от меня требуется что-то более приземлённое и детское? Без проблем, организую, но чур потом не жаловаться!

— Убийство… полезно. — Напряглись? Так я того и добивался, на самом деле. — Такие, как Бенефит, не должны жить. Я сомневаюсь, что его можно было исправить или хотя бы вызвать чувство вины за содеянное.

Показанное мне глазами Палача напоминало скорее лютую смесь хоррора и триллера от первого лица, где ты — в лице маньяка, наблюдаешь, но ничего не можешь изменить. Палачи практически все поголовно считались психами, у которых от крыши дай Всевышний если стропила остались. Но попробуй остаться в здравом уме, если твои собственные глаза каждый год, начиная с пяти лет, вынуждают тебя примерять шкуру отпетых мерзавцев, переживая всё, что они ощущали, переступая черту. Я-то ещё не до конца отошёл от десятков изнасилований, зачастую заканчивающихся жестоким убийством, что говорить о детях, чьё мировоззрение только формируется? Девушки, женщины, даже одной малюткой, смеском эльфа и человека, эта сука не побрезговала. Мог бы — оставил бы его в живых, чтобы после передать в руки профессиональных палачей. Чтобы те ввергли его в состояние нежизни, и продержали на грани так долго, как только возможно. Но даже таких страданий для него было бы недостаточно. За то, что он сделал, наказать могут только в Аду.

Как же я хочу, чтобы он существовал в этом мире в своей изначальной концепции! Ведь в чистилище душа даже не осознаёт того, что её «обнуляют» до изначального состояния. А без осознания, не добиться раскаяния…

— Лишение жизни — не единственный выход, Золан. Может быть, правильный, но единственный. Любое общество осуждает убийц, даже если все знают, за что и почему тот убивает. Твой второй дар, дар Палача, подобен проклятью. Я уверен, что дедушка уже говорил об этом, но всё-таки повторюсь: не используй эти глаза чаще, чем необходимо.

— Дядя, если вы думаете, что переживать десятки и сотни… — Я покосился в сторону братишки. Пожалуй, сейчас мне стоит аккуратнее подбирать слова, чтобы не травмировать нежную детскую психику настоящего ребёнка, а не подделки вроде меня. — … преступлений в шкуре преступника, наблюдать за всем его глазами и ощущать всё, что ощущает он, так приятно, то я поспешу вас в этом разубедить. Знаете, если бы я мог, я бы сохранил Бенефиту жизнь. Правда, сохранил бы. Но только для того, чтобы он сполна отплатил за всю причинённую людям боль, а не сбежал в мир иной.