А обещали сказку…

– Значит, так… – Котенок сидел у меня на руке, старательно имитируя процесс мышления.

Я стоял у палатки с мороженым, свободной рукой шаря в карманах и разыскивая мелочь. Продавец угрюмо наблюдал за процессом, отгоняя мух от лица. Неподалеку от палатки по традиции располагались кабинки платных туалетов – хорошее, надо сказать, соседство для товара мороженщика. Да и хрен с ними, зато дешево.

– Стаканчик.

Цапнув монетку, мне извлекли что-то холодное, мятое и без палочки. Протестовать не стал, просто пошел дальше, кусая льдистую сладость.

– Короче, сядь где-нибудь. Вон хоть на ту скамейку в парке, а то мне при людях говорить нельзя. – Котенок, облизываясь.

Пожав плечами, иду к стоящей невдалеке свободной лавочке. Располагалась она у самой воды, что радовало, а вокруг росли деревья, укрывая от любопытных глаз. Здесь было тихо, сравнительно уютно, да и никто не мешал и не сновал перед носом. Так что можно было спокойно откусывать мороженое, изредка давая лизнуть котенку, и с умным видом выслушивать умозаключения зверя.

– Во-первых, закрой глаза – я просканирую мозг. Авось пойму, куда ты Вирха дела.

Я недоверчиво хмыкнула, но глаза закрыла. Душа потихоньку успокаивалась, думать не хотелось совершенно, исходя из вполне разумного предположения, что психика все-таки не железная. Вокруг меня пели птицы, у серебристой кромки воды суетились воробьи, не поделившие крошку хлеба, а яркое летнее солнце, словно раскаленный еж, царило над облаками.

Мягкая лапка коснулась лба, и осторожные волны тепла прошли сквозь мозг, окутывая туманом больную голову. Я расслабилась, чувствуя, как ветер приятно обдувает виски, скользя по прядям. Да и солнце уже светило не так ярко, а крики детей и шелест листвы, скорее… убаюкивали.

Но поспать не дали. Легкий укус за палец, и вот я снова открываю глаза, вопросительно глядя на серую морду.

– Гм… ну не знаю, как и сказать.

Я выгнула дугой правую бровь, молча ожидая продолжения.

– Короче, Вирх… никуда и не уходил.

– Н-да? – Мороженое капнуло на штанину – придется спускаться к воде и замывать.

– Угу. Вас там теперь либо двое, либо же просто он вчера сильно ударился головой, и ты – его временное помешательство.

Весело.

– И… что мне теперь делать?

– А что хочешь. Надеюсь, со временем все пройдет само. Мне же пока достаточно того, что с хозяином все нормально.

Я кивнула и встала. Котенок, обиженно мявкнув, упал с колен в траву и уже оттуда хмуро наблюдал, как я захожу по колено в мутную воду. Утки вежливо отплыли, стараясь не мешать.

– Эй, козел, куда? Дети ж смотрят, не вздумай топиться! – рявкнул мне какой-то толстый мужик с берега.

Угу, вот прямо сейчас наложу на себя руки и, булькнув, скроюсь под водой. Не дождетесь.

– Вирх, – неуверенно позвал котенок.

– Чего?

– А ты и впрямь?..

– Стираю.

– Чего?

– Штаны стираю, не мешай.

– А-а…

А дальше все было, как в самом дешевом романе. На безоблачном небе сгустились грозовые тучи, грянул гром, сверкнула молния и с треском вонзилась в меня. Я заорала, вода вокруг забурлила, накатывая непонятно откуда взявшимися метровыми волнами. А в грудь врезалось что-то небольшое и колючее.

Потом – полный мрак… и смешная мысль о том, что я все-таки утоплюсь.

Глава 2

Тепло. Уютно. Уже второй раз за прошедшие сутки я прихожу в себя, лежа в мягкой теплой кровати. Видимо, врали все романы о том, что после обморока обязательно должна быть холодная темница с полчищами крыс. Ничего подобного. Даже котенок, свернувшийся клубочком около груди, не раздражал.

Из любопытства осторожно открываю один глаз, пытаясь понять, где это я очутилась.

Не общага точно. Странная небольшая комната, полностью обитая деревом. Или же само строение деревянное? Не знаю. Около кровати, за письменным столом, склонившись над древним манускриптом, сидит мужчина и что-то пишет, поскрипывая пером. Высокий, худощавый, с узким лицом и черными, живыми как ртуть, глазами, он так и излучает силу и уверенность в себе. Волосы коротко и неровно острижены. Нижнюю губу слегка прикусывают кончики острых клыков. Я тихонько вздохнула, любуясь идеалом и млея от восторга: наверняка он-то меня и спас.

– Очнулся?

Восторг умер, не выдержав мысли о том, что я теперь тоже парень.

– Да.

– Вставай.

Пришлось кое-как выбираться из такой уютной и теплой кровати, стараясь не разбудить кота.

– Вещи в углу. Одевайся и можешь идти.

Угрюмо смотрю на грязную кучу еще сырой одежды.

– А-а…

– Можешь не благодарить. Я всех спасаю.

Меня перекосило – в общем-то и не собирался.

– А как тебя…

– Вас, – уточнил идеал, продолжая поскрипывать пером.

– …вас зовут? – не стала я возникать.

– Как надо, так и зовут. Вали отсюда.

Я сжал зубы, но одежду подобрал, хмуро наблюдая, как с поднятых штанов капает вода.

– Они мокрые.

Перо перестало скрипеть, на меня впервые посмотрели. Я попытался улыбнуться.

– И что дальше? Хочешь – иди без штанов. Мне в общем-то все равно.

Скрип зубов, молча пытаюсь просунуть ногу в правую штанину, но нога не лезет, а по телу проходит дрожь отвращения и холода.

– Гадость, – ни к кому конкретно не обращаясь.

Тяжелый вздох и что-то синее, кинутое в меня. Попали в штаны, которые тут же зашипели. Я испуганно бросил их обратно в кучу, и теперь шипела уже вся одежда, исходя тяжелым паром. Мужчина снова склонился над пергаментом, макая перо в чернильницу.

– Теперь все сухое.

Недоверчиво трогаю вещи и радостно начинаю одеваться в еще теплую одежду, стараясь не поворачиваться при этом к нему лицом.

– Спасибо, – поправляя куртку и застегивая ремень.

– Пожалуйста.

Я неуверенно застыл посреди комнаты.

– Ну я пошел?

– Да.

Зачем-то продолжаю стоять.

– До свидания.

– Всего доброго! – Скрип пера стал более отчетливым.

– Еще раз спасибо за все, – не унималась я, переступая с ноги на ногу.

Мне не ответили, спина мужчины напряглась.

– Я говорю, спасибо!

Перо треснуло в пальцах, он встал.

– Тебе помочь? – тихо, оборачиваясь и пристально при этом глядя в глаза.

Я отрицательно мотнул головой, подошел к кровати, взял котенка и сделал пару шагов к двери. Ощущение, что за мной наблюдают, не покидало ни на миг.