Как медики не любят белый цвет,Как чёрный цвет не жалуют шахтеры,Я не люблю нытьё про «денег нет»И о чужих карманах разговоры.Как
юморист, уставший от веселья,Как педагог, оглохший от звонков,Я не люблю про бедность и каменья,И про богатых чьих-то мужиков.Как продавец, измученный народом,Как космонавт, тоскующий по дому,Я не люблю, про слово «нищеброды»,Еще сильней, когда о деньгах стонут.Застыли в пробках наши города,Ведём себя везде как господа…Шкафы зеркальные забиты до отказа,И «что поесть» – заезженная фраза.Айфон – не бедность,Бедность – не айфон,Чужой карманНе трогайте преступно.Вы всё забыли.Сделайте дозвонСебе на совесть.Вдруг она доступна…
«Ты говоришь про внутренний разлад…»
Ты говоришь про внутренний разлад,Сомнения, невроз и обнимашки —Я вспоминаю страшный вид палатИ приговор на маленькой бумажке…Ей было двадцать пять. Она смеялась.Ходила в зал и делала татушки.Бумажка в тонких пальцах быстро смялась,Ну, вот и всё. Закончились игрушки.Ты говоришь, что силы на исходе,Что надо
в отпуск, подлечить нервишки.Что снова неприятности в погоде,Которая всё шепчет о винишке…Ей было двадцать пять.«Вы опоздали, – прогноз плохой, —И мы не чародеи»…А вы в своей депрессии видали,Как волосы за пять минут седели?
«А знаешь, Питер, это не случайно…»
А знаешь, Питер, это не случайно,Мы встретились дорогою другой,Ты мне принёс чудесные метания,Себе оставив дождик проливной.Ты в дом вошёл талантами и словом,Фонтаны оставляя позади…Похоже, я к тебе приеду снова,Пусть даже нарушая, чёрт возьми…А слышишь, Питер, я тебя не знала,И то, что «Питер дело говорит»,Удачной фразой автора считала,Как про Неву, Аврору и гранит.А на экране твоего величия,Наполнив рифмой ленту новостей,Бежит строка моя, и что-то очень личноеЦепляет новых питерских друзей.Я вижу, Питер, это не случайно,Но тайну мне твою не разгадать.Короче, в сентябре и на «Сапсане»…Вот календарь. И можно дни считать.
«Бывает утро добрым и съедобным…»
Бывает утро добрым и съедобным,Бывает обаятельно игривым,