А всё начиналось так

Когда же всё закончилось, дядя зашатался от усталости. Неужели заклинание столько сил забирает? А, хотя да, это же не его направление.

— Ну как? — я облегчённо выдохнула и вышла за границы рисунка, который к этому времени успел превратиться в самую заурядную размазню: линии стёрлись, оставив после себя размытое белое пятно. Боль как-то разом улеглась, оставив после себя только воспоминания. Не дай боги такое в страшном сне приснится!..

Дядя как-то странно посмотрел на меня и ответил:

— У тебя есть слабый дар, но... — дядя кашлянул в кулак. — Я не знаю к какой ты относишься стихии, у нас таких нет. Извини, — он вздохнул, — но у нас тебя никто не сможет обучать. Только если побродить по другим королевствам... Но ты понимаешь, что... — он замолчал, но я и так прекрасно поняла, о чём он вёл речь. Дело в том, что наше королевство уже лет триста ведёт активную политику самоизоляции (правда, на торговле с внешним миром это никак не сказалось, так как ресурсов некоторых у нас не хватает да и надо же как-то узнавать, что в мире творится! К тому же и из других королевств гости иногда заглядывают, так что это не самоизоляция, а чёрте что!), после того, как мигранты из других королевств организовали свою секту сверхцивилизации, заставив народ поверить, что они — низшие существа, они — никто и звать их никак. Король тогда еле армию поднял, чтобы изгнать тех тварей, что уже считали жителей Райльского королевства рабами. По королевству прошлись кровавые бойни, армии крушились заклинаниями вражеских магов, оказавшихся весьма сильными в области боевых заклинаний. Собственно, своих магов мы тоже имели, но только стихийных, а вот другая магия стала нам недоступна, так как не было притока новой крови. Вот так... Но то, что я не смогу быть магом...

"Неееет!!! Это не может быть правдой! Я хочу быть магом! Это нечестно!!!" Все эти мысли, видимо, были так явно написаны на моём лице, что дядя потупился и совсем уж покаянным голосом прошептал:

— Извини.

Я махнула рукой и в расстроенных чувствах поплелась назад в комнату. Опекуны, встретив меня, хотели что-то спросить, но Валдис попросил их к себе. Лира как будто поняла, что меня гложет, и лишь поддерживающие сжала на мгновение моё плечо, а потом скрылась за дверью зала, потянув за собой мужа.

В комнате я завалилась спать. Давно уже заметила, что, если я очень сильно огорчена, то меня неудержимо клонит в сон.

***

Утром меня разбудила тётя. Темы моего дара она старалась не касаться, за что ей огромное спасибо. Но эти сочувствующие взгляды!.. Меня они откровенно бесили.

— Тёть Лир, не смотри на меня, как на смертельно больную! — не выдержала я наконец. Тётя стушевалась.

— Извини. Я за тебя очень волнуюсь, — покаянно сказала она и чуть не расплакалась. Я обняла её, чтобы успокоить. В конце-то концов, это не конец жизни! Переживу, пойду в армию, один фиг туда хочу!

— Ну, ну, успокойся, — шептала, гладя её по спине. — Я ж не собираюсь душиться!.. Пойду в Академию^1, стану офицером, буду родину защищать...

— К-как в Академию? — потрясённо спросила она, отстранившись от меня. Слёзы её мигом высохли. — Ты же девушка! А как же женихи, балы, платья, интриги?!

— Ты же знаешь, что меня это абсолютно не интересует, — устало вздохнула я. Этот вопрос мы неоднократно обсуждали, но опекуны, вернее, тётя и Валдис (дядя Крис как раз-таки был не против), так и не примирились с моим мнением, хоть и не перечили, надеясь, что я передумаю. Наивные... Меня в армию тянет как магнитом! Как я могу отказаться от этой идеи? "Ну уж нет", — твёрдо подумала я.

— Ладно, — в последний раз всхлипнула тётя. — Так, давай, собирайся. Ты же не хочешь опоздать на выставку? — хитро спросила она. Ай, блин, а я и забыла!

Тётя, в полной мере насладившись моей реакцией: хлопок по лбу и скоростной забег в гардероб (я точно побила мировой рекорд в беге на расстояние в десять метров), — вышла из моей комнаты.

Быстро собравшись, я догнала тётю, которая только входила в обеденную залу. На завтрак давали зажаренного кабанчика, пирог и травяной чай. Всё это великолепие поставили перед дядей. Тётя подошла к своему месту справа от мужа, Крис встал и отодвинул стул, помогая жене сесть за стол. Перед ней поставили тарелку с каким-то салатом, как и перед моим местом, которое находилось в другом конце небольшого стола. От тарелочки не очень аппетитно пахло травой. Тётя всегда трепетно относилась к своей фигуре, поэтому ограничивала себя во вкусняшках. Но я-то здесь при чём?!

— Тё-о-отя, — угрожающе протянула я. — Ты что, решила меня зверски убить, заморив голодом?

Тётя оглянулась на меня и невинно так поинтересовалась:

— А что не так? Разве перед тобой не еда?

— Тё-о-о-отя, я — растущий организм, мне кушать много и вкусно надо! А ты мне какую-то траву суёшь, — пояснила я. — Если мне не дадут нормально покушать, я конфискую дядину порцию! — предупредила, ткнув в него пальцем для пущей достоверности моей угрозы. Дядя тут же всполошился:

— А почему я всегда крайний? Моя еда! — и оградил её от меня кольцом своих рук, с притворной боязнью косясь на меня.

— Просто тебе повезло, — грустно сказала я, подперев щеку кулаком, пальцами другой руки выстукивая замысловатую дробь. — Вот представь, если бы тебя посадили на диету, без мяса, булочек, конфеток, тортиков и, — я душераздирающе всхлипнула и слезливо протянула: — пироженок.

— Э-э-э, не-ет! — он усердно замахал руками. — Мне такого счастья не надо! — Потом позвал служанку: — Кэтти, принеси госпоже Вие то же, что и мне.

Служанка побежала на кухню. Весёлая она, молодая, с веснушчатым слащавым личиком, окружённым шикарными волнистыми и пушистыми тёмно-русыми волосами. Девушка невероятно сильно напоминала маленькую кошку, поэтому её все называли Котёнком, но только не дядя и не в присутствии Лиры, так как она отличалась ревнивостью. Вообще, она скоро должна выйти замуж за нашего молодого привратника Потьку и моих опекунов она воспринимает только как родителей (они с тётей приютили её, когда она потеряла всех родных и оказалась на улице. Теперь она преданно служит им. Девушка она неглупая, трудолюбивая, да и пообщаться с ней всегда приятно, так что здесь она на хорошем счету), поэтому, в принципе, подозрения необоснованны, но это Лире не мешало ощущать лёгкую ревность, придающую некую остроту отношениям с мужем.

— Не цените вы меня, — обиженно хлюпнула тётя носом и пустила такую нереально-крупную слезу!

Дядя не выдержал первым и согнулся в приступе внезапного веселья, к нему присоединилась тётя, а потом и я.

Такими хохочущими нас и застала Котёнок, заходя в зал с подносом еды для меня. Там лежала тушка жареной животинки, краюха хлеба, кусок пирога и чаёк, над которым вился ароматный дымок. Всё это она поставила передо мной на столе. "Ум-ням-ням", — я с вожделением уставилась на поднос, потерев руки. Успокоившийся было дядя снова взорвался диким хохотом, его поддержали и все присутствующие. "Какой дури они надышались? Я тоже так хочу!"

— Мы не... Ха-ха... Не надыша... ой... лись... — сквозь смех простонала Котёнок. — Просто... Ха-ха-ха, — всё, утратил мой "язык" возможность говорить. Стоп, я что, вслух думала!? У-й-ё-ё...

— Ну и смейтесь себе на здоровье, мне не жалко, — милостиво разрешила им, принявшись за еду. Мы с дядей отличались чрезвычайной обжорливостью, едим, как не в себя, и не полнеем. Хорошо устроились, короче. Иные девушки ради фигуры лишают себя всего, а мне хоть бы хны. Могу валяться на диване и объедаться, всё равно худой останусь.

Мои сотрапезники и Кэтти успокоились только тогда, когда я уже доедала свою порцию, то есть минут через двадцать. Все ещё похохатывая, опекуны принялись за еду, а Котёнок удалилась, прихватив поднос.

— Кто ж на завтрак грядущий так смешит? — простонал дядя. Его снова пробрало на смех, в этот раз затянувшийся всего на пару минут, но заразивший и меня с тётей. Та уже просто физически не могла смеяться, хватаясь за живот и морщась от боли в прессе (а всё потому, что спортом заниматься надо, а не на диетах сидеть!) и смеха.