А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы 3
Шрифт:
Задумавшись, она потёрла подбородок и тут же вскинула палец, придя к очередному выводу:
— Этот пацан типа знает, как на самом деле зовут Чёрного Жору... Да ещё и так говорил о нём так, как будто прям лично знаком... Значит он точно не местный! Раз у них ещё и газета точно такая же с собой была!
Я снова с ней согласился:
— Я не удивлюсь, если он на самом деле один из тех, кто входит в этот самый «Альянс», который выпускает газету.
— Кадет из Саратова?
— Не обязательно именно кадет. И не обязательно из Саратова. Там же в статье ещё город Балаково упоминался.
— А какого фига он тогда тут с дерьмом возится... Ни фига себе! — Когда мы повернули на улочку, ведущую к коровнику, между домами открылся далёкий горизонт. Замерев на месте, Кира протёрла заспанные глаза и указала вдаль. — Ты это тоже видишь?!
— Никогда не была раньше в этом районе?
— Не-а... Это чё... Вулкан какой-то что ли? Там снег наверху? Или меня глючит? Это какой-то мираж, может быть? Рано с утра...
— На все твои вопросы ответ — нет. Это всего лишь отходы местного производства.
— Дай бинокль! — Не отрывая удивлённый взгляд от плоской белой вершины, возвышающейся над горизонтом, девчонка потянулась к моему рюкзаку. — Это чё ж там за высота...
— Да не много, метров сто всего. — Я передал ей прибор. — Тут просто местность плоская как тарелка. Вот и кажется, что это словно какой-то Килиманджаро. Но это не снег. Это гипс.
— Офигеть... — Покрутив фокус, Кира прильнула к окулярам, внимательно разглядывая белую гору. — Ну вообще да, так вот заметно, что там не особо высоко... Деревья вон... А что, разве гипс просто так выбрасывают прямо горами? Он же нужен для всякого... Лепить там всякие статуи или на сломанные руки-ноги накладывать...
— Если быть точным, то это фосфогипс. Побочный продукт производства форсфорной кислоты. Он немного радиоактивен.
— Радиоактивен?! — Девчонка убрала бинокль и перевела на меня недоверчивый взгляд. — Хочешь сказать, что тут прямо рядом с городом целая гора радиоактивных отходов?
— Излучение от них очень слабое. И гипсовая пыль тяжёлая, далеко ветром не разносится, задерживается в посадках. На таком расстоянии угрозы не представляет. Но делать из этого гипса штукатурку ил статуи, сама понимаешь, не следует.
Покрытый осыпающейся красной краской хлев обнаружился за следующим поворотом. И к нему уже со всех сторон спешили заспанные малолетние крестьяне. Кто с метлой, кто с деревянной лопатой, кто с вёдрами или мешками, полными не то сена, не то соломы. Тут были как пацаны, так и девчонки. Некоторые даже шли парами.
У входа на скотный двор стояла четвёрка сине-жёлтых стражников с вилами, копьями и длинными топорами. Было похоже на то, что один караул сменял другой. Но освободившаяся пара пока не спешила покидать пределы этого поста. Подхватив стоящие у входа большие щиты, они наоборот, будто бы подготовились к чьему-то нападению.
— Уж не нас ли ждут... — Кира с сомнением замедлила темп ходьбы.
Изнутри помещения для скотины послышался мерный звук жестяного ведра, звенящего под тонкими струями.
— Нет, не нас. Слышишь звук?
— Что это?
— Дойка началась. Наверное, на запах парного молока может прибежать какой-нибудь случайный
жора.— А-а-а... То-то они все с пустыми вёдрами. — Кира указала на пару юных доярок, которые уже подошли ко входу в коровник. — А то говорят, плохая примета.
— Ты вроде недавно рассуждала о том, как глупо быть суеверным.
— Да чё ты нудишь... Я ж так — разговор поддержать. Пошли, посмотрим, как доят! Я ж тоже ни разу не видела!
Похоже, что обжитый посёлок давно был зачищен от заражённых. И стражники оставались довольно расслаблены, не смотря на то, что к вжиканью и плеску изнутри большого сарая добавлялись всё новые звуки. А может парной запах тёплого молока весьма хорошо маскировался свежим коровьим и лошадиным навозом, который, судя по следам на деревянных лопатах, пацанам в робах предстояло выгребать в качестве утренней трудовой вахты.
— Маришка! А, Маришка! Опять на меня не смотришь совсем... — Один из стражников — самый крупный из четвёрки — даже не преминул возможностью пофлиртовать с подошедшей к входу дояркой. — Не любит она меня, пацаны...
Приторно улыбнувшись из-за решётки шлема, пехотинец смерил фигуру девчонки плотоядным взглядом. Даже под её бесформенным комбинезоном угадывались весьма соблазнительные формы.
Однако юная доярка оставалась равнодушна к его знакам внимания. Скорее наоборот — она явно не желала продолжения этого подката. Немного ссутулившись, она перехватила ведро двумя руками перед собой, словно защищаясь. И, опустив взгляд, пошла дальше ко входу вдоль стены, стараясь обойти ухажёра на как можно большем расстоянии.
— Брезгуешь, да? — Пацан неожиданно преградил ей вход копьём. — Может уже рыцаря себе какого-то нашла, а? Хочешь прямо вот так сразу, из грязи в князи? Не-е-ет, милая моя... Сначала надо мне понравиться как следует...
Замерев, девчонка испуганно поджала пухлые губки. И осторожно отступила на шаг. Её спутница, которая не могла похвастать такой же привлекательностью, оглянулась, потупила взгляд и молча проскользнула ко входу. Копейщик не обратил на неё никакого внимания. И сделал шаг к испуганной доярке:
— Ну ты что напугалась-то... Я ж не обижу... Я ж любя... Мы вас тут наоборот вон защищаем всё время, да пацаны?
Пацаны не отозвались.
— Я говорю, да, пацаны?! — Рявкнул на них копейщик, развернувшись в полоборота.
— Ага... — Ответил ему нестройный хор голосов.
Поворачиваясь обратно к доярке, здоровяк поймал ещё пару взглядов со стороны — от остальных парней в рабочей одежде, которые тоже шли по направлению к коровнику. Но теперь нерешительно замерли на дороге, став невольным свидетелем этой сцены, как и мы с Кирой.
— Хуль уставились, быдло?! Чё бля, работы нет?! Вперёд, нах! Говно само себя не уберёт!
Стушевавшись, щуплые подростки опустили взгляд в пол и безропотно проскочили мимо охранников внутрь коровника.
— Во-о-от... — Командир караула снова расплылся в приторной улыбочке и шагнул к девчонке ещё ближе, заставив ту упереться спиной в стену. — Видишь, сами себя не жалеем. И день и ночь... А от тебя — совсем никакой благодарности... Как же так, а, Мариш? Я думал, ты хорошая, а ты вон какая...