А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -
Шрифт:
Царствие небесное от Мургаба поближе, наверное, а?
Был я на его могиле потом. Водочки налил, корочку положил.
Спи, отец…
Земля ему пухом. Жалко, что чужая.
Думаю, он и на том свете катит по райской дороге на своем ЗИЛу. Развозя пограничные души к их последним рубежам.
От Оша до Хорога.
От Хорога до Оша…
Я – ЖИВОЙ…
Строй только что прибывших в отряд молодых лейтенантов, привычно переминаясь с ноги на ногу, ждал командира.
– Здравствуйте, товарищи офицеры!
– Зд-ра… ж-ла, т-р-щ под-п-л-к-ник!!!
– Буду краток, но начну с главного: кто
Строй загудел. В воздухе повис вопрос: «А почему, собственно?…»
– Читаю ваши мысли, товарищи офицеры. И отвечаю на ваш немой вопрос – а потому, еби мать, что мне тут границу охранять не с кем! Еще вопросы? Служите, сынки! А ваша слава, еби мать, вас и здесь найдет. Начштаба, доведите распределение по заставам… Определитесь по доставке, и чтоб к боевому расчету, еби мать, все кто на заставы отрядного подчинения – были на местах. Комендатурские – завтра с бортами. Развоз по заставам – за комендантами. Офицеров на втягивание вместе с ними. Сам с группой, еби мать, объеду лично все заставы. Заодно доведем решение. Всё, разойтись! Петр Иванович, офицеры штаба, еби мать, через десять минут – в командирском классе…
– А почти через два года (когда уже совсем не ждешь, и планов – громадье) – звонок кадровика. И голосом, таким елейно-медовым, ласково так, по-отечески:
– Товарищ лейтенант (эсквайр, между прочим), не желаете ли в командировочку, в Афган?
Если честно – не сильно, нас и здесь неплохо кормят. Но скажи, попробуй, что не желаешь. Нет, конечно, сказать-то можно. Почему нет? Только после этого сразу можно забыть о:
а) нормальной должности;
б) шансах на Академию;
и в) нормальном прохождении очередных воинских званий. И будешь ты долго (очень долго, до самого «дембеля»!) Никем, и звать тебя будут Никак…
– Так точно, всегда готов по приказу моей Родины, Союза Советских Социалистических Республик… Когда за предписанием?
И вот славный город Термез (любой конец города на такси – рубль, аэропорт – три; четыре главных ресторана и несколько мелких баров; население – смешанное: «звери», «озверевшие русаки» и военные всех родов войск)! Отряд, оперативная группа – мозг и центральная нервная система наших спецобъектов. Самая центральная и очень нервная.
Женя Потехин, начальник опергруппы, озадаченно вертит перед глазами предписание.
– Ну и что мне с тобой делать, лейтенант? Кто и на кой хрен тебя сюда прислал?
– Там все написано, товарищ подполковник!
Женя (начиная нервничать):
– Да написано-то, конечно, да, только у меня вроде никто по сроку не заменяется…
Встревает дежурный офицер опергруппы:
– Товарищ подполковник, в четвертой, в Бариабафе, вроде зам со второй заставы должен меняться?
– Товарищ подполковник, а мне говорили в Мормоль…
– Отставить! Кто разрешал говорить? – взрывается Потехин, – М-а-р-моль?! Вам сказали? Вы что заканчивали? Где служили? Голицыне!? Балетно-паркетное? Понятно! Служили в Хороге? Да вы жизни не видели! Да меня не волнуют даже пятна на Солнце и кольца Сатурна! И КТО, и ГДЕ, и ЧТО там вам говорил, меня интересует не больше, чем национальное примирение там, куда вы, лейтенант, в конце концов, поедете, полетите, поползете… Бариабаф, лейтенант, БАРИАБАФ! А кстати, служебный паспорт ваш где?
– А мне никто…
– Вот! Вот видите, красавец, про Мормоль вам сказали, а про самое главное – нет! Оформляйте паспорт в кадрах, а пока он придет – будете дежурить по опергруппе… И не дай вам бог!
(Жаль,
но мне уже никогда не узнать, чего бог мне не должен был дать… А может и к лучшему?)Дежурство по опергруппе – рутинная штука: поддержание связи, контроль обстановки. Обстановка – это противник (все, что становится известным, разумеется), это борты (люди, грузы), это рейды, колонны в движении и прочая суета. И мега-гека-литры зеленого чая… К концу дежурства уши опухают от трубки ЗАСа.
– Один, два, три, четыре, «Риборза», «Риборза», к вам «чаечки», пара, с ними группа ДШ, 10 карандашей, встречайте, плюс пятнадцать, как понял?
– …десять… понял тебя… наша «пружина»… минус 20 были на мосту…прием.
– Один, два, три, бля, семьсот, восемьсот (можно и девятьсот, мне все равно) «Риборза», «Риборза», я – «Окантус», тебя не понял, повтори, прием.
– …девять, десять…
И так весь день, а если «повезет» – то и ночь…
Вечером – «экскурсии» по городу, как правило, вместе с нашей авиацией («люфтваффе», «чаечки»). То есть с наиболее славными и «продвинутыми» представителями этой трудной и почетной профессии. Но об этой когорте – отдельная песня. После «экскурсий» в голове только один вопрос – как же наши вертолеты летают по утрам и не падают?…
Но однажды утром завертелось!
Духи расстреляли наших саперов на Мормоле. Положили пять мальчишек, суки. Били в упор, метров с пяти. И ушли безнаказанно. Только командир саперов, прапор, чудом спасся, шельма…
В опергруппе как в улье.
– Лейтенант, ты не крутись под ногами. Ты вот чего. Ты давай дуй в армейский госпиталь. Там прапор, командир саперов, вроде бы в себе, в сознании. Ты сходи, возьми с него письменное объяснение. Давай дуй, тут без тебя народу – не продыхнуть. А через час прилетит начальник округа со свитой – будет полный абзац! Так что давай, родной, тебе – час времени на все про все.
Прапор мог сидеть и говорить. Но писать он не мог. У него была дырка в правой руке, еще две в ноге, и глубокая борозда от осколка гранаты на башке. Израненный и недоскальпированный, еще в болевом шоке, он сидел и блаженно улыбался.
– Я – живой!
– Нормально, брат. Тебя как звать?
– Саня…
– Значит так, Саня. Давай напишем на бумажке, как все произошло. Надо. Приказ начальника опергруппы.
Улыбка сползла с его лица. Соседи по палате угрожающе сдвинулись в тесный круг.
– Лейтенант, ты охерел? Его к герою надо представлять, а ты с бумажками? А вот этим костылем в ухо?
– Братцы, спокойно. Давайте будем думать. Я – по приказу в рамках дознания должен отобрать объяснение. Если этого не сделаю я, завтра здесь будет следователь военной прокуратуры. Кому от этого лучше? Пусть он расскажет, я запишу, и делов-то, а?
Саня стал рассказывать. А я написал свой первый рассказ о войне. Можно сказать, под псевдонимом.
«Шли на подъем, на „пятнашку“ рано утром. Оставался предпоследний язык серпантина, самый длинный. Техника у нас, сам знаешь, полное дерьмо.
Старший сказал:
– Саня, давай со своими вверх до конца этого отрезка. Как проверишь – сверху дай отмашку. Мы тогда с разгона втянем остальную колонну. По другому никак. Пятерка совсем не тянет. Встанем где-нибудь посередине – амба. Раздолбают как котят. Ну, с богом!
И мы с парнями пошли. Привычно пошли. Работаем. Мы эту дорогу уже как свои пять пальцев выучили. Через день здесь ползаем.
Идем. Носы в землю. Сегодня без собачки. Обдристалась бедная, вот и не стали брать. Я – третий. Вот и поворот почти…