А зори здесь тихие… (сборник)

– Они с них сдирают шкуру, – свирепо уточнила Зина.

– Не болтай чепухи, они продают их в научные институты, – авторитетно заявила Искра. – А раз так, значит, должен быть какой-то магазин или собачий склад: это ведь не частная лавочка.

– Нам надо спасти Ментика, – сказала Лена. – Понимаешь, надо! Он пропал по моей вине, и вообще…

– Надо идти в милицию, – решила Искра. – Милиция знает все.

– Ой, не надо бы путать сюда милиционеров, – вздохнула Зиночка. – А то они привыкнут к нашим лицам и станут здороваться на улицах. Представляешь, ты идешь… с папой, а тебе постовой говорит: «Здрасте!»

– Что меня угнетает, Зинаида, так это то меня угнетает, какой чушью набита твоя голова, – озабоченно сказала Искорка, надевая пальтишко. И тут же прикрикнула на Лену: – Не реви! Теперь надо действовать, а реветь будете в милиции, если понадобится.

В милиции им не повезло. Хмурый дежурный, не дослушав, отрубил:

– Собаками не занимаемся.

– А кто занимается? – настойчиво добивалась Искра. – Нет, вы нам, пожалуйста, объясните. Ведь кто-то должен же знать, куда свозят пойманных собак?

– Ну, не знаю я, не знаю, понятно?

– Тогда скажите, куда нам обращаться, – не унималась Искра, хотя Лена уже показывала глазами на дверь. – Вы не имеете права отказывать гражданам в справке.

– Тоже нашлись граждане!

– Да, мы – советские граждане со всеми их правами, кроме избирательного, – с достоинством сообщила Искра, ободряюще глянув на притихших подруг. – И мы очень просим вас помочь старой заслуженной актрисе.

– Вот какая настырная девчонка! – в сердцах воскликнул дежурный. – Ну, иди в горотдел, может, они чего знают, а меня уволь. Дети, собаки, старухи – с ума с вами сойдешь.

– Спасибо, – вежливо сказала Искорка. – Только с ума вы не сойдете, не надейтесь.

– Здорово ты его! – восторженно засмеялась Зина, когда они вышли из милиции.

– Стыдно, – вздохнула Искра. – Очень мне стыдно, что не сдержалась. А он старенький. Значит, я скверная сквалыга.

В горотделе милиции за дубовой стойкой сидел молодой милиционер, и это сразу решило все вопросы. Недаром Искра была убеждена, что следует смело опираться на молодежь.

– Кольцовская, семнадцать. Собак бродячих туда забирают.

– У нас не бродячая, – сказала Лена.

– Не бродячая – значит, отдадут.

Они побежали на Кольцовскую, семнадцать, но там все уже было закрыто. Угрюмый косматый сторож в драном тулупчике в разговоры вступать не стал:

– Зачинено-заборонено!

– Но нам нельзя без собаки, понимаете, просто невозможно, – умоляла Лена. – Там старая актриса, заслуженная женщина…

– Зачинено-заборонено.

– Послушайте, – твердо сказала Искра. – Мы будем жаловаться.

– Зачинено-заборонено, – тупо бормотал сторож.

– А сколько стоит, чтобы разборонить? – вдруг звонко спросила Зиночка.

Сторож впервые глянул заинтересованно. Засмеялся, погрозил корявым пальцем:

– Ай, девка, далеко пойдешь.

– Не смей давать взяток, – шипела Искра. – Взятка унижает человеческую личность.

– Трояк! – воодушевленно заорал сторож. – Как просить, так все у Савки, а как дать, так нету их.

Девочки растерянно переглядывались: денег у них не было.

– Вот, вот, – ворчал сторож. – Чирей и тот бесплатно не вскочит.

– Артем близко живет, – вспомнила Искра. – Беги, Зинаида! В долг: завтра в классе соберем!

Последние слова она прокричала вслед, потому что Зиночка с места взяла в карьер – только коленки замелькали.

– Их кормят тут? – спросила Лена.

– Зачем? – удивился сторож. – Они друг дружку едят.

– Ужас какой, – тоскливо вздохнула будущая актриса. – Каннибализм.

Задыхаясь, Зина постучала, но дверь открыл не Артем, а его мама.

– А Тимки нет, он ушел к Жоре делать уроки.

– Ушел? – растерянно переспросила Зина.

– Проходи, девочка, – сказала мама Артема, внимательно посмотрев на нее. – И рассказывай, что случилось.

– Случилась ужасная вещь.

И Зиночка торопливо, но обстоятельно все рассказала. Мама молча достала деньги, отдала, а Зину задержала.

– Мирон, поди-ка сюда!

В кухню вошел большой и очень серьезный отец Артема, и Зина почему-то струхнула. Уж очень насупленными были его брови, уж очень уважительно он пожал ее руку.

– Расскажи еще раз про собаку.

И Зина еще раз, правда короче, рассказала про Ментика и сторожа.

– А тулупчик у него весь рваный. Его, наверное, собаки не любят.

– Ты будешь сорить деньгами, когда вырастешь. – Отец отобрал три рубля и вернул маме. – Это не такой уж страшный грех, но твоему мужу придется нелегко. Я схожу сам, а то как бы этот пропивоха не обидел девочек.

– Заходи к нам, Зина, – сказала мама, прощаясь. – Нам с отцом очень нравится, что ты дружишь с Тимкой.

– Артем – хороший парень, – говорил по дороге отец. – Знаешь, почему он хороший? Он потому хороший, что никогда не обидит ни одной женщины. Не знаю, будет ли у него счастливая жизнь, но знаю, что у него будет очень счастливая жена. Я не скажу этих слов ни про Якова, ни про Матвея, но про Артема повторю и перед богом.

Зине было очень стыдно, что она идет в кино не с Артемом. Но она утешала себя: мол, это единственный разочек, и больше никогда не повторится.

– Я слышал, ты обижаешь девочек, Савка? – грозным басом еще издали закричал отец Артема. – Ты с них берешь контрибуцию, как сам Петлюра?

– А кто это? – вглядываясь, юлил сторож. – Зачинено-забо… Господи, да это ж Мирон Абрамыч! Здрасте, Мирон Абрамыч, наше вам.

– Отчиняй ворота и отдай девочкам собаку. Но-но, только не говори мне свои сказки. Я тебя знаю пятнадцать лет, и за эти пятнадцать лет ты не стал лучше ни на один день. Вытрите слезы, девочки, и получите собаку.

Сторож без разговоров открыл калитку. Ментик был найден среди лая, воя и рычания. Девочки долго благодарили, а потом разбежались: Лена потащила Ментика к заслуженной артистке, а Искра и Зина разошлись по домам. И никто из девочек не знал, что этот день был последним днем их детства, что отныне им предстоит плакать по другим поводам, что взрослая жизнь уже ломится в двери и что в этой взрослой жизни, о которой они мечтали, как о празднике, горя будет куда больше, чем радостей.