А П Чехов в воспоминаниях современников

Чехова как человека тогда знали мало, и мы, студенты первого курса, его горячие поклонники, воображали себе его одиноким доктором земской больницы, пишущим свои рассказы в свободные от службы часы.

Далеко за полдень поезд наш остановился у Лопасни. Напрасно спрашивали мы мужиков-извозчиков, толпившихся около заднего крыльца станции, где здесь больница и где живет доктор Чехов. Никакой больницы близко не было. Где же Чехов?

На помощь нам явился вышедший с вокзала с сумкой через плечо кучер:

– Вы к Антону Павловичу? Пожалуйте, я вас довезу.

– А где же живет Антон Павлович?

– Недалече, верст двенадцать, больше не будет.

– Двенадцать?! Как быть? Ехать - значит попасть к Антону Павловичу под вечер. Поедем! К ночи вернемся в Лопасню.

Мы наняли тарантас и вслед за чеховским почтальоном потянулись рысью чрез желтые глинистые бугры и овражки, поросшие березняком и осиной.

Ехали долго. Когда в сумерках показались деревья усадьбы и ворота длинной изгороди из жердей, на небе успел уже прорезаться молодой месяц. Дул сильный ветер, закат густо покраснел, и стало холодно.

Подъехав к усадьбе, мы поняли, что Антон Павлович живет не в больнице, а в усадьбе, и не один, как нам показалось. \357\

Как вторгнуться в это время в чужую семью? Почтальон исчез в глубине сеней с разноцветными стеклами в боковых окнах. На крыльце показалась темная фигура:

– Милости просим!

Мы вошли. Нас ввели в столовую. В комнате находилось много народа. Там были отец Антона Павловича, его мать, сестра, братья, гости. Кто-то только что перед нами приехал со станции;{2} шел оживленный разговор. Нас сейчас же усадили за стол, заставили пробовать пасху, куличи, домашнюю наливку.

Около нас села девушка с ласковыми глазами, похожими на глаза Антона Павловича, - Мария Павловна.

Она объяснила нам, что Антоша после заката уходит к себе, - она показала закрытую дверь. Сидеть долго ему вредно.

– Для вас Антоша, может быть, сделает исключение. Вы - приезжие.

Мария Павловна исчезла в кабинете Антона Павловича.

– Антоша просит вас остаться до завтра, а сегодняшний вечер проведете с нами.

Из столовой перешли на балкон. Ветер продолжал дуть, на небе проступили яркие звезды. Лиц в темноте не было видно. Говорили о многом, больше всего с волнением и нежностью об Антоне Павловиче.

– А ведь как бы не было дождя. Давеча мальчишки убили ужа, и Антоша предсказывал.

– Антон Павлович?
– изумился мой спутник.

– А вы думаете, Антоша не говорит глупостей? Еще какие!
– любовно сказала Мария Павловна.

Спать нас повели в садовый павильон.

Проснувшись часов в шесть, я не понял сразу, где я. Когда я вспомнил, как мы вчера, незваные и непрошеные, нечаянно забрались в дом к Чехову, меня охватило чувство стыда. Я оделся и сел на постели в самом мрачном раздумье.

Дверь в переднюю павильона открылась, послышались шаги. В комнату вошел высокий человек в ватном пальто и мягкой шляпе. Увидев меня уже одетым, он подошел ко мне, подал широкую руку и заговорил со мной так, точно мы виделись только вчера и были давно знакомы.

Я ожидал увидеть Антона Павловича слабым, медлительным, скучающим, а увидал его бодрым, энергичным, с твердой и быстрой походкой, спокойным, уверенным голосом и улыбкой на губах. \358\

– Если вы ничего против не имеете, пойдемте, господа, в сад.

Мы вышли на правильные аллеи молодого яблоневого сада. За деревьями, вправо от дома, курился маленький прудок, за прудком была деревня. Кругом все тот же суглинок, овражки, перелески, луговины - пейзаж Левитана.

Кто-то из нас заметил это.

– Да, да, - сказал Антон Павлович, - а вы знаете его? Какой это сильный, могучий талант.

– Читали вы, Антон Павлович, недавнее письмо Л.Н.Толстого к либералам{3} и какого вы мнения о наших студенческих волнениях?

– Университетские движения, по-моему, - сказал Антон Павлович, вредны, вредны тем, что оттягивают и губят много сил понапрасну. Каждое такое волнение сокращает силы интеллигенции. Этих сил так мало, обходятся они так дорого, столько их пропадает и без всяких университетских волнений, что незачем заботиться об увеличении числа жертв, уносимых жизнью. Надо работать и работать, - с оттенком горечи заговорил А.П.
– Дела много, бесконечно много. Надо бороться с темными силами здесь, на месте, бороться с нуждой, невежеством и теми, для кого невежество выгодно...{4}

Разговор перешел на литературную работу. Мой спутник{5} был немного причастен к ней и стал жаловаться на те трудности, с которыми приходится встречаться в поисках труда.

Чехов улыбнулся улыбкой спокойной и ласковой, улыбкой старшего брата на детскую жалобу.

– А вы пробуйте, - сказал он, - носите в разные редакции, посещайте ученые общества, составляйте отчеты о заседаниях. Я начинал так. Важна привычка к работе, знакомство с техникой дела. Постепенно войдете в круг этой профессии, перезнакомитесь с людьми, завяжете отношения. Хорошо было бы основать студенческую газету, в которой участвовало бы побольше молодежи. Пусть получают по две копейки со строчки - что за беда! Зато скольких может увлечь этот труд.

– Антон Павлович, можно вам задать один вопрос... Есть что-нибудь реальное в фабуле "Рассказа неизвестного человека"?

Антон Павлович засмеялся.

– Да, кое-что, кажется, есть. Только я не совсем твердо помню содержание этого давнишнего рассказа. \359\

– А профессор в "Скучной истории" - это Бабухин?

– Нет, это лицо собирательное, хотя много взято с Бабухина.

Чехов засмеялся своим милым смехом и спросил, знаем ли мы А., издателя или редактора одного теперь прекратившегося толстого журнала.

– Как его провели!
– смеялся он недавней истории с посмертным стихотворением Кольцова, присланным в этот журнал и помещенным в нем в качестве любопытной находки. Стихотворение было поддельное, и акростих первых букв каждой строки составлял фамилию издателя и не особенно лестный эпитет к ней{6}.

– Антон Павлович, вы встречались с Л.Н.Толстым?

– Как же, встречался, когда я лежал в клиниках, он был у меня. А раньше я был у него в Ясной Поляне{7}.

Антон Павлович рассказал нам свое посещение Толстого и вспомнил, как Л.Н. тотчас же по их приезде (Чехов был не один, дело было ранним утром) повел их купаться, и первый разговор у них происходил по горло в воде.

Мы сидели на лавочке в конце аллеи. Солнце поднялось и стало греть. Около нас на песке с сосредоточенным видом вертелись две маленькие таксы Антона Павловича - Бром и Хина. Позвали в столовую к чаю. На этот раз в столовой были мы втроем да только что вставшая Мария Павловна. Антон Павлович продолжал разговор о студенческой газете.

– А.П., как вы пишете? Так же по многу раз переписываете, как Толстой, или нет?

А.П. улыбнулся.

– Обыкновенно пишу начерно и переписываю набело один раз. Но я подолгу готовлю и обдумываю каждый рассказ, стараюсь представить себе все подробности заранее. Прямо, с действительности, кажется, не списываю, но иногда невольно выходит так, что можно угадать пейзаж или местность, нечаянно описанные...